Пикник на обочине. Никто не уйдет - Дмитрий Силлов

Пуля прилетела словно из ниоткуда, и стрелки на вышках были точно здесь не при чем. Снайпер даже удивиться не успел, лишь почувствовал, как по кадыку словно кто-то резко ударил молотком.

Сталкер захрипел, схватился за горло, упал на землю, тщетно пытаясь протолкнуть в помятое горло хоть немного воздуха…

Это длилось несколько очень длинных мгновений.

А потом наступила тьма…

* * *

– Интереснейшие экземпляры, коллега. Просто, можно сказать, уникальные.

– И чем же, позвольте узнать?

– Ну, вот смотрите. В голове одного стоит мощный ментальный блок, правда, частично разрушенный. Блокирует определенный сегмент воспоминаний, что, кстати, весьма благотворно влияет на любого военного. Обрубите солдату память о семье, близких, моральных ценностях, блокируйте страх, наконец, – и это будет идеальный солдат.

– Не соглашусь. Солдат без страха, то есть, без элементарного инстинкта самосохранения – это идиот, который бестолково лезет под пули и погибает в первом же бою.

– Хорошо, коллега, убедили. Но продолжим. Далее я отмечаю те самые изменения в организмах, о которых вы упоминали в своих работах, при этом отмечая, что мутагенные факторы в Зоне отсутствуют. Тем не менее, все сталкеры, достаточное время пребывавшие в этой местности, приобретают необычные способности. Например, у обоих нейронные сети в несколько раз чувствительнее, чем у обычных людей. У этого вообще спинной мозг представляет собой нечто вроде биолокатора, улавливающего… черт его знает, если честно, что можно улавливать такой переразвитой паутинной оболочкой. Я вообще не понимаю, как такая сложная система поместилась в центральном канале позвоночника…

– В зоне вообще много непонятного. Теперь я бы хотел уточнить – вы пригласили меня к себе ради того, чтобы я посмотрел на двоих сталкеров, измененных Зоной? Если да, то это примерно как если бы вы позвали к себе в гости банкира для того, чтобы показать ему купюру в сто долларов.

Послышался неприятный, какой-то кашляющий смех. Развеселившийся тип смеялся долго, порой даже слегка подвывая от счастья. И хотя голова Снайпера раскалывалась от боли, он все же рискнул приоткрыть глаза.

Сначала не было видно ничего, кроме каких-то расплывчатых пятен – нормальная реакция зрительного аппарата после долгого сна или, например, принудительной отключки. Но постепенно глаза привыкли к яркому свету, бьющему откуда-то сверху, и стрелок сумел рассмотреть блик. Хороший такой, качественный, удлиненный блик, какой может быть, например, на вершине вытянутой стеклянной полусферы, когда ты сам лежишь внутри нее.

Наконец, говоривший отсмеялся и произнес:

– Умеете вы развеселить, Валентин. Благодарю вас, сто лет так не смеялся. У нас, знаете ли, место уединенное, все друг друга знают – ну, или почти все. И при этом каждый большой мастер своего дела, что редко предусматривает развитое чувство юмора. Искренне рад, что вы являетесь исключением.

– Уж не намекаете ли вы, господин Дуглас, что пригласили меня в свою лабораторию для того, чтобы я веселил вас наподобие клоуна в Хэллоуин? – сухо осведомился тот, кого назвали Валентином.

– О чем вы? – судя по звуку, всплеснул ладонями «господин Дуглас». – С моей стороны было бы по меньшей мере бестактно унижать практически дважды лауреата Нобелевской премии по физике даже подобными мыслями в его адрес, не то что действиями. Я искренне и глубоко уважаю вас как разностороннего специалиста, в связи с чем хотел бы сделать вам деловое предложение, которое – уверен – непременно вас заинтересует.

– И что же это за предложение, которое нельзя озвучить по телефону? – спросил дважды лауреат.

– Поверьте, такое, которое не проговаривают по открытой линии. Не мне вам говорить, что в наше время ни физика, ни биофизика, по которой вы также имеете научную степень, не особенно интересует государство. После достаточно долгого затишья гонка вооружений вновь набирает обороты, и не мне вам говорить, что на ее фоне правительство урезает, и будет урезать еще субсидии на научные исследования.

– Все еще не понимаю, к чему вы клоните, доктор Дуглас? Хотите дать мне взаймы?

– Отнюдь, – хохотнул невидимый собеседник дважды лауреата. – Да и бросьте вы это официальное «доктор Дуглас». Мы и ранее много лет знали друг друга, так что теперь, думаю, начиная всё с чистого листа, можно просто «Сэм». Так вот, Валентин, я просто хочу предложить вам работу с достойным жалованием, не облагаемым налогами – скажем, для начала десять миллионов долларов в год. Торговля артефактами позволяет нам достойно оплачивать труд специалистов вашей квалификации. Нет, нет, не смотрите на меня так, пожалуйста, я еще не закончил. Я же понимаю, что для истинных фанатиков своего дела, таких, как мы с вами, личное обогащение не главное. Поэтому я предлагаю вам как ученому еще более соблазнительную наживку, нежели жалование, достойное ваших заслуг перед наукой. А именно – неограниченное финансирование ваших исследований, самую современную лабораторию и то, что вам не предложит ни один институт мира. Возможность проводить опыты без каких-либо законодательных ограничений. А уж материал для них мы вам предоставим, не сомневайтесь.

– Как я понимаю, вы имеете в виду опыты на людях?

– Именно! – вторично всплеснул руками невидимый Дуглас. – При этом моральные ограничения не должны нас стеснять. Приличных и законопослушных людей на Большой земле никто и пальцем не тронет. Все опыты мы проводим исключительно на сталкерах, преступниках перед лицом закона, и при этом фактически мутантов с измененной генетикой, плодящих чудовищ. Вы сами не раз упоминали в своих работах о том, во что превращаются сталкеры и какими бывают их дети. Поэтому лично для меня работа с таким биологическим материалом гораздо гуманнее уничтожения крыс и обезьян в процессе наших экспериментов. Таким образом мы убиваем сразу двух зайцев – приносим неоценимую пользу науке и очищаем генофонд нашей страны от генетически опасных особей.

– Интересно… – задумчиво протянул ученый по имени Валентин. – Весьма интересно и заманчиво. Как я понимаю, все эти экземпляры в автоклавах, а также то, что от них осталось, и есть те самые лабораторные сталкеры?

– Совершенно верно. Те, что пока целые, это свежие особи, отловленные недавно. Ну, а вот эти остатки, подключенные к системам жизнеобеспечения – наши ветераны, благодаря которым мы значительно продвинулись в изучении влияния Зоны на человеческий организм.

– Очень, очень любопытно… Но вы сами понимаете, мне нужно подумать, все осознать, взвесить…

– Хорошо, в таком случае, раскрою все карты. Сами понимаете, я не случайно «погиб» тогда в Зоне. Я знал об этом секретном объекте, его строили вместе с заводом для научной работы над новыми типами вооружений. Так сказать, единый научно-производственный комплекс, н-да… И после Посещения я первым делом отправился сюда с группой единомышленников. Дошли не все, но те, кто дошли, нашли много удивительного. Прежде всего – трупы ученых, погибших при невыясненных обстоятельствах. Это потом мы поняли, что они стали жертвами «смерти под лучом» от непосредственного воздействия ионизирующей радиации. У них просто расползлась ткань сердца, рассеченная потоком высокоэнергетичных элементарных частиц. Это был побочный эффект прототипа установки «J», который мы сейчас полностью устранили.