Жертва негодяя - Луиза Аллен

Элис вытянул ноги перед собой, демонстрируя намерение расположиться как можно удобнее ввиду долгой задушевной беседы.

— Это химера, заблуждение. Вы вскоре придете в себя, Перси, и выйдете за меня.

— Что, если я полюблю кого-то другого и захочу выйти за него замуж? — спросила она. — Или вы настолько самоуверенны, что полагаете, меня следует спасти от такого заблуждения?

Разумеется, это всего лишь предположение: она уже пришла к заключению, что никогда не сможет разлюбить Элиса ради другого. Даже если представить, что она станет женой, предположим, Фрэнсиса, жизнь с ним превратится для нее в прозябание: долго ли она протянет, скрывая от мужа свои чувства к Элису. Но и жить с любимым Элисом, зная, что у него нет к ней взаимного чувства, — это страдание. Она изо дня в день будет надеяться, что он вдруг полюбит ее, — и каждый день будет заканчиваться для нее разочарованием.

— Если он порядочный мужчина и я буду уверен, что вы любите его, тогда все возможно. — Казалось, ему неприятно говорить это. — То есть вы дадите мне слово, что действительно любите его, а не пытаетесь таким способом улизнуть от меня.

— Вы поверите моему честному слову?

— Полагаю, что могу вверить взаимно свою честь, — произнес он, не скрывая горечи.

— То есть ваша честь для вас важнее, чем мое счастье? Не надо отвечать, мне не хочется услышать, как вы скажете: «Почему бы вам самой не определиться, в чем ваше счастье, и тогда мы оба спокойно заснем в своих постелях».

Перси гордо устремилась прочь, и Элис снова уселся. Счастье. Он никогда не считал, что за этим надо гоняться. Он до сих пор жил ровно так, как и хотел, диктуя свои условия, — с тех пор, как покинул дом; и теперь, вспоминая прожитые годы, мог сказать, что, как правило, был счастлив. Да, он в этой жизни чувствовал себя востребованным, состоявшимся, энергичным мужчиной.

Счастье, то есть Перси, требовало, чтобы он взял жену. Элис понимал, что без жены ему не обойтись, но эти павы несносны: он наблюдает за ними уже две недели, и они решительно надоели ему. Он обводил залу застывшим взглядом, чувствуя себя профессиональным игроком, оценивающим прикуп или делающим ставки, полагаясь на экстерьер скаковых лошадей. «Глупый смех, невыносимая мамаша, груба со слугами, не моет шею…» Ни одна из них не обладала ни классическимстилем Перси, ни ее смекалкой. И Перси, по всем статьям предназначенная ему в жены — если изъять ее фантазии о любви, — отказала ему.

Он сидел и рассматривал танцующие пары, пока не заметил леди Эвелин Брук, вальсирующую — весьма неприлично, по его мнению, — с тем молодым человеком, у которого, видно, столько же достоинства, сколько рукавов у жилетки. Следует вмешаться, пока мама не увидела свою дочь в этом вихре флирта. Элис подождал, пока смолкнет музыка, затем прошел через зал к этой паре, выходившей из круга и продолжавшей увлеченную беседу.

— Леди Эвелин, — обратился он к девушке.

Она вздрогнула и посмотрела виноватым взглядом:

— Лорд Айверн.

— Вы представите меня?

— Конечно. Лорд Айверн, это мистер Морган, доверенный секретарь лорда Уинстенли. Джеймс, маркиз Айверн.

— Милорд. — Молодой человек отвесил изящный поклон. Слегка приземист и смугл — вероятно, валлиец, судя по фамилии, — он встретил холодный кивок Элиса вежливым, но неробким взглядом. «Однако в нем есть стержень».

— Мистер Морган. Леди Эвелин, надеюсь на танец с вами.

— Ах, моя карточка заполнена до отказа, милорд. — Она нервно вертела ее между пальцами.

— Вы пользуетесь успехом, леди Эвелин, какой фурор! — Он перехватил повисшую карточку и раскрыл ее. — Вы уверены, что уже не можете дать мне даже один урок модного столичного танца? — Против всех оставшихся туров были сделаны пометки ДМ. Неловкое молчание затягивалось. — У вас голова не закружится от такого вихря?

— Мы собирались просто переждать, милорд, — вступился Морган. — Вон там. Он кивнул на альков с отведенной кулисой. — Не на террасе, уверяю вас.

— Предлагаю вам, мистер Морган, соответствовать репутации этой леди. Леди Эвелин, вы, хочется верить, протанцуете этот тур со мной. — Он увлек ее в круг, оставив у стены Моргана с побелевшим, как мел, лицом. Фигуры контрданса не располагают к деликатному обмену мнениями, однако он улучил момент и спросил: — Что сказала бы ваша мать?

— Рассвирепела бы, — прошептала Эвелин. Она была бледна не меньше, чем ее неотесанный воздыхатель, но подбородок ее смотрел вверх, а на губах застыла лучезарная светская улыбка. — Вы правы, что отчитали меня, милорд.

— Я не отчитываю, — пояснил он, — но спасаю вас.

На следующей фигуре танца они разошлись и более не беседовали, пока тур не закончился и он проводил ее к матери.

— Спрячьте карточку, — посоветовал он. — Леди Брук, вручаю вам вашу младшую дочь, которая закружила меня до отупения, просто с ног валюсь.

— Благодарю вас. — Эвелин подняла глаза. — Вы, признаю, совершенно правы.

— Я не хотел бы видеть вас оскорбленной, — возобновил он беседу, когда внимание ее матери переключилось на подошедшую приятельницу. — Вы мне небезразличны.

Если он останется верен самому себе, Эвелин будет его свояченицей, ему надлежит защищать ее. Кроме того, он многим обязан ее матери — она помогла уладить конфликт с Иможен. Эвелин покраснела и потупилась, но не сказать, что ему неприятно на нее смотреть: она осознала, что дешевый флирт может дорого обойтись. «На сегодняшний вечер достаточно, старший брат», — подумал он про себя и направился к игрокам, пытающим счастье за карточным столом.

— Доброе утро.

Перси вздрогнула от неожиданности и выронила свой ридикюль. Ее лакей поспешил нагнуться за сумочкой, а Элис с преувеличенной вежливостью приподнял перед нею шляпу — так, что ей захотелось стукнуть его: надо же заставить ее так растеряться.

— Доброе утро, лорд Айверн. Надо же встретить вас в такой ранний час на Бонд-стрит: я думала, что в десять вы только предвкушаете завтрак. Спасибо, Филип. — Она взяла свой ридикюль у слуги и широко улыбнулась ему, жестом прося удалиться на приличествующее расстояние.

— А я купил кое-что. — Руки его были свободны, и при нем не было сопровождающего — вероятно, отправил все с посыльным. — Вы будете сегодня на маскараде у Катбертов?

— Будем все. По крайней мере, мама, Эвелин и я. А папу тащить на такое мероприятие — разве что на аркане.

Они неспешно пошли вдоль мостовой.

— И в каком же костюме? — Элис приподнял цилиндр, приветствуя леди Сент-Джон, которая с интересом наблюдала за ними из своего ландо.

— Молочницы, — призналась Перси со вздохом. — Мило и без претензий, мама считает это подобающим.

— У вас до сих пор неприятности со старыми перечницами?

— Да нет, но окружающие, как понимаю, обмениваются новостями. Вы же видели, как любопытствовала сейчас леди Сент-Джон. С кем я, чем занимаюсь? — Она повела плечами. — Мне-то все равно, но нельзя давать им повода — ради Эвелин.