Жертва негодяя - Луиза Аллен

— Значит, мне никак не соблазнить вас изысканным завтраком в отеле «Грийон»? — предположил он.

— Нет! Не смейте говорить так — даже в шутку. — Она искоса посмотрела на него. — Ведь вы пошутили не так ли?

— Нет. Вполне серьезное приглашение. Как вы закраснелись — просто восторг. Пойдемте взглянем на те парики в витрине косметического салона, и я порадую вас еще больше.

— И не подумаю. У меня нет никакого желания рассматривать уродливые парики и терпеть ваши шуточки, которые и так уже испортили мне настроение. Уходите, Элис, не надо меня соблазнять.

— А я соблазняю? — Он радостно заулыбался.

— Да, и прекрасно это знаете, но не стоит заноситься по этому поводу.

— Великолепно, но прежде я сделаю вам иное, до неприличия заурядное предложение. Я поручил доставить сюда индийские шелка и драгоценности из моей усадьбы в Южном Девоне. Там у меня хранится коллекция растений и товары, которые я высылал в Англию, пока был в отъезде. Желаете восточный костюм для маскарада? Я бы выбрал для себя индийское платье.

— О, конечно! — Мысли о тонких шелках и трепетных вуалях заставили ее сердце забиться быстрее. Она представила Элиса, наряженного на индийский манер, рядом с собой. — Ах нет. Все подумают, что мы — сладкая парочка.

— Ничуть. Всем известно, что мы были в Индии. — Вполне естественно, что оба решили одеться соответствующим образом. Да и прибудем мы порознь.

Это было опрометчиво, даже безрассудно. Она понимала, какой сумбур страстей нахлынет на нее вместе с этими одеждами, возбуждающими чувственность сторонних эстетов; понимала, что Элис может показаться тогда павлином, распустившим свой величественный хвост. Перси набрала побольше воздуха в легкие, чтобы выдать решительное «нет». Но у нее вырвалось:

— Да, прошу вас, Элис.

— Мама. — Перси и ее мать разом обернулись на напряженно зазвеневший голос Эвелин. — У меня очень хорошее приданое, так ведь? То есть я хочу сказать, мне вовсе не надо гоняться за богатым мужем?

Было весьма странно услышать такой вопрос в городском экипаже с гербом графа Уайкоума, катящем вдоль Пикадилли.

— Да, милая, ты вполне обеспечена. — Леди Уайкоум отложила только что купленную книгу и внимательно посмотрела на дочь. Изумленная Перси развернулась на сиденье. — Важно выйти замуж за человека, равного себе по положению в обществе; неплохо, если он еще и столь же обеспечен.

— Но почему, мам? Что, если я встречу перспективного молодого человека?

«О боже, мистер Морган», — подумала Перси. Она уже навела кое-какие справки: Джеймс Морган — второй сын провинциального эсквайра, с отличием окончил Оксфорд, мечтает сделать политическую карьеру, ему платят сейчас примерно столько же, сколько жалуют приходскому викарию. Папа ни за что не благословит такой мезальянс.

— Все зависит от его связей в обществе и его родословной, милая. Ты уже встретила такого мужчину? Примерно догадываюсь, на кого ты намекаешь.

— Вопрос риторический. — Эвелин широко улыбнулась, но Перси не обманешь этой фальшью.

— А любезный лорд Линдон — это совсем другое дело, — продолжала леди Уайкоум. — Полагаю, им теперь можно заинтересоваться. Выбор удачный, выше всяких похвал. Твой отец придет в восторг.

— Да, мама, — сказала Эвелин, и Перси, опомнившись, закрыла наконец рот.

«Господи, только этого не хватало», — подумала она. Но разве его намерения изменились? Утром, на Бонд-стрит, он никак не обнаружил таких настроений и по-прежнему желал склонить ее к уступкам и подчинить своей воле. Не лицемерил же он, в самом деле?

— Надеюсь, он сегодня вечером появится на маскараде у леди Катберт. Твой костюм пастушки очень мил, Эвелин, однако, хотелось бы знать, что выберет лорд Айверн.

— Он будет индийским магараджей, — весело сообщила Перси. — Я видела его на Бонд-стрит сегодня утром, он сообщил, что привезли сундук с шелками и драгоценностями, который он отослал из Индии в свой особняк в прошлом году. Он обещал прислать мне наряды и украшения, чтобы я смогла одеться для маскарада. — Она торопливо болтала, осознавая, что ее ревность и смущение ясно написаны на ее лице. — У него небольшая усадьба в Южном Девоне — он купил ее, потому что в том саду хорошо растут его коллекционные растения. Все свои покупки он отсылал именно туда, а не в родовой замок.

— Интересно, однако, — задумчиво проронила мать. — Индийский костюм на Эвелин будет смотреться несколько прозрачно, но весьма утонченно, и ему в голову может запасть мысль взять ее в пару. А ты, как мы и задумывали, можешь нарядиться молочницей.

Казалось, она вовсе не заметила отчаянного взгляда Эвелин. Перси оставалось надеяться, что сама она не выглядит столь же обескураженной.

— Да, мама, — сказала она послушно. Может, оно и к лучшему: это спасет ее от соблазнов. Ей хотелось бы отказаться, надуть губы и — поступить по-своему. Вместо того она прикрыла глаза и заставила себя довериться материнскому сердцу.

Элис торжественно вступил в бальную залу особняка Катбертов во всем блеске своего великолепия: он был одет в парчу и шелка, на голове возвышался тюрбан с лунным камнем и султаном из перьев; кривой короткий меч красовался за кушаком и отблескивал драгоценными искрами, способными смутить даже искушенного ювелира. Все лица, спрятанные за масками, обратились в его сторону, и восторженный женский шепоток пробежал по залу. Он понимал, что выбивается из общей массы гостей, и искал взглядом такие же экзотичные шелка и самоцветы — наряд принцессы Моголов, который он отослал Перси.

Вот она! Он узнал свой костюм, хотя ее волосы, волной спускавшиеся по плечам, были окрашены в черный цвет, глаза скрывались за маской, а нижняя часть лица была укрыта вуалью.

Тем утром он нарочно искал с ней встречи, хотя знал наверняка — ей и в голову не приходило, что он выслеживал ее, чтобы предложить костюм для маскарада. Этот наряд позволял вспомнить Индию, воскресить в памяти знойные страсти и чувственные удовольствия. Он рассчитывал, что в вольной атмосфере карнавала Перси, одетая в экзотические шелка, вспомнит о Востоке с его томными восторгами летней ночи и — не устоит перед соблазном.

То, что случилось в Девоне, нисколько не поколебало ее решимости — даже его безграничное терпение не смутило ее; однако она не была к нему равнодушна — об этом свидетельствовала краска, выступившая на ее щеках сегодня утром. А сегодня вечером он не будет так осторожен; если он одарит ее ребенком, она уступит.

Перси теперь заполняла все его мысли, стала его навязчивой идеей. Правда той ночи, открывшаяся ему, со временем все больнее жалила его. Что, если бы она тогда забеременела? Он уехал из страны — и она, оставшись в одиночестве, просто погибла бы. Он гордился собой за то, что всегда платил по счетам, которые предъявляла ему жизнь, но только теперь понял, что провалил этот экзамен. Неудивительно, что ему навязчиво снилось ее лицо в эротических видениях и после он испытывал стыд за эти фантазии. Но это были не фантазии.