Бесконечность + 1 - Эми Хармон

Они остановились километрах в ста от Альбукерке, Нью-Мексико, в маленьком городке, который гордо называл себя лучшим местом на Земле, что вовсе не делало чести планете.

Отыскав городской парк, они припарковали машину Медведя таким образом, чтобы не было видно номеров. Финн сомневался, что полиция станет гоняться за ними по всему юго-западу, но в то же время не удивился бы, если бы из-за угла вдруг выскочила бригада техасских рейнджеров. От этого путешествия можно было ожидать чего угодно. Они расстелили одеяло в дальнем уголке парка под низкорослыми соснами, подальше от детской площадки и пустого бейсбольного поля, и накинулись на еду, купленную в «Волмарте».

Перекусив, Бонни свернулась в клубок, сонная и довольная, а Финн принялся гладить ее по голове. Ему физически необходимо было к ней прикасаться, пусть даже так, перебирая пальцами ее волосы. Бонни дышала все ровнее, и в какой-то момент Финн понял, что она наконец поддалась усталости, которую он увидел в ее глазах еще тогда, стоя на балках огромного моста. Казалось, с тех пор прошло полжизни. Но нет. Всего неделя.

Примерно за полчаса до этого Финн заметил мужчину с двумя маленьким детьми, девочкой и мальчиком. Они прошли мимо, и теперь отец катал детей на качелях в противоположном уголке парка. Он наверняка заметил Финна и Бонни, но не смотрел на них. Все его внимание было приковано к детям.

Неподалеку два мальчика – братья, судя по тому, как они то и дело ссорились, – бросали друг другу бейсбольный мяч. Один из них, старший и более спортивный, сопровождал каждый пас комментариями и советами. Младший же постоянно отвлекался, будто вокруг были вещи поинтереснее.

– Лови, Финн! Ну же, чувак, повнимательнее, – зазвенел в голове у него голос Фиша, сливаясь с голосами мальчишек, спорящих неподалеку. – Поберегись! – крикнул он.

Финн, не шевелясь, тупо уставился на летящий в его сторону мяч. В последнюю секунду он все же поднял руку, и мяч стукнулся о рукавицу точно в районе ладони, словно до этого Финн просто дурачил брата.

– Ну и где ты был? – проворчал Фиш.

– Задумался о параболах, – ответил Финн, все еще размышляя о кривой, по которой прошел мяч, когда Фиш подбросил его высоко в воздух. Мяч медленно взлетел, а потом с нарастающей скоростью понесся обратно к земле.

– О-о, чувак. Ты прям как отец. Мало того что у него голова забита этой ерундой, так теперь и ты туда же?

– Ничего не могу с этим поделать, Фиш, – честно признался Финн. – Они повсюду. – Он бросил мяч как можно выше, и брат приготовился принять подачу, точно определив точку приземления.

Кривые линии. Они действительно были повсюду. Финн растянулся на спальном мешке, подперев голову рукой, то погружаясь в воспоминания о брате, то вновь возвращаясь в настоящее, к девушке, которая лежала рядом. Изгиб ее бедер – тоже кривая – привлек его внимание точно так же, как когда-то полет мяча, заставляя шестеренки в мозгу закрутиться и унося его в мир математических построений. Финн вспомнил, что недавно задал Бонни примерно тот же вопрос, с которым обратился к нему брат: «Где ты был?» Наверное, Фиш чувствовал что-то похожее, когда Финн уходил в глубь себя. «Где ты? Почему мне нельзя с тобой?»

Финн провел рукой по щеке Бонни. Это тоже кривая. Плавный изгиб, квадратное уравнение, которое так легко решить.

– Кривая – это лишь совокупность бесконечно малых прямых, – прошептал он, как будто что-то прекрасное, если дать ему математическое определение, тут же утратит свою непреодолимую привлекательность. Не утратило.

