Проклятье победителя - Мари Руткоски

возможно, в сельской местности. Какое-то растение?

— Кестрел…

— Вы могли собрать его много месяцев назад, высушить и сделать порошок. Он должен был быть бесцветным, чтобы подмешать его в охлажденное вино. — Кестрел быстро перебирала в памяти все, что говорила ей когда-либо о местных растениях Инэй. — Симберри? Нет, она бы не подействовала так быстро…

— Это был ночной локон.

— Я не знаю, что это.

— Собираемый весной корень, высушенный на солнце и истолченный в порошок.

— Значит, есть противоядие, — убежденно сказала Кестрел, хоть Арин ни о чем подобном не говорил.

Арин помолчал несколько мгновений, перед тем как ответить:

— Нет.

— Да, оно есть! Геранцы были лучшими врачевателями в мире. Вы бы никогда не позволили существовать яду, не найдя к нему противоядие.

— Противоядия нет… только кое-что, что может помочь.

— Тогда вы должны давать это им!

Арин взял Кестрел за плечи и развернул ее, чтобы она не смотрела на ряды матрасов.

— У нас его нет. Никем не планировалось, что будут выжившие. Растение, которое нам требуется, нужно собирать осенью. Сейчас зима. Ничего не осталось.

— Нет, оно должно было остаться. Снега еще нет. Мороза — тоже. Большинство растений до первых заморозков не погибают. Так говорила Инэй.

— Верно, но…

— Ты найдешь его.

Арин промолчал.

— Помоги ей. — Голос Кестрел надломился. — Пожалуйста.

— Это нежные растения. Они могли все погибнуть от холода, и я не уверен, что смогу…

— Пообещай мне, что постараешься, — сказала Кестрел, будто не клялась себе, что его обещания ничего не стоят.

— Я постараюсь, — ответил Арин. — Обещаю.

* * *

Он настоял на том, чтобы сначала отвезти ее к себе домой.

— Я могу отправиться в горы с тобой, — сказала Кестрел. — Я тоже могу искать.

Он одарил ее сухой улыбкой.

— Не ты проводила ребенком часы за книгами по ботанике, гадая, почему у одного вида деревьев листья четырехпальчатые, а у другого — шести.

Равномерное покачивание экипажа убаюкивало Кестрел. Часы потерянного сна заставили ее веки отяжелеть. Она с трудом держала глаза открытыми. За окном сумерки передали права ночи.

— У вас меньше трех дней, — пробормотала Кестрел.

— Что?

— Перед тем, как прибудет пополнение войск.

Когда Арин промолчал, Кестрел озвучила то, что он, должно быть, думал.

— Наверное, сейчас для тебя не самое подходящее время рыскать в горах в поисках какого-то растения.

— Я обещал, что поищу. Я сделаю это.

Глаза Кестрел закрылись. Она то погружалась в сон, то просыпалась. Когда Арин снова заговорил, она не знала, понимает ли он, что она слышит его, или нет.

— Я помню, как ехал однажды с мамой в карете. — Последовала долгая пауза. Затем снова послышался тот медленный и плавный голос, который выказывал в Арине певца. — В этом воспоминании я — маленький и хочу спать, а мама делает что-то странное. Каждый раз, когда карета поворачивает к солнцу, она поднимает руку, будто тянется к чему-то. В солнечном свете на ее пальцах будто пляшут языки пламени. Затем карета въезжает в тень, и ее рука падает. Снова в окно светит солнце — снова поднимается ее рука. Она становится затмением.

Кестрел слушала, и ей казалось, что сама эта история — затмение, укрывающее ее темнотой.

— Как раз перед тем, как заснуть, — продолжил Арин, — я понял, что она затеняет мои глаза от солнца.

Кестрел услышала, как Арин шевельнулся, ощутила на себе его взгляд.

— Кестрел. — Она представила себе, как он сидит, наклонившись вперед. Как выглядит в свете фонаря экипажа. — В выживании нет ничего плохого. В чем-то небольшом можно опускать свою честь, до тех пор пока ты настороже. Ты можешь налить бокал вина, как надо, и смотреть, как мужчина пьет, а сама строить планы своей мести. — Возможно, сейчас его голова слегка наклонилась на бок. — Наверное, ты строишь планы даже во сне.

Последовало молчание длиной в улыбку.

— Строй замыслы, Кестрел. Выживай. Если бы я не выжил, некому было бы помнить мою маму так, как помню я.

Кестрел больше не могла сопротивляться сну. Он затянул ее в свои объятия.

— И я бы никогда не встретил тебя.

* * *

Кестрел смутно осознала, как ее поднимают. Она оплела руками чью-то шею и прислонила голову к его плечу. Она услышала вздох, но не была уверена, кому он принадлежал: ей или ему.

По плавному раскачиванию Кестрел поняла, что ее несут вверх по лестнице. Затем ее опустили на что-то мягкое. С ее ног сняли обувь. Потом Кестрел до подбородка накрыли толстым одеялом. Кто-то пробормотал геранское благословение на сон. Инэй? Кестрел нахмурилась. Нет, по голосу это была не Инэй, но кто мог сказать такие слова, кроме ее няни?

А затем ладонь, лежавшая на ее лбу, поднялась. Кестрел решила, что разберется с этой загадкой позже.

Она спала.

* * *

Копыто лошади сорвалось на груде небольших обломков. Животное споткнулось, а затем расставило копыта и восстановило равновесие, и Арин сумел удержаться в седле.

Он мрачно подумал, что спускаться по этой тропе будет еще сложнее. Арин провел в поисках почти целый день. Та слабая надежда найти растение, которая в нем до сих пор теплилась, померкла.

Наконец, он спешился. Серо-коричневый склон горы был гол, на нем не росло деревьев, и впереди Арин увидел предательский проход, через который десять лет назад страну заполонили валорианцы. Арин заметил блеск металла — оружие охраняющих перевал геранца или геранки, которые были одеты в сливающийся с местностью наряд.

Арин скользнул за выступ скалы, потянув за собой свою лошадь. Он закрепил поводья в щели между двумя валунами. Не стоит, чтобы его или его лошадь увидели.

Ему следовало быть наверху и охранять проход или, по крайней мере, делать что-то еще, чтобы сохранить свою страну.

Свою. Эта мысль никогда не переставала будоражить его. Это стоило смерти. Снова стать человеком, которым он был до Геранской войны, стоило чего угодно. Однако сейчас он находился здесь и играл с судьбой, сделав ставку на столь малую вероятность успеха.

Он искал растение.

Арин представил себе реакцию Плута, если бы тот сейчас увидел, как он обшаривает землю в поисках бледного зеленого побега. От насмешек Арин сможет отмахнуться, а ярость — пережить, даже понять. Однако он не мог вынести того, что стояло перед его мысленным взором.

Как глаза Плута обращаются на Кестрел. Как нацеливаются на нее и находят еще одну причину для ненависти.

И чем больше Арин пытался защитить ее, тем сильнее становилась неприязнь Плута.

Замерзшие руки Арина сжались в кулаки. Он подышал на них, зажал пальцы под мышками и пошел