Проклятье победителя - Мари Руткоски

со второй половиной. Победа наша.

Сначала Плут ничего не сказал, хотя его лицо говорило само за себя.

— Итак? — повернулся он к Кестрел. — Что ты думаешь?

Кестрел на него не смотрела.

— Заставь ее говорить, Арин, — недовольно потребовал Плут. — Ты сказал, что хочешь узнать ее мнение.

Арин, который наблюдал за легкими изменениями настроя и позы Кестрел и видел, как увеличивалось ее негодование, сказал:

— Она считает, что план может сработать.

Плут переводил взгляд с одного из них на другого. Его глаза задержались на Кестрел. Вероятно, он пытался увидеть то, что заметил Арин. Затем он пожал плечами тем эффектным жестом, благодаря которому был так популярен в свою бытность распорядителем торгов.

— Что же, это лучше, чем то, что у меня было до сих пор. Я расскажу всем, что делать.

Кестрел бросила на Арина быстрый взгляд, значение которого молодой человек понять не смог.

Плут приобнял Арина одной рукой и ушел.

Оказавшись наедине с Кестрел, Арин немедленно достал из кармана найденное им растение: горсть зелени с похожим на проволоку стеблем и заостренными листьями. Он положил ростки на стол. Глаза Кестрел сверкнули и превратились с самоцветы радости. То, как она смотрела на него, было сокровищем.

— Спасибо, — выдохнула она.

— Мне следовало поискать его раньше, — ответил Арин, — чтобы тебе не пришлось просить.

Он прикоснулся тремя пальцами к тыльной стороне ее ладони: этим жестом геранцы принимали благодарность за подарок, но им же могли просить прощения.

Рука Кестрел была гладкой и блестела, будто ее смазали маслом.

Кестрел отняла руку. Она преобразилась. Арин видел, как радость покинула ее. Кестрел сказала:

— Что я тебе за это должна?

— Ничего, — быстро ответил он в смятении. Разве не он должен ей? Разве однажды она не сражалась за него? Разве он не использовал ее доверие, чтобы повергнуть ее мир?

Арин внимательно посмотрел на Кестрел и понял, что она не столько преобразилась, сколько вернулась обратно к той тлеющей ярости, от которой напрягались ее плечи все время, пока она сидела рядом с Плутом.

Разумеется, Кестрел злилась: только что она выслушала замысел того, как уничтожить ее людей. Но как только Арин предположил, что дело, вероятно, в этом, его разум обратился к тому непонятному взгляду, который она бросила ему. Арин рассматривал его со всех сторон, как мог бы крутить ракушку, гадая, что скрывается внутри.

Он помнил тот взгляд: легкое движение бровей, поджатые губы.

— В чем дело? — спросил он.

Казалось, Кестрел не станет отвечать. Но затем она сказала:

— Плут сделает вид, что твои идеи — его.

Арин знал это.

— Тебе не все равно?

Вздох отвращения.

— Нам нужен предводитель, — сказал Арин. — Мы должны победить. Как — значения не имеет.

— Ты занимался, — произнесла Кестрел, и Арин осознал, что процитировал строчку из книг ее отца о войне. — Ты брал тексты из моей библиотеки и читал о валорианском боевом порядке и методах нападения.

— Разве ты не сделала бы то же самое?

Кестрел нетерпеливо взмахнула рукой.

Арин сказал:

— Самое время для того, чтобы мой народ научился чему-то от твоего. Ведь вы, в конце концов, завоевали половину известного мира. Как думаешь, Кестрел? Из меня получился бы хороший валорианец?

— Нет.

— Нет? Даже когда я придумываю такие гениальные стратегии, что мой генерал крадет их?

— И кем же ты можешь быть, раз позволяешь ему?

Кестрел встала, прямая и стройная, как меч.

— Я — лжец, — медленно ответил ей Арин. — Трус. У меня нет чести.

Снова этот взгляд, отражающий скрытые мысли.

Тайну.

— В чем дело, Кестрел? Скажи мне: что не так?

Ее лицо ожесточилось таким образом, что Арин понял: ответа он не получит.

— Я хочу увидеться с Джесс.

Чахлое и вялое целебное растение лежало на столе.

Арин не знал, что именно он хотел этим исправить.

* * *

Снег сыпался на дорожку, ведущую к экипажу. Кестрел была благодарна за растение, которое несла Сарсин, но вечер испортил ее настрой и скрутил все внутри тревогой. Она думала о Плуте и размышляла над планом Арина — хитрым планом, вероятность успеха которого была слишком велика.

Больше, чем когда-либо, ей нужно было бежать.

Однако как ей сделать это, когда она находилась во дворе дома Арина, окруженная геранцами, которые все меньше напоминали разнородных мятежников, и все больше — армию?

Если она сумеет бежать, что произойдет с Джесс?

Сарсин нырнула в экипаж. Кестрел собиралась уже последовать за ней, когда оглянулась через плечо на дом. Он бледно мерцал, окутанный вечерним снегом. Кестрел увидела архитектурный изгиб восточного крыла здания, где находились ее покои. Высокий каменный прямоугольник был стенами ее расположенного на крыше сада, однако казался вдвое длиннее.

Дверь.

Кестрел вспомнила запертую дверь в саду и осознала несколько вещей.

Дверь, должно быть, вела в другой сад, который был зеркальным отражением ее. Поэтому высокая стена снаружи выглядела вдвое шире.

Второй сад соединялся с западным крылом, которое сияло такими же большими окнами с ромбовидными переплетами, как и в ее покоях.

Что было более важно, крыша западного крыла имела пологий скат, который заканчивался над комнатой на первом этаже, возможно, библиотекой или салоном.

Кестрел улыбнулась.

Теперь план был не только у Арина.

* * *

— Только для Джесс, — сказала Кестрел целительнице-геранке, не заботясь, что у ее ног умирали дюжины человек. Она хвостом ходила за целительницей, не желая рисковать тем, что хотя бы один листок пойдет на кого-то другого, пусть и замечала под фиолетовой маской яда многие другие знакомые лица.

Она выбрала Джесс.

Когда напиток был готов и полился в рот Джесс, та подавилась. По подбородку девушки потекла жидкость. Целительница спокойно поймала капли краем миски и попробовала еще раз, но результат был тем же.

Кестрел забрала у целительницы миску.

— Выпей это, — сказала она подруге.

Джесс застонала.

— Пей, — настаивала Кестрел, — иначе ты пожалеешь.

— А ты умеешь обращаться с больными, — произнесла Сарсин.

— Если ты не выпьешь, — сказала Кестрел Джесс, — то пожалеешь, потому что у тебя больше никогда не будет возможности дразнить меня, ты больше никогда не увидишь, как я хочу слишком многого и делаю глупости, чтобы достичь этого. Ты больше никогда не услышишь, как я говорю, что люблю тебя. Я люблю тебя, сестренка. Пожалуйста, выпей.

Горло Джесс издало щелчок. Кестрел приняла его за согласие и наклонила миску к губам подруги.

Джесс выпила лекарство.

Шли часы. Сгустилась ночь. Джесс не подавала никаких признаков выздоровления, Сарсин заснула на стуле, а Арин где-то готовился к битве, которая могла начаться уже на рассвете.

Затем Джесс