Полководец - Константин Калбазов

Когда «Бобер» проходил мимо второй баржи, которой предстояло стать первой, с парохода перебросили на нее конец троса. Один из членов экипажа начал спешно наматывать его на носовой кнехт. Надо сказать, жужжащие вокруг пули придали ему ускорения, и он управился весьма быстро.

Александр следил за происходящим краем глаза, все время ведя огонь по засевшим на берегу солдатам. Те уже вели огонь вразнобой, продолжая представлять собой серьезную опасность. Расстрелял первый магазин. Перезарядка. Взгляд на пароход.

Порядок. «Бобр» выбрал слабину троса и первая баржа начала набирать ход. В свою очередь она начала натягивать трос связывающий ее со второй баржей. Еще намного. Есть! Судно дернулось и пошло в связке, а потом…

Треск. Резкий хлопок. И вздымая миллионы брызг оборвавшийся трос ударил о воду. Как видно его повредило при обстреле. Нет, не пуля. Сомнительно, чтобы мягкий свинец мог так-то навредить плотное пеньке. Тут скорее всего постаралась картечь. Вот она могла такое провернуть, ударив в трос намотанный на кнехт. Случайность, конечно, иначе и быть не может. Но от этого не легче.

«Бобер» резво молотя по воде плицами уходил вниз по течению, уводя с собой одну баржу. Обвинять в чем-либо капитана, у Александра не поворачивался язык. Редькин знал о приказах полученных капитанами. При наличии возможности, спасать пароходы любой ценой. При отсутствии таковой, топить нещадно. И за то они отвечали головой. Так что, он сделал все что мог.

— Парни, собирайте вещи и грузите в лодку! Живее, пока не развернуло другим бортом. Солдатики, слушай мою команду! Спускайте лодку, кому не хватит места прыгайте в воду хватайтесь за борта. Уходим на правый берег.

— А раненые как же? — Вскинулся мужик их экипажа, бросивший бесполезный руль.

— Выполнять! — Даже не пытаясь ответить на вопрос, приказал Александр.

— Саня, Агап, — окликнул его Добрыня.

Редькин поспешно отыскал взглядом парня. Тот лежал привалившись спиной к бочонку и зажимал рукой рану на животе. Не жилец. Если быстро доставить в Псковский госпиталь, зыбкая надежда еще есть. Случалось, что Рудаков вытягивал таких. Но число их было весьма и весьма мало. Но его еще нужно довезти до Пскова. А ты поди обгони костлявую.

Вот только и своих оставлять не след. Да, только что он отмахнулся от других раненых. Но Агап не другие. Он боевой товарищ. Тот с кем пройдено пусть и поменьше, чем с остальными, но все одно достаточно. А еще…

— Агап, как же так-то, дурья твоя башка? Что же я Оле и братьям твоим скажу.

— Прости, Александр Григорьевич. Подставился.

— Добрыня… — Начал было отдавать распоряжения десятник.

— Саня, — оборвал его парень. — Мне все. И ты то знаешь. Моим же обскажешь как есть. Поймут. И она поймет. Вы это. Снесите меня в трюм. К пороху. Да пистоль заряженный дайте.

Намерения парня угадать было несложно. Добрыня обменялся взглядом с Александром и поспешил спуститься в люк. Откуда уже через несколько секунд вылез неся два небольших бочонка ружейного пороха. В таких припасы выдавались на роту. Вышиб деревянные пробки, забрал у убитого сержанта пару пистолей, проверил порох на полке и воткнул стволы в круглые отверстия. Последняя деталь, взвел курки.

Все это делалось молча. С решимостью и остервенением. Да и о чем говорить-то. И так все понятно. Они конечно могут его и вытащить на берег, но… Только и того, что он отойдет в муках. А так… Они уже давно ручкаются с костлявой и отношение к ней как к злой соседке. И уйти вот так, с высоко поднятой головой, им вполне по сердцу.

