Китаец - Хеннинг Манкелль

Но я всегда помню, то время было решающим в моей жизни. Ведь при всей своей путаной наивности я верила, что путь к лучшему будущему ведет через солидарность и освобождение. Ощущение, что нахожусь в гуще жизни, в разгар эпохи, когда все можно изменить, я запомнила навсегда.

Правда, я так и не осуществила то, что сознавала тогда. В худшие минуты я чувствовала себя предательницей. Особенно перед мамой, которая поощряла мое бунтарство. Хотя, собственно говоря, моя политическая воля, если говорить честно, была не чем иным, как внешней лакировкой. Лакированной оболочкой Биргитты Руслин! Единственное, что во мне укоренилось, — стремление быть порядочным судьей. И этого у меня никто не отнимет.

Прихлебывая чай, она прикинула, что нужно сделать завтра. Во-первых, еще раз зайти в полицию и рассказать о своих находках. Придется им выслушать, а не отмахиваться от моих сведений. Вряд ли они сделали в расследовании шаг вперед. Когда регистрировалась в гостинице, несколько немцев, сидевших в холле, обсуждали случившееся в Хешёваллене. Новость, выходящую за пределы страны. Позорное пятно на невинной Швеции, думала она. Массовые убийства здесь — явление нерядовое. Такое бывает в США да изредка в России. И является делом рук ненормальных садистов и террористов. Но здесь, в мирной уединенной лесной шведской деревушке, ничего подобного не происходило.

Она попробовала оценить, снизилось ли у нее давление. Пожалуй, да. Она удивится, если врач не выпишет ее на работу.

Биргитта Руслин задумалась о ждущих ее делах, о том, как обстоит с процессами, переложенными на плечи коллег.

И внезапно ее охватила спешка. Скорее домой, вернуться к обычной жизни, пусть даже во многом пустой и скучной. Едва ли стоит ожидать, что кто-то другой сможет изменить ситуацию, если она сама сидит сложа руки.

В сумраке гостиничного номера она решила устроить Стаффану в день рождения настоящий праздник. Обычно они не напрягались по такого рода поводам. Но возможно, настало время это изменить?

На следующий день, когда Биргитта Руслин отправилась в полицейское управление, по-прежнему шел снег. Похолодало. Термометр на стене гостиницы показывал минус семь. Тротуары еще не расчистили. Она ступала осторожно, чтобы не поскользнуться.

В вестибюле управления царило спокойствие. Одинокий полицейский читал вывешенные на доске объявления. Женщина за коммутатором сидела неподвижно, уставясь в пространство перед собой.

У Биргитты Руслин возникло ощущение, что Хешёваллен со всеми его погибшими — придуманная кем-то страшная сказка. Массового убийства не было, была выдумка, призрак, который вот-вот растает в воздухе.

Зазвонил телефон. Биргитта Руслин подошла к окошку, подождала, пока телефонистка закончит переключение.

— Я ищу Виви Сундберг.

— Она на совещании.

— А Эрик Худден?

— Он тоже на совещании.

— Все на совещании?

— Все. Кроме меня. Если у вас что-то важное, могу передать сообщение. Но все равно придется, наверно, подождать.

Биргитта Руслин задумалась. Конечно, ее информация важная, может даже решающая.

— Совещание надолго?

— Кто его знает. В нынешних обстоятельствах иной раз целый день совещаются. — Женщина нажала на кнопку, открыла дверь полицейскому, который читал объявления. — По-моему, у них есть какие-то новости, — сообщила она, понизив голос. — Следственная группа пришла сюда в пять утра. И прокурор тоже.

— А что случилось?

— Не знаю. Однако думаю, ждать вам придется долго. Только помните, я вам ничего не говорила.

— Разумеется.

Биргитта Руслин села, полистала газету. Время от времени в стеклянную дверь входили и выходили полицейские. Появились журналисты и телевизионщики. Не хватает только Ларса Эмануэльссона.

Четверть десятого. Она закрыла глаза, прислонилась к стене. И вздрогнула, услышав знакомый голос. Перед нею стояла Виви Сундберг. Явно очень усталая, вокруг глаз черные круги.

— Вы хотели поговорить со мной?

— Если вас не затруднит.

— Затруднит. Но я полагаю, у вас что-то важное. Вам известно, на каких условиях мы в нынешней ситуации готовы слушать.

Следом за нею Биргитта Руслин прошла в стеклянную дверь и дальше, в какую-то пустую сейчас комнату.

— Кабинет не мой, — сказала Виви Сундберг. — Но поговорить можно.

Биргитта Руслин села в неудобное посетительское кресло. Виви Сундберг прислонилась к стеллажу, полному регистраторов с красными корешками.

Биргитта Руслин собралась с мыслями, одновременно подумав, что ситуация совершенно неподходящая. Виви Сундберг уже решила: что бы она ни рассказала, для расследования это значения не имеет.

— По-моему, я кое-что нашла, — сказала Биргитта Руслин. — След, можно и так назвать.

Виви Сундберг с непроницаемым видом смотрела на нее. Биргитта Руслин восприняла это как вызов. Во всяком случае, она судья и худо-бедно понимает, что может заинтересовать полицейского, расследующего преступление.

— Возможно, то, что я имею сказать, настолько важно, что вам стоит позвать сюда кого-нибудь еще.

— Зачем?

— Я уверена, так надо.

Решительный тон возымел действие. Виви Сундберг вышла в коридор. А через несколько минут вернулась с кашляющим господином, которого представила как прокурора Робертссона.

— Я руковожу дознанием. Виви говорит, у вас важное сообщение. Вы судья из Хельсингборга, если не ошибаюсь?

— Верно.

— Прокурор Хальмберг еще на службе?

— Вышел на пенсию.

— Но он по-прежнему в городе?

— Кажется, переехал во Францию. В Антиб.

— Везунчик. Прямо-таки по-детски обожал хорошие сигары. Присяжные в обморок падали в помещениях, где он проводил перерывы в заседаниях суда. От дыма. Когда курение запретили, он начал проигрывать дела. Объяснял это грустью и отсутствием сигар.

— Я слышала об этом.

Прокурор сел за стол. Виви Сундберг стала на прежнее место у стеллажа. Биргитта Руслин подробно рассказала о своих находках. Как узнала красную ленточку, выяснила, откуда она, а потом обнаружила китайца, который побывал в городе. Положила на стол видеокассету и китайскую брошюру, сообщила, что означают рукописные иероглифы.

Когда она закончила, никто не сказал ни слова. Робертссон испытующе смотрел на нее, Виви Сундберг разглядывала свои руки. Потом Робертссон придвинул кассету к себе, встал.

— Давайте посмотрим запись. Прямо сейчас. Звучит безумно. Но безумное убийство, возможно, требует безумного объяснения.

Они прошли в комнату для совещаний, где темнокожая уборщица собирала кофейные стаканчики и бумажные пакеты. Биргитту Руслин покоробила резкость, с какой Виви Сундберг приказала женщине выйти вон. С некоторым трудом Робертссон, чертыхаясь, запустил видеоплеер и телевизор.