Вожак - Александра Лисина

Шир был прав, когда советовал ей побыть в одиночестве: вдали от перворожденных хмеры ненадолго успокаивались. Стыдно признать, но с некоторых пор Белка даже рядом с Тилем ловила себя на мысли, что мечтает попробовать его на зуб. Его присутствие будоражило, запах сочащейся из него магии пьянил, ласкал, как аромат старого, крепкого и хорошо выдержанного вина.

Гончая, невольно сглотнув набежавшую слюну, со стыдом уткнула голову в колени. Боже, это просто безумие! А там ведь был не только Тиль. Рядом с ним остался Лан. И Картис. Там ждут ее возвращения Инару и Эналле с тремя десятками бедолаг, которые понятия не имеют, кому присягнули на верность. Не догадываются, что ее внимательные взгляды на самом деле полны кровожадного нетерпения.

Над головой у Гончей негромко пропела какая-то птица. Белка подняла голову и наткнулась на молодого скворца, внимательно изучающего ее с сосновой ветки. Странно, раньше скворцы не рисковали сюда залетать. Возле Большого тракта их еще можно было встретить, но здесь…

Птица забавно наклонила голову и снова подала голос, словно вопрошая: «Хозяин?»

Гончая горько усмехнулась.

— Мал еще твой хозяин, малыш.

— Ч-р-р?

— Точно. А тот, что был раньше, пока не вернулся. Да и вернется ли, не знаю. — Она снова опустила голову и, прикрыв глаза, надолго замерла.

Думать не хотелось ни о чем. Гадать и надеяться — тоже. Двенадцать лет она жила ожиданием, а теперь эмоции словно притупились, почти потеряли значение. Перстень Таррэна давно не сиял: золотой ободок потускнел, желтые глаза погасли, точеные грани изумруда сгладились, и теперь вместо гордого повелителя небес на нее так же устало смотрел самый обычный змей — немолодой и смиренно дожидающийся смерти.

Белка в отчаянии прикусила губу и вдруг сжала кулаки.

— Таррэн, где же ты? Несносный, упрямый, бессовестный эльф! Ждать мне еще или тоже пора уходить? Ответь! Проклятье, хотя бы раз ответь прямо!

Но перстень упорно молчал.

Белка до боли зажмурилась, не чувствуя, как по подбородку потекла горячая струйка, а потом медленно поднесла кольцо к лицу. Какое-то время смотрела в погасшие глаза дракона сквозь пелену набежавших слез, но отклика не увидела и на мгновение прижалась губами к прохладному ободку.

— Таррэн…

Алая капля медленно стекла по бокам змея, придав им зловещий багровый оттенок. В глубине зрачков на мгновение блеснула слабая зеленоватая искра, но так быстро, что устало вздохнувшая Белка этого не заметила. После чего щедро умывшийся кровью родовой перстень окончательно потемнел и больше не отзывался.

До Золотого леса они шли больше четырех суток, включая тот памятный день, когда за спиной Белки закрылся последний кордон. Шли по-прежнему быстро, почти бежали, торопясь выбраться из межлесья как можно скорее. Правда, на этот раз темп им задавал мрачный до невозможности Шир, выполнивший свое обещание и отыскавший в одном из многочисленных схронов новую одежду для эльфов.

Белка умышленно отстранилась от отряда, не желая рисковать так близко от цели. Просто появилась однажды утром, сухо поздоровалась и с ходу заявила, что дальше пойдет одна. Тирриниэль, разумеется, остался этим фактом недоволен и тут же кинулся следом за невесткой, каким-то чудом умудрившись проскользнуть мимо Шира. Быстро, судя по всему, ее догнал. Тревожась все больше, дернул за рукав, решительно потребовав объяснений, и…

Лакр только поежился, когда из леса послышался бешеный рык. Стрегон дернулся следом, но был остановлен твердой рукой охотника. А потом расслышал напряженный голос Тиля и немного успокоился: что ж, по крайней мере, его она слушала. Но все же в последние дни с Гончей творилось что-то неладное.

Тиль, насколько они успели понять, говорил недолго, но, судя по тону, весьма жестко. Кажется, что-то требовал, о чем-то вопрошал. Потом надолго замолчал, выслушивая ответ. Снова возразил. Однако на этот раз в его голосе звучала растерянность.

Братья не различали слов на таком расстоянии. Даже чуткие уши эльфов не смогли уловить подробностей, однако время шло, голос владыки становился все печальнее, Белку стало совсем не слышно. Наконец зеленые ветви неохотно раздвинулись, пропуская повелителя Темного леса, а потом так же бесшумно сомкнулись за его спиной, надежно отрезая от Белки и ее личного долга.

— Ты знал? — с ходу набросился Тиль на охотника. Тот сверкнул пожелтевшими глазами и кивнул. — И давно она?..

— В последний год стало совсем плохо.

— Иррадэ! — Тиль прикусил губу, шаря по окрестностям полубезумным взглядом. — Что она от вас требует? Что велела сделать, если сорвется?

Охотник угрюмо промолчал.

— Что она приказала? — рявкнул владыка, потеряв терпение. — Что за клятву с вас взяла?

— А ты не догадываешься? — невесело усмехнулся Шир.

Тирриниэль на мгновение заглянул в его глаза и побледнел.

— Мы не можем отказаться, — тихо сказал перевертыш. — Это плата за наши возможности… Но это был хороший выбор. Каждый из нас принял его добровольно.

— Как вы могли пообещать ей это?

— Когда вожак требует, стая обязана подчиниться.

— Но вы же люди! — в отчаянии вскинул голову Тиль, на что Шир только горько улыбнулся. — Вы люди, а не звери!

— Наш разум устроен иначе, и он гораздо ближе к волкам, чем ты думаешь. Мы, как и они, подчиняемся инстинктам, даже если находимся в человеческом теле. Теперь Проклятый лес — наш дом, а вожак — наш единственный якорь. Его волю нельзя перебороть: она слишком сильна. Поэтому когда настанет время, я первым подам голос и сделаю то, о чем нас настойчиво попросили.

Тирриниэль нехорошо прищурился.

— Я вам не позволю!

— Ты попытаешься, — согласился Шир. — Но перед стаей не устоять даже тебе: Бел уже давно научила нас противостоять «Огню жизни», поэтому, как бы ни повернулось дело, все будут решать лишь зубы и когти.

— Этого не случится, — неожиданно спокойно заявил эльф, а затем быстрым шагом двинулся прочь. — Пока я жив, вы ее не тронете. Учти это, волк. И поторопись: я хочу оказаться в чертогах как можно скорее…

На исходе четвертого дня межлесье неожиданно посветлело. Благодаря магии эльфов листва на деревьях утратила привычный цвет и начала наливаться совершенно невообразимыми оттенками: белым, серебристым, золотисто-желтым. Так, будто деревья вдруг шагнули из теплой весны в величавую осень.

Поначалу это происходило медленно и почти незаметно. Сперва по листочку, затем — все больше и чаще. До тех пор, пока наконец вокруг не остались только щедро усыпанные серебром и червонным золотом эльфийские остролисты, а также знаменитые белые ясени, которыми так славилась священная роща Иллаэра.

Золотой лес, хоть и минуло со дня его основания уже более четырех веков, казался поразительно новым, чистым, свежим, как только что нарисованная картинка. Настолько уютным и теплым, что люди в доспехах смотрелись здесь чуждо и неуместно.