Музыка ночи - Джон Коннолли

Последнее – «хаос, из коего все произведено» — подчеркнуто заметно жирней и энергичней, хотя смысла из фразы я почерпнул не больше, чем из остального текста, тяжеловесного и архаичного. Осмотр комнаты Молдинга не дал ничего, что могло бы как-то намекнуть на его нынешнее местопребывание. Я продолжил изучение дома и постепенно добрался до кухни, где миссис Гиссинг наготовила столько еды, что хватило бы на неделю целому семейству. Я сказал ей, что приходить в особняк ежедневно, пока тут нахожусь я, нет необходимости. Запросы у меня, пожалуй, еще скромней и немногочисленней, чем у хозяина.

– А где мистер Молдинг коротал время? – задал я вопрос.

– Пожалуй, у себя в кабинете.

Разумеется. Можно было догадаться и самому. В кабинет я сунул голову на пути к кухне: единственно, чем он мог отличаться от остальных помещений, так это еще большей скученностью книг (хотя, казалось бы, дальше некуда).

– Где у мистера Молдинга хранятся бумаги и хозяйственные счета?

– Надо полагать, в его письменном столе.

– Он его запирает?

– А зачем? – искренне изумилась экономка.

– Есть вообще-то люди, довольно скрытные в том, что касается их финансов.

– И кто же, по-вашему, будет шарить в чужих вещах?

– Человек вроде меня, – ответил я.

Миссис Гиссинг промолчала, оставив свое мнение при себе, и продолжила возиться с плошками-поварешками. Я же опять направился к кабинету ее хозяина.

3

Разобраться в картотеке Молдинга у меня получилось не сразу, кроме того, ее как таковой в принципе не существовало – были просто кипы бумаг, с виду разных по возрасту и примерно поделенных на счета и квитанции в привязке к годам. Я постарался не обрушить на пол три башни из словарей и энциклопедий и спустя некоторое время сам возвел на столе горку скоросшивателей с деталями доходов и расходов за прежние годы. Покупки у Молдинга осуществлялись по персональным чекам, но иногда и за наличные, а учет им велся в небольшом гроссбухе.

В общем, до полудня я, подкрепляемый чаем и сэндвичами миссис Гиссинг, составил представление, каким образом Молдинг регулировал свои финансы. Личной переписки обнаружилось немного – не считая, конечно, письменные мольбы племянника о деньгах, письма касались исключительно приобретения книг и весьма редко – их продажи. Выяснилось, что Молдинг поддерживал отношения с книготорговцами Британии, континентальной Европы и Северной Америки.

Впрочем, интересными для меня оказались сравнительно недавние покупки Молдинга – как раз они-то и пролили свет на причины его поездок в столицу.

Оказалось, в месяцы, предшествовавшие его исчезновению, Молдинг завел отношения с двумя новыми поставщиками книг: конторой «Стифордс» в Блумсбери, специалистами по научной литературе, и прежде неизвестной мне антикварной фирмой «Дануидж и дочь». От «Дануиджа» я насчитал три десятка квитанций, подтверждающих оплату наличностью, в них указывались и наименования книг.

Наряду с прочими там значились следующие: «Герметический музей», косвенно связанный с «Философским Камнем» – первым английским переводом труда (изначально он был публикован на латыни еще в тысяча шестьсот семьдесят восьмом году), «Искусство привлечения духов в кристаллы» Иоганна Тритемия[56] (дата не указана), а также книга заклинаний Grimorium Imperium. Последняя, предположительно, являлась копией фолианта, изданного в тысяча шестьсот восьмидесятом году в Риме и принадлежавшего знаменитому алхимику и математику Джону Ди.

Но это было еще не все: Молдинг приобрел у фирмы «Театр земной астрономии», английского медиума и алхимика Эдварда Келли (Гамбург, 1676) и полдюжины других трудов того же магического толка. Специалистом по данным темам я себя не считаю, но мне показалось, что Лайонел Молдинг одержим оккультизмом, а «Дануидж и дочь» стали основными бенефициарами его неуемного энтузиазма. В отличие от популярного «Стифордса», «Дануидж и дочь» своего адреса в квитанциях не указывали – только название фирмы.

Я устал разбирать бумаги и захотел отдохнуть. Что-то подтачивало меня с того момента, как я начал читать перечень эзотерических произведений. Медленно встав, я направил свои стопы в коридор, внимательно оглядывая полки и помечая деления книг по тематике и разделам. На это ушел не один час, и когда я совсем выбился из сил, свет дня уже пошел на убыль. Спина побаливала, перед глазами мельтешили мушки, однако я не сомневался, что нашел некую парадоксальную зацепку. Я не обнаружил в коллекции раздела оккультной литературы – да что там раздела! – ни единой книжицы (кроме тех двух, что стояли на его прикроватной полке).

Не нашлось ни следа и тех книг, которые он определенно приобрел у «Дануиджа». Естественно, нельзя исключать, что я их попросту проглядел или фолианты поставили не на то место, хотя последнее маловероятно, поскольку Молдинг распределял экземпляры по рубрикам очень дотошно.

На всякий случай я решил сделать повторный обход на свежую голову. Телефона у Молдинга в доме не было, и я попросил миссис Гиссинг послать в Лондон телеграмму от моего имени, с просьбой к ассистенту Куэйла мистеру Фонсли выяснить адрес фирмы под названием «Дануидж и дочь» и откликнуться с утра опять-таки телеграммой, которая экономка могла забрать по пути в особняк.

Было уже около половины седьмого. Миссис Гиссинг приготовила пирог с угрем, под который я угощался отличным бордо из хозяйского погреба. Пока я трапезничал, миссис Гиссинг приготовила мне ванну и засобиралась домой. Напоследок я поблагодарил ее за доброту и остался в Бромдан-Холле совсем один.

Я попробовал воду, но она оказалась еще слишком горяча. Не имея желания вариться в ней, как лобстер, я возвратился в свою комнату и в ожидании выпил остаток вина. Досуга ради я снял с полок несколько книжек, среди которых затесалась и новинка – недавно вышедший «Бульдог Драммонд» Сапера-Макнейла[57].

Макнейл сражался под Ипром и вызывал у меня восторг своими военными рассказами в «Дейли Мейл» и «Новостях войны», пусть он их даже слегка подслащал. Ведь надо понимать: Макнейл сочинил свои истории еще во время войны, и если бы описывал тогда ее доподлинные ужасы, то ни один из его рассказов не вышел бы в свет.

Я прочел примерно пару страниц, когда до моего слуха донесся плеск воды в ванне.

– Миссис Гиссинг? – окликнул я экономку.

Вероятно, она по какой-то причине вернулась в дом и решила заодно проверить, не остыла ли вода, – хотя скрипа открываемой двери я не слышал, а ступени лестницы неизбежно бы застонали, как души грешников. Да и донесшиеся из ванной звуки не напоминали легкого прикосновения ладони к поверхности воды – то была приглушенная плескотня человека, погрузившегося в ванну.