— Готово, — закончив снаряжать заряд, наконец произнес Добрыня. — Под палубой бочонки с порохом. Рванет здесь, доберется и до них. Прощай паря.

— Прощайте, — сглотнув твердый ком, выдавил из себя Агап.

— Ты там местечко неподалеку присмотри, — попросил вывернувшийся словно из ниоткуда, Киря.

— Еще и на небесах тебя терпеть, — кривясь от боли, горестно ухмыльнулся раненый.

— Зато не скучно, — резонно возразил тот.

— Уговорил.

— Вот и договорились. Саня, все уж сошли, одни мы остались.

Действительно, палуба опустела. Только убитые и раненные. Шведские солдаты не преследовали дрейфующую баржу по берегу. К чему, если ее вот-вот настигнут галеры. Потому и обстрел прекратился.

Парни наскоро простились и поспешили прочь. Агапу где-то даже стало обидно. Вот так, бились плечо к плечу, а последний час ему встречать одному. Впрочем, та мысль только и того что мелькнула, да прошла стороной. Все правильно. Опять же это он сам вызвался. Так чтобы с честью и славой, за други своя и непременно в окружении сонма врагов. Как оно было в старинных былинах.

Боясь потерять сознание, положил руку на рукоять пистоля. Только палец на спусковой крючок пристраивать не спешил. Мало ли, вдруг по случайности нажмет. А ему этого не надо. Не желает он сам уходить. Только бы дождаться. Чтобы не зря. Ну вот мало ему лишить шведа трофеев. Хоть одного прихватить с собой.

Скрип уключин. Команды на гортанном языке. Стук соприкоснувшихся судов. Баржа слегка вздрогнула, вызвав очередной спазм боли. Перестук каблуков по палубе. И тут к нему пришло окончательное осознание, что это все. Вот он конец.

Агап вдруг ясно осознал как прекрасна жизнь и насколько он не хочет умирать. Перед взором встал образ Алеси. Знал кто она, а вот поделать с собой ничего не мог. Чем-то таким запала она ему в сердце. Думал, что еще излечится от этого. Как говорится в народе — с глаз долой, из сердца вон. Да только похоже будет она с ним до конца.

За какие-то несколько секунд он успел себя растравить настолько, что по его щекам пролегли две мокрые борозды. Да что там, он попросту плакал громко всхлипывая. От чего ярился до зубовного скрежета, но ничего не мог с собой поделать.

— Что с-суки? Пожаловали?

Сцедил он сквозь плачь, глядя замутненным взором на появившегося перед ним солдата в синем мундире. А потом с мрачной решимостью нажал на спуск. И…

Ничего не случилось. Курок исправно ударил кремнем по кресалу, но искра не высеклась и порох так и остался лежать на полке.

Зажмурившийся было Агап в недоумении посмотрел на пистоль. Потом на замершего в оцепенении солдата. В очередной раз как-то растерянно всхлипнул, и утер рукавом слезы, размазывая по лицу пороховую копоть.

— А вот хрен тебе, с-сука! — В очередной раз зло выдавил из себя парень.

Вот только плача уже не было и слезы как-то разом иссохли. Облегченное выражение, появившееся было на лице шведа сменилось испугом. Почувствовав звериным чутьем, что именно сейчас произойдет солдат бросился к раненому. Агап же, мысленно благодаря Добрыню, уже ухватился за рукоять второго пистоля.

Сначала он почувствовал… Хм. В том-то и дело что не почувствовал рук. Какое-то тупое онемение и больше ничего. Потом занемевшее тело. Но оно-то как раз болело, что в общем-то радовало куда больше, чем ситуация с руками. И только под конец проступила тянущая головная боль. Очень похоже на тяжкое похмелье. Вот только он уж успел позабыть, когда в последний раз пил допьяна. А уж до поросячьего визга, так и подавно. Так что, не с чего было так раскалываться многострадальной головушке.