Стремянка в небо - Татьяна Трунова

Такой совет из уст Арменыча звучал странно. А как же дорога познания, непоколебимость следования выбранным путем, гордость человека-творца, в конце концов? В разговорах старик всегда стоял именно на этих позициях и, как подозревал парень, всегда смотрел немного свысока на его, Петину, приземленность и любовь к достатку. Сейчас, когда коснулось дела… Может, он просто не понял?

– Согласиться, и все будет хорошо, – заговорил Петя. – Заново крытая крыша, денежное довольствие, почет и безопасность, поскольку Антон Павлович своих не бросает. Родине, опять же, послужу. Только… – он прервался, но старик его не перебивал, – только что совесть скажет? Потом, после всего? Знать единственно правильное решение и отказаться от него…

– Петь, я тебя не узнаю, – вклинился Арменыч. – Знать единственно правильное решение! Ты что же, правда думаешь, что у тебя есть семь дней на размышления, что спустя отпущенный срок ты торжественно последуешь на корабль к Рустему и сообщишь ему ответ, подсказанный разумом и совестью? После чего все начнут аплодировать и бросать в воздух чепчики?

– Не думаю я так, – буркнул Петя, обидевшись.

Арменыч его обиды не услышал. Возможно, в этом был повинен телефон, не умеющий передавать оттенки эмоций. Он продолжал:

– Меня пугают люди, которые знают Единственно Правильное Решение. В нашем мире это обычно заканчивается большой кровью.

Шотик Арменович говорил правильные вещи, но к Петиной ситуации они не имели ни малейшего отношения.

Не то, не то – морщился парень. Как сказать, чтобы старик понял?

Наконец его осенило.

– Шотик Арменович, вы помните выражение «сменить первородство на чечевичную похлебку»? Если я скажу «да», мы сменим первородство на похлебку, – повторил Петя фразу. Она давала возможность объяснить его решение, сделать житейски правильным, хотя и рискованным. – Понимаете, наши способности – это верхушка айсберга, зримое воплощение того, что скрыто внутри нас. Этой внутренней глубиной нельзя торговать, пусть даже из благих намерений. Как нельзя продавать бессмертную душу, понимаете? Этим можно лишь поделиться, а до этого мы сами не доросли. Мне кажется, что в МКС сидят умные люди, – он запнулся, поправился, – …существа. Идея заповедника из серии «чтоб никому» является очень верной. Плод должен созреть. Люди обязательно поделятся бессмертием с остальным галактическим миром, но только тогда, когда придет время. Не раньше.

– Ну, может быть, – дипломатично ответил Арменыч, ничуть не убежденный. И тут же заметил: – Ты изменился.

– В мире, где нет верха и низа, приходится быть самим собой, – серьезно ответил Петя. – Посоветуете вы мне что?

– Мой совет – не ввязываться в игры сильных. Целее будешь. Но ты ведь уже все решил, так?

– Ну, наверное… Так, – нехотя признался Петя, с удивлением обнаружив, что да, действительно, пока они говорили, решение отказаться от контакта не только обрело словесное оформление, но также обзавелось доказательствами – пусть только для него! – своей правильности.

– Ну и дурак, – заключил Арменыч.

– Наверное, – согласился Петя. – А куда деваться?

Он помолчал, вздохнул:

– Ладненько, пора закругляться.

– Ты еще звони, ладно? – попросил Арменыч. – Держи меня в курсе.

В ухо полились короткие гудки.

Парень вдруг понял, что ему ужасно хочется курить. Он достал пачку «Явы», выбил из нее сигарету… Зажигалки не было. Он ощупал карманы еще раз в тщетной попытке найти потеряшку, но увы – в карманах, кроме мусора, выбросить который руки не доходили, ее не нашлось.

Ближайшие кусты зашевелились. Из них материализовалось бесформенное нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся мужиком, одетым в лоскутный камуфляж и с клумбой на голове.

– Тьфу ты, черт! – шарахнулся Петя в сторону, но тут же опомнился и смущенно приник сигаретой к протянутому огоньку.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Не за что. – Мужик с клумбой на голове улыбнулся и вновь стал единым целым с темной массой кустов.

Шагая по деревне, Петя настолько углубился в свои мысли, что не сразу услышал, как его окликнули.

– Петь, ты чего, оглох, что ли?

– Наташка? Ты чего здесь делаешь?

Наташка, та самая командовавшая на кладбище любительница мужественных дуболомов, как видно, высматривала его давно. Улыбалась она до того добродушно и искренне, что Петя переспросил:

– Ты чего?

– Здравствуй, Петенька. Как дела, как здоровье? А я вот тут недавно приболела… – И дальше полился подробный рассказ о ее болячке, неблагодарном зяте и внуке Владеньке. Наташка, как знал парень, поговорить любила, причем говорила исключительно о себе любимой и собственной семье, лишь иногда отвлекаясь на выпады по отношению к чужим промахам. Что она находится на темной улице во время комендантского часа и отнимает время у усталого человека, ее не смущало. Петя с тоской покосился по сторонам, вспомнив о приставленной к нему охране. Однако охрана на помощь не спешила. Наконец его терпение лопнуло.

– Наташ, ты чего хотела?

Наташка осеклась на полуслове, недоуменно посмотрела на парня, видимо за рассказом забыв, зачем она вообще его поджидала. Вспомнила, что было видно по ее осветившемуся лицу, и заулыбалась с новой силой.

– Ты, Петь, говорят, в люди выбился? Большим начальством стал?

– С чего ты взяла? – удивился Петя.

– Ну как же, на машинах тебя возят, за руку здоровкаются. И не простые все люди. Ты бы за моего зятя-оболтуса словечко замолвил бы, что ли? Сидит, паразит, без работы уже месяц, а я корячусь как проклятая.

Она склонила голову, выжидающе глядя на парня.

Тот молчал. Ситуация складывалась щекотливая. Откровенно врать, обещая что-либо, не хотелось, а всей правды сказать было нельзя. Да и с какой стати он будет откровенничать перед односельчанкой, которая к тому же страдала недержанием тайн?

– Ладно, я посмотрю. Может, что-нибудь получится, – наконец не выдержал парень, про себя подумав, что Наташкину просьбу Антону Павловичу передаст, а дальше не его забота.

– Ой, как хорошо! Ну спасибо тебе, Петенька! Хорошо бы ему зарплату большую положили, – принялась делить шкуру неубитого медведя Наташка.

– Не за что пока, – пробурчал парень и, пока женщина не вздумала вновь пуститься в монолог, отправился восвояси.

У родной калитки он оказался спустя пятнадцать минут. К Петиному удивлению, все окна дома светились, несмотря на поздний час. Он поднес часы к глазам. Стрелки указывали без пяти двенадцать.

«Случилось что?» – мелькнула мысль, но тут открытая форточка вынесла наружу чей-то веселый смех. Прислушавшись, Петя с удивлением опознал по смеху Степаныча. Поднявшийся вслед за этим ропот множества голосов навел его на некие подозрения. Делать крюк, чтобы подойти к задней двери огородом, не хотелось. Петя осторожно открыл калитку, порадовавшись про себя, что не так давно смазал петли машинным маслом, и просочился во двор. Радостно взвизгнул признавший хозяина Марс, но, окороченный цыканьем, замолк, только полено хвоста крутилось в режиме пропеллера.