Бесконечность + 1 - Эми Хармон

Финн уставился на меня, качая головой.

– Надеешься? Это еще почему?

– Они были вместе. Вдвоем переносили все невзгоды. – Теперь я говорила серьезно.

Он тут же отвел глаза и уставился на дорогу. Вдали уже мерцали огни Альбукерке. Когда Финн снова посмотрел на меня, его глаза ярко сверкали – ярче, чем огни города, – приковывая мой взгляд. Я пожала плечами, не понимая, почему он так на меня смотрит.

– Они были обречены, их с самого начала ждала смерть, – категорично заявил Финн.

– Не смерть. Бессмертие, – возразила я, не задумываясь, и сама удивилась собственным словам.

– Такое бессмертие меня не интересует, Бонни Рэй. Я предпочел бы умереть в старости и забвении, чем погибнуть молодым вместе с тобой, вдохновляя людей на книги и фильмы о моей короткой и печальной жизни. Я не хочу, чтобы мы превращались в Бонни и Клайда!

Я ахнула при мысли, что он отверг меня – будто отвесил пощечину. Теперь уже я уставилась на дорогу, смаргивая слезы и стараясь взять себя в руки.

– Не беспокойся, мистер Бесконечность. Ты ведь говорил, что бесконечность плюс один – все равно бесконечность? А без меня ты так и так останешься собой, – ответила я наконец.

Финн выругался и стукнул кулаком по клаксону. Гневный сигнал автомобиля улетел в пустоту.

– Я не хочу без тебя, Бонни! Как ты не понимаешь? Я люблю тебя! Мы всего неделю знакомы, но я уже люблю тебя! Я с ума по тебе схожу. Если попросишь, хоть в колодец за тобой прыгну! Вот только я не хочу в колодец. Я хочу жить. Жить с тобой! А ты этого хочешь? Или ты мечтаешь о том, чтобы прыгнуть с моста или погибнуть под градом пуль?

Финн снова ударил по клаксону, потом еще и еще, ругаясь сквозь зубы. Я почувствовала, как по щекам катятся слезы. Лицо Финна отражало смесь противоречивых чувств, словно превратилось в поле битвы между яростью и отчаянием. Я была настолько поражена, что замерла на несколько минут, не в силах произнести ни слова.

– Финн! – прошептала я, наконец, протягивая к нему руку, но он оттолкнул меня, будто мои прикосновения были ему невыносимы.

Он опустил стекло, и в салон ворвался холодный воздух. Ветер ревел, заглушая все попытки начать разговор, но я все равно закричала. Закричала, что тоже люблю его, но ветер унес мои слова прочь. Я не сводила глаз с лица Финна, а он сжал зубы и продолжил вести машину, не глядя на меня, не позволяя к себе прикоснуться.

Я перестала кричать и молча откинулась на спинку сиденья, пытаясь понять, что случилось. Я знала, что произошло нечто важное. Очередной мост остался позади, вот только я не была уверена, что мы по-прежнему на одной стороне.

ФИНН СВЕРНУЛ на ближайшем повороте, где стояли темные закрытые магазины. Зато заправка была ярко освещена. Она работала круглосуточно и была самой дешевой в городе. Бонни больше не пыталась прикоснуться к нему и сидела, отвернувшись к окну. Финн знал, что она плачет, и на всякий случай провел рукой по собственному лицу, чтобы убедиться, что оно не выдает его чувств. Это было бы унизительно.

Проклятая песня. Бонни пела о том, как рассыпается на осколки, и Финн почувствовал, что сейчас с ним происходит то же самое. Она так спокойно говорила о смерти, так решительно стремилась в небо, что он не сдержался. Финн сказал себе, что это просто проявление злости и досады. Единичный случай. Он никогда раньше не давал волю чувствам. Ни разу с тех пор, как погиб Фиш. Даже когда он попал в тюрьму. Даже когда сокамерники избили его и пометили наколками. Ни разу.

