Сатанбургер - Карлтон Меллик III

– Зачем?

– Он не достоин жизни. Никто не должен знать все.

* * *

Я покидаю Тишину так же просто, как и раньше, и чувствую, как огромная улыбка озаряет мое лицо: я единственное существо, которое может сбежать из Тишины. Я – особенный. Та же история, что с Божьим оком, я один мог им пользоваться, хоть теперь его у меня забрали. Я выхожу легко и расслабленно и возвращаюсь к «Сатанбургеру» по улице, которую Тишина очистила для меня.

Дорога больше не опасна, думаю я, Тишина прошлась с толком, но опасность может поджидать меня внутри. Сейчас мое зрение несет опасность, картинка скачет перед глазами, как адский водоворот. Этого достаточно, чтобы я покончил с собой. Но я не поддамся суицидальным мыслям. Мне нужно спасать человечество. Кроме того, я чувствую, что у меня встает член. Большая выпуклость под штанами. Ричард Штайн говорил, что возбуждение всегда приходит, когда его никак не ожидаешь, но никто никогда не думал, что спаситель человечества будет иметь проблемы с контролем возбуждения в самый ответственный момент своей миссии.

Я думаю, мой член желает голубую женщину, – может быть, она желает тоже, но больше ей не получить от меня еды, потому что мы никогда больше не увидимся. Она заставила меня забеременеть, хотя даже не любила, но она была такая красивая… Мне определенно будет не хватать секса. Но наверняка скоро у меня появится еще одна голубая женщина. Как только она родится, мне придется кормить ее тем же способом, что я кормил мою голубую девушку. Конечно, растление собственного ребенка кажется инцестом, но ведь голубые женщины принадлежат к иной культуре.

* * *

Я подхожу к «Сатанбургеру», а возбуждение все нарастает, я стараюсь скрыть это, когда вижу друзей (используя книгу Человечества как прикрытие). Гроб, Нэн и остатки Джина, кажется, ничего не замечают. Может быть, им настолько все равно, что они не хотят замечать.

– Нам пора отправляться, – объявляю я. Потом осознаю, что одного члена нашей группы недостает. – Где Христиан?

Гроб отводит глаза в сторону.

– Наверное, потерялся.

– Где? – налегаю я на него. Он пожимает плечами.

– Оставайтесь здесь. Я найду его.

* * *

Я пригибаюсь, крадусь на другую сторону холма, ищу, ищу… но мое зрение слишком нечеткое, поэтому я начинаю звать. Кричу три раза, но он не отвечает. Если он с толпой безумцев, я никогда его не найду. Даже не буду пытаться, даже ради лучшего друга.

Лучшим другом Ричарда Штайна был парень по кличке Хобби, который зачал 26 детей от 13 разных женщин, ни на одной из которых не был женат. У него что-то было с головой – ему нравилось делать женщин беременными, причем по две-три зараз. И у каждой, как ни странно, рождались близнецы. Его друзья, например Ричард Штайн, считали его забавным, но тринадцать пар детей – это все-таки извращение.

Они прекратили отношения, когда Хобби арестовали за то, что он сделал близнецов 16-летней девочке. Ричард и это нашел бы забавным, если бы речь не шла о его младшей сестре.

* * *

Я нахожу Христиана на другой улице. Он забрался на крышу булочной, что стоит на левом склоне холма «Сатанбургера».

– Что ты делаешь? – кричу я ему. – Ты потерял остатки разума, придурок?

Христиан стоит в позе мессии с распростертыми руками.

– Красота, правда? – взывает он.

– Что?

– Этот город – винегрет. Весь мир – винегрет. На улицах полно существ и цветов. Я чувствую себя как мистер Ти.

Дождь добрался и до него, или это влияние душегубки.

– Христиан, ты сходишь с ума, – говорю я. – Успокойся.

Он смеется.

– Я знаю. Но это здорово.

– Борись с этим. Нам нужно идти.

Я вижу, как он кружит и качается в моем плывущем видении, тонет. Дождь пропитал его насквозь, он больше не может подняться сам.

– Нам нужно попасть на Землю панков! – кричу я ему. – Волм там!

– Клево, – слова бурлят у него во рту. Христиан смотрит в точку высоко над моей головой.

– Что там?

– Мухи-скорпионы.

Я вижу, как целая туча нависла надо мной. Жужжат, готовятся к атаке. Они тоже посходили с ума и готовы спуститься к земле, чтобы атаковать жертву. Меня охватывает БОЛЬШАЯ паника. Паника помельче охватывает Христиана.

– Убирайся оттуда! – ору я. – Встретимся в Земле панков. Мы будем тебя ждать!

Христиан кивает, прыгает вниз в бурлящую толпу, а я бегу обратно к «Сатанбургеру», по неровной траектории, делая круги в своем мире на колесах.

* * *

– Бежим! – кричу я Гробу и Нэн, которые уже на ногах и готовы бежать, в ужасе глядя на тучу кружащих безумных насекомых.

Пока мы несемся вниз с холма, я бросаю взгляд на небо, на летящие разводы черного в оранжевом ветре.

– Где он? – кричит Гроб.

– В Земле панков.

Мы прыгаем в безумную толпу и продираемся вперед. Завтрак и остальные части Джина начинают отваливаться от Нэн. Она теряет один Волос Медузы и, продолжая двигаться дальше, снимает рубашку и заворачивает в нее оставшихся демонов. Ее кожа теперь обнажена для грязного мира, видны все порезы и синяки, оставшиеся от секса с Джином, бюстгальтер порван в нескольких местах от его укусов. Розовый сосок улыбается в мокром воздухе. Мое возбуждение держится на ура, особенно когда Нэн трется голой грудью о мое плечо, стараясь не отста-вать. Кроме того, все безумцы, кажется, вступили в оргию лизания, трения и сосания. Я придавливаю свой член, пока прорываюсь вперед, и чувствую, что оказался не в том месте для подобных занятий…

Мастурбирующая женщина с зелеными волосами слизывает пот с моей шеи, стараясь задержать меня, опустить на землю. Наверное, она понимает, в каком я состоянии, и хочет освободить меня от напряжения, в качестве одолжения. А я хочу в нее войти. Но мне нужно бежать дальше. Я пытаюсь протащить ее вперед, чтобы она тоже пошла к Волму, но она ослабляет хватку и продолжает удовлетворять сама себя.

Я продолжаю идти, раздвигая безумных существ, стараясь, чтобы мой член не прикоснулся ни к одной голодной женщине. Мне интересно, отчего у меня такой столбняк, наверное, от дождя. Может быть, у моего пениса завелись черви в головке.

* * *

Мухи-скорпионихи атакуют.

Я слышу, как кричат люди позади и падают, парализованные.

Начинается забег.

Огромная толпа, которая только сейчас разглядела кусочек реальности, наполняется страхом и ужасом, забывая про похоть. Потом начинается топот. Крики и удары прорываются через рыхлую желтизну.