Навия. Западня - Елена Булганова

Мать беспокойно заерзала в кресле.

– Вроде того, – согласился Саша, подумав, что поздно давать заднюю. – Они хотели узнать, что у меня в рюкзаке. А я этого не хотел.

– А что было у вас в рюкзаке? – живо спросил мужчина с неподдельным любопытством.

– Ну, я же бегаю по лесу, а он местами сильно заболочен. Поэтому на всякий случай ношу с собой запасную пару кроссов, ну и по мелочи.

– Понимаю. Это, наверно, тоже там было.

Анатолий Петрович стремительным жестом выложил на стол карточку, в которой Саша с трудом опознал свою старую библиотечную, он ею давно не пользовался. Но точно, она могла быть в рюкзаке и вывалиться во время стычки.

– Значит, пришлось все же открыть рюкзачок, да? – сочувственно спросил следователь. – Тогда и карточку потеряли?

Гордость не позволила Дятлову просто согласиться, и он уточнил:

– Они пытались вырвать рюкзак, но я не дал.

– О, похвально! А дальше что?

– Дальше? – слегка растерялся Сашка, поняв, что сам себя загнал в ловушку. – Ну, а дальше я убежал. Пока они отвлеклись на что-то…

– На что?

– Н-не помню. А, точно, на коней. Отошли на них посмотреть, – а кони были за камнем, – я и дал деру.

– Значит, за камнем? Посмотрите, вот за этим?

Следователь кинул поверх библиотечной карты три фотографии. Дятлов взял одну в руки, не подозревая подвоха, и даже слегка отшатнулся. Потому что первым делом увидел там того парня, которому он выбил колено. Тот лежал на боку в густой тени под камнем – снимали уже днем, при солнце, – с закрытыми глазами и широко открытым ртом. На двух других – тоже он, с разных ракурсов. Не оставалось и сомнения, что парень был мертв. Саша внимательно изучил каждую, положил обратно на стол и спросил:

– А те двое, что с ним были?

Следователь выразительно развел руками:

– В розыске пока.

– Что с ним случилось? – решился Дятлов, боясь услышать что-то вроде «вот ты и скажи, как его угробил».

Но Анатолий Петрович отвечал невозмутимо:

– Вопрос открытый. Медики ничего не выявили, а человек мертв.

– Да уж. – Саша покосился на следователя, все еще ожидая подвоха.

Но тут постучали, дверь почти сразу приоткрылась, просунулась голова полицейского, того, что был у них дома.

– Анатолий Петрович, там какой-то адвокат лютует, требует, чтобы, значит, сюда его…

– Нет нужды. – Следователь легко вскочил на ноги. – Мы уже расходимся, у меня завтра совещание в девять, а молодому человеку нужно в школу, верно?

Не дожидаясь ответа, первым рванул к двери, за которой оказалась вешалка, схватил с нее свое пальто и с ним наперевес встал около двери, выпуская посетителей, матери даже слегка поклонился. Сашка, выйдя вторым, сразу увидел нетерпеливо переступающего с ноги на ногу юриста, которого как раз вспоминал в автобусе, махнул рукой:

– Дядь Лень, здрасте!

– Привет, спортсмен, – привычно отозвался тот, светлея лицом, и устремился к ним.

Кроме него, в полутемном коридоре сидели двое полицейских и разгадывали кроссворд, какой-то парень скрючился на стуле и вроде как спал. Напротив него сидела уборщица, дожидаясь доступа в единственный невымытый кабинет. И вдруг громом с небес прозвучал голос следователя:

– Так, парня в камеру, утром будем разбираться.

– Что?! – взревел юрист дядя Леня. – На каком основании? Саня, ты что-то подписывал сейчас?

– Нет…

– Неважно, – отмахнулся Анатолий Петрович. – Парень причастен к убийству, все улики налицо. Дьячков, проследи, чтобы все было нормально, в одиночку и все такое…

Сашку утащили по коридору прежде, чем он успел осознать происходящее.

Чтобы погасить тревогу, а может, на радостях, но я уплетала уже вторую порцию ароматного острого кукси. Мать и дочь вначале собирались только чаю попить со мной за компанию, но в конце концов тоже взялись за тарелки, заявив, что я очень уж соблазнительно ем. Вот так мы сидели, хихикали, потому что Кимка травила всякие больничные байки. Но я немедленно притихла, когда со своего места увидела, как вспыхнул свет в зоне прихожей и почти сразу раздался голос дяди Сережи Кима:

– Дана, ты тут?

– Да, сижу за столом! – прокричала я в ответ.

Квартира у Кимов огромная, но дверей почти нигде нет, только в личных комнатах членов семьи и в подсобных помещениях, само собой.

– Выйди-ка в прихожую на минуточку!

Я мигом съежилась – уж не выставит ли меня Кимкин отец прочь с формулировкой «не оправдала звание подруги моей дочери». Но Татьяна Валерьевна, поймав мой взгляд, ободряюще кивнула, давая понять, что все под контролем, и я побежала на зов. Из длинного полутемного коридора влетела в ярко освещенную квадратную прихожую – и ноги у меня подкосились. Пришлось схватиться за вешалку, чтобы не упасть. Потому что в дверях стоял Артур Кныш.

– Вот, Богданка, молодой человек хотел тебя непременно повидать, а дозвониться никак не мог, – сообщил мне дядя Сережа с понимающей улыбкой.

Сказал и преспокойно ушел в гардеробную. Я отцепилась от вешалки и вперила в парня взгляд, вероятно, злобный, надеюсь – испепеляющий. Хотя, скорее всего, жалкий и испуганный.

– Что тебе нужно?

– Дана, добрый вечер, – сказал он и слегка кивнул мне, хороший, воспитанный мальчик. – Пожалуйста, возьми свои вещи и попрощайся с друзьями, я провожу тебя домой.

– Да щас! Разбежался! Проваливай отсюда!

Он с невозмутимым видом повел головой из стороны в сторону:

– Я не уйду. Пожалуйста, не создавай никому проблем, я все равно не позволю тебе тут остаться.

– Ты обещал! – напомнила я торопливо. – Я предупреждала, малейшее воздействие на меня…

– Я все помню! – оборвал меня Кныш. – Не страдаю провалами в памяти. Поэтому вызвал тебя сюда и хочу спросить, какой вариант тебе покажется более щадящим: все члены семьи сейчас дружно выставляют тебя прочь из квартиры с требованием никогда тут больше не появляться. Или мучаются от тошноты и головной боли ровно до того мгновения, пока ты не покинешь дом. Или ты просто уходишь со мной. Выбирай спокойно и не говори потом, что я на тебя давлю.

Пару секунд я размышляла, не врезать ли ему. Но ведь это ровным счетом ничего не меняло. Поэтому я просто вернулась в столовую и проговорила с трудом, горло словно железной цепью сдавило: