Хранительница его сокровищ - Салма Кальк

— Смотрите, ваша девочка с мальчишками, — Сокол показал в самый центр залы.

Точно, они! И решили вопрос о тройке нетривиально — два кавалера плюс дама. Впрочем, Лизавета не помнила противопоказаний к подобному решению вопроса.

Тилечка сверкала глазами то на одного, то на другого, за спиной Антонио струился расшитый короткий плащ и красиво взвивался за спиной в поклоне, Руджеро подавал ей полускрытую кружевной манжетой ладонь. Ритмичное вступление — реверанс — полетели. Точнее, линия ожила и начала двигаться.

Шаг влево, шаг вправо, полповорота, полповорота. Синхронно, как будто долго тренировались вместе. Вот стоявшая в центре Тилечка ушла вперёд, легко оглядываясь то на одного, то на другого. Они за ней, все повернулись в одну сторону, следующая фраза — вместе. Восьмёрка друг вокруг друга — тоже, оказывается, возможность улыбнуться и одному, и второму, и легко подержаться за руки. Затем они оказались в равностороннем треугольнике — углы сходились, расходились и поворачивались. А потом вновь собрались в линию, и сделали друг другу финальный реверанс. Антонио поднёс к губам левую руку Тилечки, которую держал в своих, а Руждеро что-то прошептал ей прямо в правое ухо. Ну-ну, поглядим, как и что там будет дальше.

Тройки разбрелись по залу, а распорядитель объявил, что сейчас все танцуют гальярду, каждая пара как желает и как может. Это было интересно, Лизавета знала разве что основной шаг, и то не сразу научилась перебирать ногами с нужной скоростью, и видела множество вариаций, которыми хвастались умелые танцоры. А как здесь?

Здесь оказалось хаотично — создавались пары, каждая из них занимала пространство в зале друг перед другом, и ждали музыки. Заданный барабанщиком характерный ритм на шесть счетов вновь заставил сердце Лизаветы биться быстрее.

Каждая пара танцевала сама по себе. Кавалер начинал, или задавал вариацию, или просто показывал себя, прекрасного, а дама отвечала — глаза в пол, ноги невысоко. Впрочем, не все. Тилечка с мальчиками так и остались тройкой посреди зала, и у них диалог превратился в какой-то уморительный разговор на троих, потому что они беспрерывно смеялись. То Тилечка убегала, а её догоняли, то наоборот, она легкими шагами бежала за кем-то из мальчишек. И всем было весело.

Какие-то пары устали и сошли с дистанции почти сразу, а какие-то продолжали друг перед другом выделываться, иначе не скажешь. Причём сохранились не только молодые, некоторые кавалеры в возрасте вполне могли показать молодёжи, что и как в этом танце. А из молодёжи хорошо держалась тройка Тилечки, и ещё — Серафино с девушкой из семьи герцога.

— Госпожа моя, не хотите попробовать? — Сокол лукаво улыбается ей. — Сдаётся мне, вы и тут знаете больше, чем хотите показать.

И смотрит на её пальцы, которые отбивают ритм по ткани банкетки.

— Только базовый шаг, — она испуганно мотает головой.

— Думаю, его будет достаточно, — он поднимается и подаёт ей руку.

Лизавета судорожно выдыхает, встаёт и оказывается рядом с ним. Он берёт её за кисть руки сверху. Поклон — и полетели.

Её поднимает и несёт. Она не сразу понимает, что ноги уже сами поймали ритм и делают ровно то, что надо — раз-два-три-четыре, пять-шесть! Взлететь, оттолкнуться, бежать дальше.

Они облетают таким образом всю залу по кругу, он останавливает её выдыхать, а сам принимается за вариации, ноги так и летают. Ей остаётся только пожирать его глазами, да как бы не с разинутым ртом.

Реверанс — он передаёт ей ход. Хорошо. Можно сделать круг вокруг него — а он смотрит и улыбается, а потом вернуться в исходную точку и завертеться на месте, вращения удаются ей хорошо, она знает это и использует. Поклон, передача хода.

Но он вновь берёт её руку и ведёт по залу, они летят, подлетают к их заветному углу. И тут вместе с очередной фразой музыка завершается. Ритм, взаимный реверанс. Можно выдыхать. Или — в реальности Лизаветы после такого непростого и эмоционального танца нередко бросались обниматься. Но здесь прилюдно чувств не демонстрируют.

Он тоже тяжело дышит и улыбается. Делает шаг к ней, неужели вот сейчас?

— Напрыгались? Тогда идём, у нас, если помните, дело.

Лис стоит рядом, спокоен и свеж. Ещё бы, он не танцевал гальярду!

Сокол глубоко вдыхает, зажмуривается, открывает глаза.

— Да, наверное, сейчас можно, — осматривает зал, остаётся доволен.

Распорядитель объявляет какой-то массовый танец, на который выходят все-все-все.

А Лизавета вздыхает украдкой — всё верно, пришёл Лис и забрал у вороны её кусок сыра. Так и должно было быть, сюжет един во всех мирах.

Лис не стал дожидаться, пока Лизавета отдышится, и стремительно пошёл вдоль стены к выходу из залы. Да, пока основная часть гостей и хозяев развлекалась танцем, можно было успеть. Правда, что именно успеть, Лизавета так и не понимала, но предположила, что господин Лис знает, что делает — шёл-то он уверенно.

Они сколько-то прошли по тому же самому этажу и два раза свернули. Перед вторым поворотом Лис остановился, прикрыл глаза и сосредоточился.

— Вообще в этом коридоре обычно охрана, но сейчас — нет. Наверное, из-за множества гостей в зале.

— Скорее, отошли. Вассо не оставляет часовню без присмотра, — покачал головой Сокол. — Но ты говорил, он не будет возражать против твоего посещения?

— Не возражал, мы с ним утром обсудили, кивнул Лис. — Более того, я обещал задержаться в Палюде и съездить в мелкий замок по соседству, где живёт один из его сыновей, провести там с братом Василио службу и показать Агнессе одного из его внуков, который болеет чем-то неизвестным.

— Ты готов платить?

— Лучше сейчас и чем я сам готов, чем потом, и чем получится.

— Надо же, понимаешь, — усмехнулся Сокол. — Пошли, нет там никого.

В нужном коридоре было пусто. Они дошли до тёмного сейчас окна и Лис приоткрыл узкую дверку сбоку.

— Заходим, — скомандовал, пропустил внутрь Лизавету и Сокола, потом зашёл сам и прикрыл дверь за собой.

Лизавета осмотрелась… и невольно ахнула.

С потолка на неё смотрело невероятное золотое солнце. Слепяще-яркий круг, в котором чудились горы, деревья, волны, корабли… Вокруг, по стенам, в хитро размещённых зеркалах преломлялся золотой свет. Лизавета так и не поняла, что является источником этого света — нигде не было ни лампад, ни люстр. Ниже зеркал фрески — снова неизвестные ей сюжеты местной мифологии. Краски были настолько яркими, а фигуры и пейзажи выписаны так детально, что можно было зависнуть за рассматриванием на много часов.

— Госпожа Элизабетта, — холодный голос Лиса вывел её из восторженного состояния, она даже вздрогнула.

— Руку, будьте любезны, — он снова доставал нож.

Ну вот, а так хорошо всё начиналось.