Маргаритки на ветру - Джил Грегори

– Подумать только, сколько раз я бросала вам в лицо ее имя!

– В таком случае, может, вы загладите свою вину?

– Шериф Бодин, у вас есть конкретные предложения, как именно я могу это сделать? – кокетливо спросила Ребекка, удивляясь собственной наглости.

Наградой ей стала усмешка Вольфа.

– Да, есть.

Он привлек ее к себе, сердце у Ребекки забилось, как пойманная птица, она почувствовала, что тает в его объятиях, словно воск, но тут послышался стук копыт. Неизвестный всадник быстро приближался к ним, Вольф оттолкнул от себя Ребекку и выхватил пистолет.

Развернувшись на сиденье, она смотрела в темноту. Лунный свет осветил всадника в сдвинутой набекрень шляпе, и она сразу узнала Шанса Наварро.

– Ба, кого я вижу! – воскликнул тот, осаживая лошадь рядом с повозкой.

Ребекке показалось, что Вольф заскрежетал зубами.

– Какая удача, что я вас встретил, Ребекка! Я скакал к вам на ранчо узнать, что случилось.

– Случилось? О чем вы?.. О, я совсем забыла! – Девушка всплеснула руками. – Мы же договорились с вами поужинать! Простите, заболела Кетлин Бодин, я поехала на ранчо «Дубль Б», и все остальное вылетело у меня из головы.

Но Шанс Наварро уже не смотрел на нее, они с Вольфом сверлили друг друга свирепыми взглядами, как две собаки, готовые сцепиться из-за куска сырого мяса. Наконец Шанс повернулся к Ребекке и сказал:

– Мне очень жаль, что миссис Бодин больна.

«О нет, тебе не жаль, – вдруг подумала девушка. – Ты жалеешь только о том, что сорвалась наша встреча».

После танцев, на которых они познакомились, Ребекка раз в неделю ужинала с Шансом Наварро в городе, а как-то в воскресенье даже пригласила его к себе на обед. Однажды они взяли корзину с провизией и устроили пикник у ручья. Он играл на губной гармошке, подарил Ребекке вырезанную из дерева розу.

С Шансом Наварро приятно проводить время, он был добродушен, внимателен и мил, но, как вскоре поняла Ребекка, судьба других людей его не трогала. Под милой внешностью скрывалось холодное равнодушие. Люди или события, которые не служили его интересам, не вписывались в рамки очередной забавы или игры, безжалостно им высмеивались. Он любил играть и выигрывать, и все связанное с игрой было ему небезразлично. Ребекка тоже интересовала его. Однако у девушки не было на этот счет никаких иллюзий: для мужчин вроде Шанса Наварро главное – азарт погони. Если бы она сразу поддалась его обаянию и стала легкой добычей, он тут же потерял бы к ней интерес.

К тому же, как ни приятно было Ребекке общество галантного кавалера, она знала, что ее сердцу не угрожает опасность. Даже когда во время пикника Шанс пустился танцевать с ней на берегу ручья, вовсю нахваливал приготовленные ею бутерброды с жареным цыпленком и клубничный пирог, а затем попытался ее поцеловать, она осталась совершенно равнодушной к его ухаживаниям.

На свете был только один человек, с которым ей хотелось целоваться. Она не предполагала, что окажется способной на физическое влечение к мужчине после мерзкого поступка Нила Стоунера, однако поцелуи Вольфа пробуждали ее тело к жизни. Он постоянно удивлял Ребекку, с ним все казалось ей необычным.

Вот и сейчас появление Шанса Наварро, новость, что у Ребекки были свои планы на вечер, включающие обед с другим мужчиной, вызвали неожиданную реакцию Вольфа. Он тут же спрыгнул с повозки и отвязал Дасти.

– Полагаю, Наварро с радостью проводит вас до дома, а мне нужно возвращаться.

– О да, с удовольствием провожу, – откликнулся Шанс, подмигнув девушке.

Заметив это, Вольф с окаменевшим лицом молча вскочил в седло.

Ребекка готова была кусать губы от досады. Ей хотелось закричать: «Вольф, этот человек ничего для меня не значит! Я хочу, чтобы меня проводили вы! Мне нужны только вы!»

Разумеется, она не сказала ничего подобного, тем более что Шанс внимательно наблюдал за ней. Кроме того, Вольфу действительно пора возвращаться к Кетлин и Билли, и так потрачено слишком много времени на разговоры. Поэтому вслух Ребекка сказала:

– Надеюсь, Кетлин завтра станет лучше.

Она вдруг почувствовала странную пустоту внутри. Ответив ей кивком, Вольф молча ударил Дасти пятками и галопом поскакал обратно той же дорогой, какой они приехали.

– Ребекка, у вас был длинный трудный день, но ничего, в моей седельной сумке есть фляжка виски, один глоток сразу взбодрит, а заодно и согреет вас. Здесь чертовски холодно, я вижу, как вы дрожите.

Ребекка взяла поводья и равнодушно покосилась на Шанса Наварро. Тот ободряюще улыбнулся:

– Не волнуйтесь, старина Шанс сумеет о вас позаботиться. Когда нужно запалить хороший огонь, старине Шансу нет равных. – Он громко расхохотался, хотя Ребекка не поняла, что смешного он находит в своем хвастливом заявлении. Заметив ее озадаченный взгляд, Наварро слегка наклонил голову. – Трогайте, Ребекка, давайте поскорее вернемся. Поверьте, дорогая, я знаю отличный способ согреть вас.

«Уж ты знаешь, не сомневаюсь», – подумала девушка. Она погнала лошадей по неровной дороге, мимо ольховой рощицы, протянувшейся вдоль берега ручья. Ее нисколько не интересовали ухаживания Наварро, она не думала о том, чтобы согреться или поскорее лечь спать. Мысли ее занимал только Вольф Бодин, который в этот момент скакал к ранчо «Дубль Б» – к спящему сыну и больной матери.

Ребекка чистила картошку, молча работая бок о бок с другими женщинами, собравшимися в кухне Бодинов. Всего два дня назад Кетлин просила сыграть песню «О Сюзанна», улыбалась, превозмогая боль, умоляла не обижать Вольфа, а теперь лежит в холодной мерзлой земле. Как Бэр. Ей никогда больше не улыбаться, не слушать песен…

– Нам будет ее очень не хватать, – пробормотала Миртль Ли Андерсон, всхлипывая и вытирая слезы носовым платочком.

В это время Эмили Брейди выкладывала на блюдо ломти жареного мяса, а юная Мэри Адамс лущила бобы для обеда.

– Да, – вздохнула Эмили Брейди, силясь не заплакать.

За окном лил холодный дождь. В гостиной Лорели Симпсон подала Вольфу и Калли Причарду чашки с дымящимся кофе. Нэл Уэстерли поставила на стол вазочку с печеньем и кусочками своего знаменитого торта с голубикой. Утром на похоронах Кетлин Бодин присутствовал весь город, и сейчас каждый старался как мог утешить шерифа и его сына, но без приветливой, сердечной Кетлин дом казался осиротевшим.

В кухню вбежал Джоуи Брейди:

– Мама, Билли спрятался в конюшне. Он плачет и не хочет выходить! Даже не стал со мной разговаривать.

Ребекка и Эмили переглянулись.

– Я пойду к нему, – тихо сказала девушка. Кутаясь в плащ, с которого ручьями стекала вода, она быстро пересекла двор, еще не зная, что скажет Билли, да и возможно ли облегчить боль, когда рана так глубока и свежа? Но она должна попытаться.