Бонни манила его к себе. Финну хотелось стянуть с нее одежду и ответить на ее зов, прижаться к ней всем телом, погрузиться в нее, поглотить ее, чтобы между ними не осталось ни миллиметра пространства. Он никогда не испытывал такой отчаянной физической жажды, но секс сам по себе казался мелочью в сравнении с его бесконечной тягой к этой девушке. Финн не желал склеивать крошечные отрезки в кривую, по которой он просто скатится вниз. Ему было мало физического удовлетворения. Он хотел растянуть одно мгновение в длинную прямую, на которой будут лишь они, Бонни и Клайд, а судьба разожмет хватку и перестанет бросать их вверх и вниз, как на американских горках. Но именно это мгновение пока было недостижимым.

Финн казался себе Ахиллом, который гонится за ползущей черепахой. Стоит ему сократить расстояние, как добавляется новое. С каждым разом отрезки все меньше, но и время тает. Финн опасался, что оно закончится раньше, чем он успеет придумать решение.

Несмотря на все эти печальные раздумья, он улыбнулся при мысли об этом парадоксе и снова отыскал взглядом мальчишек, которые теперь носились по детской площадке. Старший везде был впереди.

Вместо сказок на ночь Джейсон Клайд рассказывал сыновьям о парадоксах. Греческий философ Зенон придумал кучу таких загадок, на первый взгляд простых, а на самом деле – противоречивых. Они напоминали сказки, но по сути ими не были. Фиш очень быстро их возненавидел и стал сочинять для них окончания. Философские рассуждения и математические головоломки раздражали мальчика, которому хотелось двигаться, действовать и решать все проблемы самым легким способом.

Фиш внимательно выслушал парадокс про Ахилла и черепаху, заявил, что это полная чушь, предложил Финну пробежать с ним наперегонки, дал ему фору, как Ахилл черепахе, и в итоге, как обычно, обогнал его. Фиш, как и Ахилл, бегал быстрее.

– Видите? – сказал он брату и отцу. – Полная чушь. Ахилл уделал бы эту тупую черепаху раньше, чем она успела бы переставить ногу.

– Речь не о скорости, Фиш, – возразил отец. – Парадокс бросает вызов нашим представлениям о мире, показывая, что они не совпадают с реальностью. Зенон утверждал, что изменение и движение не существуют.

Финн думал над парадоксом всю ночь и в итоге, опираясь на теорию схождения и расхождения форм, написал собственное решение, которое гордо вручил отцу на следующий день. Тот был ужасно горд, а Фиш недовольно вздохнул и снова предложил Финну пробежаться наперегонки. «Парадокс выявляет несоответствие между нашими представлениями о мире и реальностью», – сказал отец.

Финн давно не строил иллюзий насчет реального мира. Он слишком хорошо его узнал. Реальный мир никогда не будет на твоей стороне. Они бежали, расстояние сокращалось, но Финн боялся, что парадокс о Бонни и Клайде окажется неразрешимым.

∞

Я проснулась в темноте, чувствуя, что Финн лежит рядом, большой и теплый. Ночной воздух холодил мне щеки. Мы по-прежнему были в парке. Сквозь ветви сосен у нас над головой виднелись звезды – крохотные острые осколки стекла. Уставившись на них, я снова вспомнила песню «Нелли Грей». Там была строчка о том, как светят звезды и луна взбирается по склону горы. Мы с Минни пели ее друг другу, заменяя «Нелли Грей» на «Бонни Рэй» и «Минни Мэй» – в зависимости от того, кто исполнял песню.

Сама я давно попрощалась с родимым краем. Теперь я находилась где-то посреди Нью-Мексико, не зная даже, который час. Меня долго мучила усталость, но сейчас я наконец проснулась бодрой, испытывая гораздо большее желание жить, чем несколько дней назад. Я осторожно выбралась из-под спального мешка, которым Финн укрыл нас, пока я спала. Ему нужно как следует выспаться, а вот мне пора сходить в дамскую комнату. Точнее, дамский бетонный домик, поскольку именно так выглядели туалеты в этом парке. Но, по крайней мере, там были раковины и унитазы. О большем я и не мечтала.