Вот Фиш был эмоциональным. Заводился с пол-оборота. А Финн нет. Он был полной противоположностью брата и часто играл роль противовеса. Финн напомнил себе, что Бонни тоже нужен противовес. Он должен был стать голосом разума, необходимым балластом. А вместо этого потерял контроль, поддался чувствам и страстям, минутному порыву.

Финн с силой распахнул дверь и вышел из машины, не зная, что хуже – идти внутрь, чтобы расплатиться наличными, рискуя быть узнанным, или заплатить картой и тем самым позволить полиции узнать о своем местонахождении, если их действительно ищут. Бонни, похоже, считала, что скандал раздут прессой и не имеет никаких реальных оснований, но они ведь на самом деле ничего толком не знали. С этой мыслью он потащился в здание заправки, где вручил кассирше пятидесятидолларовую купюру, как можно ниже опустив голову, и отвернулся, пробормотав номер колонки. Кассирша вежливо повторила информацию, и Финн вышел за дверь, злясь на то, что ему теперь приходится постоянно прятать лицо и оглядываться.

Возвращаться в машину не хотелось. Он давно проголодался и с трудом сдерживал тревогу, да и Бонни не мешало бы отвлечься. На улице было темно, но откуда-то доносился звук басов. Заправив бак, Финн попытался определить, откуда идет звук. С другой стороны от бензоколонки остановился черный «кадиллак». Финн осторожно покосился на людей в машине. Точно не копы. Скорее наоборот – те, кто предпочитает лишний раз с копами не встречаться.

– Здесь неподалеку есть какой-нибудь клуб? – спросил он, поймав взгляд водителя.

Тот удивленно приподнял брови и окинул Финна оценивающим взглядом, чтобы убедиться, что перед ним человек, которого действительно могут интересовать клубы. Судя по всему, Финн прошел проверку, потому что водитель ответил:

– Да, чувак. Ты же слышишь? – Он и сам замер, прислушиваясь.

Финн решил, что речь идет о пульсирующих басах, на которые он обратил внимание чуть раньше. Мужчина указал в направлении, откуда доносилась музыка.

– Это клуб «Верани». Открыт до трех ночи. Сверни налево вон у того дома, дальше прямо. Снаружи он совсем темный, горит только большая красная буква V. Парковка за клубом, потом нужно спуститься по лестнице в подвал. Платы за вход нет, кормят вкусно, можно и кое-что другое раздобыть. – Взгляд водителя при этих словам метнулся в сторону, и стало ясно, что он говорил не о пиве.

Финн кивнул и повесил пистолет на колонку. «Кое-что другое» его не интересовало. Но музыка, темнота и вкусная еда – это как раз то, что нужно. И теперь, когда ярость прошла, ему хотелось обнять Бонни. Он уже сказал, что любит ее.

Осталось показать. Может, удастся потанцевать где-нибудь в темном уголке, на пару часов притвориться, что они обычная пара, а не беглецы, преследуемые законом. Время еще было.

– Спасибо. – Финн кивнул водителю «кадиллака», а тот кивнул в ответ.

Бонни опустила козырек, на котором было закреплено зеркальце с удобной подсветкой. Когда Финн сел в «Чарджер», она пудрила лицо кисточкой для макияжа. Бонни ничего не сказала, увидев, что он снова выехал на дорогу, и начала наносить тени на веки вокруг своих темных глаз, сосредоточившись на своем отражении. И только когда Финн въехал на парковку за черным зданием без окон и алой буквой V на стене, Бонни повернулась к нему, удивленно приподняв брови.

– Я не хочу играть в Бонни и Клайда. Давай побудем просто Бонни и Финном? Хотя бы немного, ладно? – Других извинений пусть не ждет. Он все еще злился. И по-прежнему ужасно боялся. Боялся любить, боялся потерять ее, а заодно и себя – этого он боялся больше всего. Но все-таки любил, и это чувство перевешивало все остальные.