Королевская гончая - Оливия Штерн

Луиза хмыкнула.

Дарс желал видеть ее свободной. Судя по всему, кое-что у него получилось.

Но истинный ключ свободы все же хранился на псарне у хозяина. И на этот счет у Луизы тоже были кое-какие мысли.

Она выключила воду, вышла из душевой, на ходу вытираясь большим пушистым полотенцем. Оно пахло морозной свежестью и немножко мятой, и Луиза едва не взвыла в голос. Ей так хотелось быть с ним, с Дарсом Эшлином… Увы. Невозможно.

Не зажигая свет, она вывернула на пол содержимое платяного шкафа. Нужно было что-то очень практичное, неброское. Штаны из плотного, но тянущегося нанопласта и такая же куртка, облегающая тело как вторая кожа. Когда Луиза покупала это, то думала о том, что, быть может, отправится путешествовать по Рамосу, туда, где остались еще дикие земли.

«Ну вот и попутешествуешь… по сигма-тоннелям».

Она собрала волосы в тугой хвост. Потом, спохватившись, сняла золотисто-черное кольцо Дарса и оставила его на прикроватной тумбочке. Стало больно, как будто от себя оторвала кусок.

Луиза машинально провела по гладкой, в черно-золотых завитках поверхности.

Прости, Дарс. Но я не могла иначе. Возможно, это и не самое лучшее решение, но как по мне, так вполне рациональное.

Желание взять хоть что-нибудь на память о чудесных днях в академии остро кольнуло в груди.

Ведь ничего не будет плохого в том, что она возьмет с собой какую-нибудь милую безделушку, чтобы смотреть и вспоминать, вспоминать, вспоминать… Не гаденыша Вири, который всего-то попользовался телом королевской гончей (которое, понятное дело, должно служить только целям королевы), а Эллу, болтушку Миранду и даже Клайва с его вечно виноватым взглядом. Без них… станет пусто, серо. И все эти дни, проведенные в стенах академии, будут вспоминаться как самое лучшее, что с ней приключилось в жизни.

В потемках тускло блеснул металлический бок жука, а Луиза с тоской подумала о том, что Клайв, несмотря на сказанное им на балу, только обрадуется ее отъезду.

Подумав секунду, Луиза взяла жука и застегнула на шее цепочку. Спрятала кулон под куртку. Теперь точно все.

Она в последний раз оглядела комнаты, в которых была почти счастлива. Вышла в коридор, прислушалась. Из-за двери Эллы доносилось хихиканье, ему вторил низкий голос. Мужской.

«Мне бы хотелось тебя обнять, подруга».

Но постучаться — значило потерять время. Ведь Элла начнет расспрашивать, куда и зачем в такой спешке отбывает Луиза. Да и вообще, она там не одна, зачем мешать людям?

Луиза подхватила сумку, сунула туда дезинтегратор, не забыв поставить на предохранитель. Заряда батарей вполне хватит на сотню выстрелов, а там… видно будет. Последний прощальный взгляд — и она тихо выскользнула на улицу.

Светало. Фонари медленно гасли. В кронах деревьев заливисто пели птицы. Свежий ветер гулял по парку, срывая редкие пожелтевшие листья, играя ими и бросая на стриженую траву.

Луиза быстро шла по аллее вдоль студенческих корпусов. Мир вокруг снова обрел розоватый оттенок, она останавливалась, принюхивалась, как и полагается гончей, и, зацепив тонкую, едва заметную струйку запаха Клайва, дальше шла по ней.

Мальчишка пах поздними грушами, новым пластиком, дорогим парфюмом и грейпфрутовой горечью. Луиза тянулась за этим запахом в розовом мареве, идти по следу было легко. Интересно, это качество было у нее врожденным или привитым насильно? Это она тоже узнает обязательно.

Сжала кулаки. И почему она никогда не задумывалась об этом раньше, в королевских псарнях?

«Мы отправим тебя, потому что ты — лучшее, что мы смогли сделать для королевы».

Так сказал хозяин.

А она не могла и не хотела отказываться.

Но теперь чувствовала себя совершенно неправильно для гончей. Обманутой. В голове крутилась все та же мысль — как же так? Ведь она была кем-то до того, как проснулась гончей с вживленными чипами — усилителями способностей, но этот кусок жизни у нее украли. Нагло и беззастенчиво. И сделали покорной слугой, нет, даже не слугой — слуги хотя бы властны над собственным телом, — бесправной тенью без прошлого.

Тряхнула головой, прогоняя остатки мыслей. Думать она будет чуть позже, когда уберется с Рамоса. Там, в космосе, вдали от оживленных трасс, можно и поразмыслить. А сейчас некогда, перед мысленным взором уже нарисовалась Магда, которая подходит и стучит в дверь спальни Дарса со словами: «Ваш завтрак, сэр».

Он не ответит.

Магда подождет немного, постучит снова.

И опять тишина.

А когда она наконец осмелится и войдет… Ох, даже страшно подумать, что тогда начнется. И если Дарс вел блог собственных действий, то сразу кинутся разыскивать девчонку, которую брат императора устроил в Академию контролируемых изменений.

Луиза передернулась. В горле стоял комок горечи и невыплаканных слез… но все это подождет до того момента, как она останется совершенно одна посреди бескрайней черноты, вобравшей миллиарды миров.

Она легко взлетела по ступеням парадного подъезда. Запах Клайва усилился, вел в полумрак коридора, сделался почти ощутимым. Грушевая сладость и грейпфрутовая горчинка. Ощущение молодого тела, расслабленного во сне. Луиза остановилась напротив нужной двери, старинной, деревянной, и хлопнула ладонью по панели вызова. В глубине апартаментов зажужжал оповещатель.

Минута. Другая.

Потом щелкнул отпираемый замок, и в образовавшуюся щель высунулась взъерошенная голова Клайва. Глаза удивленно расширились.

— Луиза?!!

— Впусти меня, — тихо сказала она, почти умирая от стыда за то, что предстояло сделать.

— Что случилось? — Он распахнул дверь.

На нем была легкая пижама, она пахла чистотой и счастливыми снами. Клайв выглядел чуть встревоженным, но все же улыбался, и Луизе стало больно оттого, что сейчас она все разрушит.

Лицо Клайва окаменело, когда Луиза достала из сумки дезинтегратор и направила на него.

— Ты говорил, что у тебя есть корабль. Мне нужно убраться с Рамоса.

И аккуратно ногой прикрыла за собой дверь.

Клайв медленно попятился. Нет, он даже не испугался. И сейчас его запах изменился: горечь разочарования заполнила прихожую, разметав, поглотив тонкую нотку груши.

— Вот, значит, как, — пробормотал он тихо.

Луиза шмыгнула носом и поняла, что краснеет. Это было нечто новое для королевской гончей — краснеть перед человеком, которого следует убить.

Но почему-то вспоминались не бесчисленные уроки, что преподносил ей хозяин. Перед глазами стоял высокий стакан с молочным коктейлем, и серебристый жук на цепочке таинственно блестел в полумраке спальни…

— Я… — Она запнулась. Это плохо, очень плохо — разговаривать с потенциальной жертвой. Луиза скрипнула зубами. Потом все же выдохнула: — Помнишь, я обещала тебе исчезнуть, если буду представлять собой опасность для твоего отца? Так вот, я очень, очень опасна для всех. Да, я вспомнила кое-что. И теперь мне нужно улететь отсюда как можно скорее.