Падение звезды - Фридрих Незнанский

— Гоша Посадский. Слыхал про такого?

— Посадский?

«Орангутанг» обернулся и посмотрел на тучного мужчину в спортивном костюме, лежащего на соседней кровати. Тот зевнул и лениво кивнул головой. «Орангутанг» вновь повернулся к Константину Сергеевичу:

— Верно, есть такой. Только, говорят, он соскочил. В офисе теперь работает.

— Да, — кивнул Чернов. — У меня. Я его на работу и взял. По дружбе.

Морщинистая рожа «орангутанга» замаслилась.

— О! — ухмыльнулся он. — Так ты у нас богатый? Чем владеешь?

«Зря я это сказал», — досадливо подумал Чернов. Но исправлять ситуацию было уже поздно.

— Да так — небрежно ответил он. — Небольшая фирма. Продаем косметику и лекарства.

— И хорошие башли зарабатываешь? — продолжил любопытствовать собеседник.

— Когда как.

— Ну, например, сколько?

Чернов пожал плечами:

— Ну., точно даже и не скажу..

— А точно и не надо. Давай приблизительно. Да не менжуйся ты, тут все свои!

— Ну… — вновь замычал Константин Сергеевич. — Иногда двадцать тысяч. Иногда меньше.

— Это что — долларов, что ли?

— Да.

— В месяц?

— Э-э… Да. А что?

«Орангутанг» вновь повернулся к тучному человеку в спортивном костюме:

— Слышь, Батя, сколько на аспирине и креме от геморроя зарабатывать можно!

— Можно и больше, — пробасил тот, почесывая толстый живот, обтянутый белой футболкой. — Если умеючи.

— В последнее время дела не очень, — поспешно добавил Константин Сергеевич. — С лицензированием проблемы. И вообще..!

— Да ладно, не оправдывайся, — «успокоил» его «орангутанг». — Мне, сколько ты за месяц зарабатываешь, на один поход в кабак не хватит. По ходу ты здесь самый нищий!

Он оглянулся, ища поддержки у арестантов. Те вяло засмеялись.

Чернов тоже улыбнулся. «Орангутанг» тут же перестал смеяться и вдруг неожиданно резко спросил:

— Че ты скалишься, фраер?

Улыбку как ветром сдуло с дородного лица Константина Сергеевича.

— Я?

— Че скалишься, спрашиваю? Я че, на клоуна похож?

— Нет. Просто я… Извини, если обидел.

«Орангутанг» уставился на Чернова мертвым, немигающим взглядом. Потом вдруг оттаял и, щербато улыбнувшись, сказал:

— Да ладно, брателла, не менжуйся. Это я типа пошутил. Че, не смешно разве получилось?

На этот раз Константин Сергеевич поостерегся улыбаться. Он лишь дернул уголком губ — чуть-чуть, едва заметно — и сказал:

— Нормально.

Затем поерзал упитанным задом на нарах и демонстративно зевнул.

— Спать хочешь? — осведомился арестант.

Чернов кивнул:

— Да. Ночь была тяжелой.

— Ну вздремни. У нас это не запрещено.

К облегчению Чернова, «орангутанг» поднялся с кровати. «Слава богу», — подумал Константин Сергеевич и прилец опустив большую голову на плоскую подушку.

От пережитых задень волнений на него навалилась усталость, и вскоре он крепко заснул.

Проснулся Чернов от хриплого шепота. Шепот этот звучал совсем рядом, почти в голове у Константина Сергеевича, обжигая ему правое ухо:

— Проснись, фраерок! Слышь! Просни-ись!

Чернов открыл глаза и чуть не вскрикнул от боли.

Руки ему держали двое заключенных. А третий, тот самый тощий «орангутанг», склонившийся над ним, зажал ему ладонью рот. «Орангутанг» усмехнулся, ощерив щербатые, желтые зубы:

— Малява на тебя пришла, фраерок.

Константин Сергеевич дернулся, но руки были крепко прижаты к постели.

— Хорошо ты нам про аспирин и крем пел, сука, — хрипло продолжил «орангутанг». — Асам, пока мы тут на нарах чалимся, детишек пялил. И другим извращенцам продавал. Педофил вонючий. Хорек, юля.

Сердце у Чернова испуганно забилось. Он вновь попытался высвободиться, но вновь безуспешно.

— Тихо, — прохрипел «орангутанг», обдав лицо Чернова гнилой вонью. — Тихо, сучонок. А то порежу — больно будет.

Чернов замер.

— Ты в Христа веришь?

Чернов кивнул.

— Тогда молись, — сказал «орангутанг».

«Это конец, — пронеслось в голове Чернова. — Нет! Они не посмеют!»

— Ну как? — спросил «орангутанг». — Помолился?

Чернов закрутил головой.

— Твои проблемы. Умри, сука. — «Орангутанг» набросил ему на лицо подушку.

Тело Чернова выгнулось дугой. Он задергался с бешеной силой как сумасшедший. Но уголовники крепко прижимали его к кровати. Вскоре Чернов затих.

«Орангутанг» для верности выждал еще полминуты, затем убрал подушку с лица Константина Сергеевича.

— Чалый, неси удавку, — приказал он одному из подручных. — Будем делать самоубийство.

Пока Чалый доставал удавку, «орангутанг» посмотрел в лицо Чернову и проговорил без всякого сожаления:

— Кончился, падла. Надо бы руки помыть после этой мрази.

— Жаль, что без боли кончился, — сказал один из подручных. — Надо был о заточку ему в живот засадить. Чтоб подергался подольше.

— Ага, — усмехнулся «орангутанг». — Чтобы на его свинячий визг менты сбежались?

— Да, ты прав. Но все равно жаль.

Саше Брискиной было двадцать два года. Пару лет назад она возвращалась с подружками из кинотеатра. Фильм, который они смотрели, назывался «Сердцеедки», и повествовалось в нем о радужной судьбе двух аферисток, мамы и дочки, которые потрошили бумажники миллионеров на солнечном побережье Майами. Л тут одна из подружек возьми да и скажи Саше:

— Шурка, какого рожна ты высиживаешь в Томске, я не понимаю. С твоей внешностью нужно миллионеров на Багамах цеплять!

— Вот-вот, — подтвердила вторая. — Это мы с нашими «метр шестьдесят в кепке» на фабрике должны работать. У тебя одни ноги длинней, чем мы обе, вместе взятые!

— И что мне с этих ног? — фыркнула Саша Брискина. — В аренду их, что ли, сдавать?

— При чем тут аренда? Ты посмотри, как мужики на твои ноги пялятся! Этими ногами, подруга, ты можешь заработать за один день больше, чем мы за всю нашу жизнь.

— Может, и способ подскажешь? — усмехнулась в ответ Саша.,

— Запросто! Поезжай в Москву и поступи в какую-нибудь школу, где моделей готовят. Есть же в Москве такие школы?