Следы богов - Наталья Солнцева

– Выпить хочешь?

Широков придвинул к нему хрустальный бокал. Открытая бутылка «Цинандали» стояла в ведерке со льдом. На тарелке лежал виноград.

– Сначала поговорим, – отказался Багиров. – А потом видно будет. Киллер ушел, как тебе известно. Чердак мы обыскали, но… кроме брошенного оружия там ничего не оказалось. Парень не промах: следил из одного места, а для выстрела позицию-то сменил. И время выбрал вечернее. Неплохие кадры подготовили спецслужбы.

– Думаешь, за мной контора охотится?

– Судя по почерку, нет. Они заправки обстреливать не станут и всякую шушеру нанимать, вроде Завьялова. Не похоже… Но киллер, без сомнения, профессионал. А где у нас таких специалистов готовят?

– Зря я соседке не поверил, – сказал Широков. – Смеялся еще над ней, подшучивал.

– Кстати, тебе не кажется странным, что она в момент выстрела оказалась рядом? Такие совпадения случайными не бывают.

– Намекаешь, что дама – сообщница? Но тогда бы она нас ни о чем предупреждать не стала. И вообще, зачем ей оказываться рядом, рискуя попасть под пулю снайпера? Не логично. К тому же из-за нее мероприятие фактически сорвалось.

– Да, с этим трудно спорить.

– Сам же говорил, не все просто на этом свете.

Багиров помолчал, разглядывая статуэтку на столе Широкова. Раньше он не обращал на нее внимания – фигурка и фигурка. Теперь же он придавал значение каждой мелочи.

– Что это у тебя за статуэтка?

– Где? – удивился Павел. – Эта, что ли? Посейдон… бог морей и океанов.

– Можно взглянуть поближе?

Багиров повертел фигурку в руках. Тяжелая, сделанная из малахита статуэтка грозного морского бога, восседающего на троне, вызвала у него неожиданные ассоциации.

– Что это он держит?

– Трезубец, – ответил Широков.

– А зачем ему трезубец?

– Так это же Посейдон! Он всегда с трезубцем.

– Да?

У Багирова сделалось такое озадаченное лицо, что Павел рассмеялся.

– Как статуэтка оказалась у тебя на столе?

– Я ее купил… А в чем дело?

– Надо подумать. Я буду думать, Паша. И ты думай. Почему ты, например, купил Посейдона, а не Зевса или Аполлона какого-нибудь? Не Афродиту? Не Геракла?

– Мне Посейдон нравится, – растерянно сказал Широков. – С детства нравился. Красивый бог. Покровитель воинов, которые сражались на море. Меня морская стихия привлекает.

– И кличка у тебя – Варяг!

Павел Иванович усмехнулся.

– Не кличка, а… прозвище. Нужно нам от блатного жаргона отвыкать. Как ты на это смотришь?

– Положительно. Я о другом хочу спросить. Откуда у тебя такое… прозвище?

– Я его сам придумал, – задумчиво ответил Широков. – Загадочный народ – варяги. Таинственный и… великий. Лучшие воины на суше и на море, особое братство. Бились они и против немцев, и против датчан… и начало дали русским князьям. Рюриковичи мы!

Он закатал рукав и показал Багирову маленькую татуировку чуть выше локтевого сгиба.

– Я ее себе сделал в двенадцать лет.

– Трезубец! – воскликнул Багиров. – Почему я у тебя раньше его не видел?

– Не присматривался, наверное.

Начальник службы безопасности вынужден был признать свою оплошность. Татуировку он у Широкова видел, но что она изображала, не интересовался. Рисунок мелкий, да и место неудобное – сгиб локтя.

– Знаешь, какое происхождение у слова «русь»? Мне когда-то учительница географии рассказала. «Русь» восходит к древнеиндийскому Ruksi – Russi, что означает Светлый, Белый. Только к цвету волос это не имеет никакого отношения. Имеется в виду Светлая Сила или Светлая Душа… Варяжское братство – прообраз рыцарских орденов. «И кляшися оружием своим, и Перуном, богом своим…»

– Что-что? – не понял Багиров.

– Это я так… клятву одну вспомнил, – усмехнулся Широков. – Хорошая клятва. Интересная штука жизнь, а, Боря?

– Интересная. Завьялов опознал Пилина как заказчика нападения на заправочные станции. Что ты об этом скажешь?

Широков налил себе холодного вина, отпил половину.

– Не могу в это поверить, – серьезно сказал он. – Жорка сволочь, обыкновенная трусливая сволочь. Он алкаш, неудачник, который ненавидит весь мир. Может устроить скандал, драку. На большее он не способен. Что-то грандиозное спланировать, организовать… ему не по плечу. Откуда у него деньги, к примеру? Одно ружье, которое стрелок бросил на чердаке, стоит больше, чем Жорка заработает за десять лет. Это нереально.

– Выходит, Завьялов нас путает?

Павел Иванович пожал плечами.

– Тебе виднее. Может, заказчик похож на Пилина. Это уже кое-что. По крайней мере мы знаем, кого искать.

– Ты отвергаешь месть как мотив нападения?

Широков помолчал. Месть… Нет, он не отвергает такой мотив.

– Только не Пилин! – решительно возразил он. – Пойми, Жорка – мелкий пакостник, дебошир. Он уличный хулиган, а не беспощадный мститель.

Багиров и сам так думал. Что-то в этой истории постоянно сбивало его с толку…

Вадим Сергеевич решил последовать совету Марата и отправился на сеанс психоанализа. Предварительно он посоветовался с мамой.

«Тебе необходима помощь специалиста, Вадик, – обрадовалась Ольга Антоновна, которая устала просыпаться по ночам от криков сына, носиться с лекарствами и бодрствовать у его постели. – Яне могу смотреть, как ты страдаешь!»

Казакову снились кошмары, которые не уходили с темнотой ночи, а продолжали преследовать его и днем. По утрам на него страшно было смотреть – бледный, измученный, с глазами затравленного зверя.

«Иди, Вадик, – настаивала мама. – Надо лечиться. Ты сам на себя не похож. Только не называй там свою фамилию. Не дай бог, слухи дойдут до школы».

«Ты намекаешь, что я сумасшедший? – злился Вадим. – Этого еще не хватало! Я совершенно нормальный человек, заруби себе на носу!»

«Конечно… – растерянно бормотала Ольга Антоновна. – Конечно, ты нормальный. Просто нервы расшатались».

Вадим Сергеевич все чаще склонялся к мысли, что с ним не все в порядке. Это пугало его сильнее ночных видений. Страх расстаться с жизнью сменился страхом оказаться в психушке. Это заставило его позвонить доктору Закревской и назначить время сеансов.

Выйдя из метро, он перешел дорогу, свернул направо и сразу увидел нужный дом. На доме висела табличка с указателем – «Кабинет психологической помощи». Так что долго блуждать Казакову не пришлось.

В маленьком уютном холле стоял и курил у раскрытого окна строгий мужчина в очках.