Сатанбургер - Карлтон Меллик III

– Ты забываешь о Моваке, – отвечаю я. – Волм охраняется существом, которое знает все. Как мы может победить кого-то, кто все знает? Это невозможно.

– Нет ничего невозможного.

– Мовак знает все, пойми! Он будет знать, как остановить нас. Даже если бы у нас был пистолет, он бы знал, в какую сторону нужно уклониться от пули. Ленни просил меня убить Мовака, но Ленни дурак. Это невозможно.

– Все равно мы должны попробовать, – не отступает Гроб. – Чем мы рискуем? Что нас убьют? Ну и что, полностью умереть мы не можем.

– Не будь идиотом. Я не собираюсь сидеть тут живым трупом и ждать, когда Волм проглотит мою душу. Я не хотел бы остаться тут, даже если нам удастся разрушить Волм. Здесь нет будущего.

– Но наверняка в мире остаются сотни людей, которые сохранили частичку своей души. Мы будем их спасать.

– Ты не знаешь этого наверняка, – я не уступаю. – Вполне вероятно, что мы – единственные. Я не хочу рисковать возрождением человеческой расы ради спасения нескольких полузомби. Кроме того, против Мовака у нас нет шанса.

Конечно, есть один способ, которым мы можем его уничтожить, но это долгое и трудное дело. Единственный шанс убить человека, который знает все, – это если он сам хочет, чтобы его убили. Если Мовак знает, что кто-то хочет его убить, у него есть два варианта. Первый: он может сделать необходимые шаги, чтобы остановить заговорщика, – не говоря уже о том, что Мовак уже знает, что он выжил, потому что он знает будущее, а это почти что жульничество. И второй вариант: Мовак может принять смерть и бездействовать, но и об этом Мовак уже будет знать до того момента, как ему придется решать.

Кстати, решения не имеют к Моваку никакого отношения, как и память. Тебе не нужно делать выбор, если ты уже знаешь, какой выбор сделаешь.

Тем не менее Мовак может желать смерти, потому что тот, кто все знает, может жаждать смерти из-за скуки. Все должно казаться ему очень скучным. Хотя Мовак все время жил со своим знанием, так что, наверное, уже настолько к этому привык, что менять ничего не захочет. Люди могут стремиться улучшать и улучшать себя, тем не менее не становясь лучше, – потому что лучшие не могут улучшаться до бесконечности, – но смысл существования Мовака не имеет отношения к совершенствованию самого себя, так что эти правила к нему неприменимы. Смысл существования Мовака, видимо, не поддается моему пониманию, это выше моего уровня знаний. Что-то божественное…

* * *

В любом случае я предпочел бы оставить Волм высасывать души как есть. Даже если Мовак позволит нам убить себя, это не причинит вреда Волму. Я надеюсь, что тогда он выйдет из-под контроля и станет неуправляемым. И высосет души из всего, что находится поблизости. Он покончит с людьми и накинется на другие расы, потом на Мовака и других высших существ, потом на малышку Землю и, высосав ее гадливую душонку, начнет сосать энергию из небес. Волм высосет душу Бога, она распадется у него внутри и отправится в небытие. А я буду смеяться над ним, находясь в безопасности на другом краю Вселенной, потому что Бог это заслужил – за то, что отвернулся от людей. Пусть, так сказать, испробует на себе изобретенное им лекарство.

* * *

Конечно, это очень маловероятно. Я уверен, что именно Господь контролирует Волм и имеет возможность отключить его. Я даже не уверен, что Волм способен зайти так далеко. Однако Господь может захотеть отдать ему душу малышки Земли, что меня вполне устраивает. Будь я Богом, давно бы приструнил эту засранку. Я думаю, что Земля заслуживает забвения. С другой стороны, я всего лишь марионетка. Я не имею слова в вершении вселенских дел, и надо мной посмеялись бы, думай я иначе. Я всего лишь игрушка.

* * *

Мне интересно, насколько забавным малышке Земле казался Ричард Штайн, который в старости уплыл в море без какого-либо опыта мореплавания, в полном одиночестве, не считая Холодной Голубой Дамы, которая составляла ему компанию каждый вечер. Мне интересно, как Земля относилась к людям на закате их дней. Любопытно, давала ли она им шанс достигнуть великого финала или все-таки убивала раньше, считая, что веселее оставить стариков обломанными. Или, может быть, это Господь раздавал шансы достигнуть финала?

* * *

Проходит еще час или два, а Христиан не появляется.

Он сошел с ума, и с ним могло произойти все, что угодно. Когда атаковали мухи-скорпионы, он оказался в неудачном месте и сейчас, возможно, лежит парализованный на какой-то улице в куче полутрупов.

Больше мы не можем его ждать. От того, выживем ли мы, зависит будущее человечества.

Мы решаем идти по направлению к Волму, поддерживая Нэн. Она уже может идти. Конечно, это больше похоже на шаткую походку пьяного, ее голова еще полна токсинов, но со временем это пройдет. Мы идем через миниатюрный океан, заполненный микрорыбками и другими микроорганизмами. Интересно, есть ли там морские жуки, которые поедают мореплавателей. Интересно, испуганы ли микролюди, попав в мир гигантов.

– Наверное, это здесь, – говорит мне Гроб, направляясь к пахнущей плотью зоне впереди, откуда выходят или вытекают существа.

– Мы на месте, – извещаю я себя.

* * *

Местность цвета персиковой мякоти пластилиново извивается.

Здесь мной овладевают особые, шоковые эмоции, разом, эмоции, которые я не испытывал ни разу в жизни, бурляще-сильные. Сильные, как любовь и страх, ненависть и счастье. Но это другая эмоция, незнакомая людям. Настолько же новая для меня, как свежий приток воздуха в мое сознание.

Мощность переживания нарастает и поглощает меня.

Я всегда считал, что в мире должно быть больше эмоций, похожих на грусть или любовь, но никогда не думал, что они могут быть настолько иными, настолько необъяснимыми. Я чувствую себя оранжевым цветом в крапинку с веткой дерева внутри. Потом кончиком иглы в шотландской ткани на кушетке. Не могу сказать, прекрасны эти переживания или они пугают. Могу только сказать, что они необыкновенные.

Эти ощущения, наверное, происходят из Волма, как и душегубка, но я не могу рассмотреть его целиком, это просто мерцающий красный свет.

Он заблокирован людьми, которые выходят и выходят из него. Все новые расы. Я вижу мужчину, который приклеен к женщине. Вероятно, это его жена. Они соединены во плоти так же, как в браке.

У другого существа змеиное туловище, как у кого-то из греческой мифологии, но, кроме того, оно – гермафродит с клешнями вместо рук. Я держусь от него подальше, особенно сейчас, когда мое пьяное зрение соединилось с пьяными ощущениями. Кто знает, на что способны такие существа?

Гробовщик в ужасе и не разговаривает со мной. Я тоже молчу.

Я смотрю на красный свет позади выходящих из Волма созданий – поверх голов двенадцати идентичных существ.