Миф. Греческие мифы в пересказе - Стивен Фрай

Открытие, с которым навеки будут отождествлять Диониса, он совершил еще в ранней юности. Он обнаружил, как делать из винограда вино. Возможно, кентавр ХИРОН его надоумил, но другая, более чарующая история связывает это изобретение с пылкой любовью юного бога к молодому человеку по имени АМПЕЛ[167]. Дионис так безоглядно втюрился, что устраивал для них с Ампелом всевозможные состязания и в них все время давал юноше победить. Мальчишка в итоге, похоже, зазнался — или, во всяком случае, сделался бесшабашным сорвиголовой. Однажды, катаясь на диком быке, он необдуманно похвастался, что ездит на этом рогатом скакуне ловчее, чем богиня Селена на своей рогатой луне. Выбирая наказания прямиком из Гериной жестокой прописи, богиня заслала слепня укусить быка, отчего зверь взбесился, сбросил Ампела наземь и поднял его на рога.

Дионис ринулся к изувеченному юноше, но спасти его не смог[168]. Зато ему удалось волшебством превратить мертвое искореженное тело во вьющийся, трепетный росток-лиану, а капли крови, затвердев, набухли в сочные ягоды в кожуре, что сияла цветом и блеском, какие бог так обожал. Его возлюбленный стал лозой (ее в Греции до сих пор называют ампелос[169]). С этой лозы Дионис собрал первый урожай и выпил первый глоток вина. Это колдовство, так сказать, превращения крови Ампела в вино — дар богов миру.

Сочетание опьяняющего воздействия этого изобретения и враждебности Геры — чья ненависть ко всем внебрачным соплякам Зевса, хоть божественным, хоть смертным, оставалась неутолимой, — ненадолго свело Диониса с ума. Чтобы избежать проклятий Геры, он провел несколько лет в странствиях, распространяя культуру виноградарства и методы виноделия по всему свету[170]. В Ассирии он познакомился с царем СТАФИЛОМ, царицей МЕТОЙ и их сыном БОТРИСОМ. После пира в честь Диониса Стафил в результате первого смертельного похмелья скончался. В знак воздаяния и в их честь Дионис назвал гроздья винограда «стафилос», алкогольную жидкость и опьянение «мете», а сам виноград — «ботрис».

Наука переняла эти названия и увековечила их очень показательно: это образец по-прежнему живых отношений между греческим мифом и нашим языком. Биологи XIX века поглядели в микроскопы и увидели бактерии с хвостиками, на которых росли гроздья виноградоподобных узелков, и назвали эти бактерии «стафилококком». Понятия «метилированные спирты» и «метан» восходят к Мете. Botrytis cinerea, «благородная гниль», что поражает виноград на лозе и придает первосортным десертным винам их несравненный (и убийственно дорогой) букет, обязана своим названием Ботрису.

Во всех приключениях нового бога сопровождал не только Силен и его свита сатиров, но и пылкая ватага женщин-поклонниц — МЕНАД[171].

Вскоре Диониса уже всюду считали богом вина, кутежа, безумного пьянства, безудержного разгула и «оргастического будущего»[172]. Римляне назвали его ВАКХОМ и поклонялись ему столь же истово, как и греки. Он стал своего рода оппозицией Аполлону — тот олицетворял золотой свет разума, гармоническую музыку, лирическую поэзию и математику, а Дионис — энергии посумрачнее, энергии беспорядка, освобождения, необузданной музыки, кровожадности, безумия и безрассудства.

Конечно же, у богов были живые натуры и личные истории, и потому они зачастую отклонялись от всяких символически застывших масок. Аполлон, как мы вскоре убедимся, и сам был способен на кровожадность, безумие и жестокость, а Дионис оказывался вовсе не только воплощением пьянства и дебоширства. Его иногда называли Освободителем, органической жизненной силой, в чьей власти было милостиво отпускать на волю и обновлять этот мир[173].

Виноградный лист, тирсус — жезл, увенчанный еловой шишкой, колесница, запряженная леопардами или другими экзотическими зверями, свита извращенцев с вопиющими эрекциями, жбаны с вином через край — Дионисийская Идея щедра на подарки миру. Важность этого нового бога была такова, что его попросту пришлось впустить на Олимп. Но там уже был полный комплект из двенадцати постоянно проживающих богов, да и тринадцать уже тогда, похоже, казалось числом несчастливым. Боги почесали бороды и задумались, как быть. Диониса они к себе хотели — по правде говоря, им нравился и сам он, и праздничный дух, какой он привносил в любое сборище. Но более всего им по нраву была мысль о добавлении в нектар вина, а не перебродившего меда или простого фруктового сока.