Око Озириса - Ричард Остин Фримен

Понимаете, раньше мы с Рубеном проводили вместе довольно много времени, но, подчеркиваю, оставались лишь друзьями. Мы общались по-родственному, и ничего из ряда вон выходящего никто в этом не усматривал. Рубен увлекается древним и средневековым искусством, я тоже интересуюсь данным предметом, поэтому мы вдвоем посещали музеи и галереи и получали огромное удовольствие, сравнивая и обсуждая свои впечатления. Однажды с полгода назад Уолтер отвел меня в сторонку и строго спросил, какие у нас с Рубеном отношения. Я сочла такой вопрос дерзостью, но все-таки сказала правду: Рубен и я – просто друзья, и ничего больше.

«Если так, – хмуро заявил Уолтер, – я бы посоветовал вам, Джульет, не мелькать так часто в его обществе». – «Почему?» – изумилась я. «А потому, – продолжал Уолтер, – что Рубен – дурак и болтун. Он слишком много треплет языком в клубе, и у наших знакомых создается впечатление, что молодая леди со средствами без ума от него, а он, как философ, презирающий искушения, которым подвержены простые смертные, выше страстных обольщений и денежной привлекательности влюбленной дамочки. Для вашего же блага будет лучше призадуматься и свести на нет встречи с Рубеном. Мне не безразлична ваша судьба, Джульет, и Рубену незачем досаждать вам. Я прекрасно знаю натуру молодых повес: они ведут себя как последние ослы, строят из себя щеголей и играют на публику; я не сомневаюсь, что окружающие преувеличили слова Рубена, но все-таки дыма без огня не бывает: он, видимо, хвастался вашими с ним отношениями, вот я и решил предостеречь вас».

Этот разговор, как вы догадываетесь, разозлил меня, и я вознамерилась немедленно объясниться с Рубеном и расставить все точки над «i». Но Уолтер попросил меня не закатывать скандал – дескать, он предупредил меня чисто конфиденциально, а я, словно невоспитанная барышня, собираюсь устроить сцену. Я растерялась, попыталась проигнорировать сплетню и относиться к Рубену так, как привыкла, но вскоре поняла, что это невозможно: моя женская гордость была глубоко уязвлена. Я чувствовала, что поступаю низко, думая о Рубене всякие гадости и не давая ему возможности оправдаться. Но, поразмыслив над словами Уолтера, я пришла к выводу, что кое в чем он прав: Рубен всегда презрительно относился к мужчинам, которые женятся на деньгах своих избранниц. Так я и осталась наедине со своей обидой, которая до сих пор гложет меня. Что мне делать?

Я не сразу сформулировал ответ и в замешательстве потирал себе лоб. Конечно, поведение Уолтера Хорнби возмутило меня, но в душе я порицал и мисс Гибсон за то, что она выслушивала оскорбления в адрес своего кузена в его отсутствие. Рассудив, однако, что я не вправе вмешиваться в чужие дела и бесцеремонно высказываться о частных, тем более внутрисемейных отношениях, я спокойно заметил:

– Положение, на мой взгляд, таково: либо Рубен говорил о вас недостойно и неискренне, либо Уолтер умышленно солгал и искусственно раздул этот инцидент.

– Да, – кивнула она, – все именно так, но какой из вариантов наиболее вероятен?

– Я тоже сталкивался с невежами и фанфаронами, которые повсюду трубят о своих мнимых заслугах и победах. Это весьма распространенная и общеузнаваемая разновидность, но я, признаться, не считаю Рубена Хорнби принадлежащим к данному типу мужчин. В любом случае Уолтеру, если он действительно слышал оскорбительные толки, следовало выбрать иную линию поведения: решительно объясниться с самим Рубеном, а не тайком приходить к вам и наушничать. Это мое мнение, мисс Гибсон, но я не застрахован от ошибок. Пока я уяснил одно: два молодых кузена не являются неразлучными приятелями. Верно?

– Ну не совсем. Они ладят и редко ссорятся, правда, их интересы и взгляды довольно разные. Рубен, хотя и старательный служащий в рабочее время, по жизни, скорее, студент или то, что вы назвали бы исследователем, а Уолтер – практический человек, деловой, дальновидный и проницательный. Он, несомненно, умен и талантлив – миссис Хорнби не преувеличила.

– Он занимается фотосъемкой?

– Да, и явно превзошел уровень обычного фотолюбителя: его работы технически совершенны и в своем роде уникальны. Например, он опубликовал с помощью фототипии серию изображений срезов рудоносных скал. Это сложная работа, требующая микроскопической точности, но Уолтер справился – он опытный фотогравер.

– Ого! Он и вправду способный малый.

– Вот именно, – подтвердила она, – и стремится добиться прочного положения в обществе. Но, боюсь, он слишком любит деньги ради них самих, а это непривлекательная черта в характере юноши, вы согласны?

– Не спорю.

– Случается, что непомерная увлеченность деньгами, – продолжала мисс Гибсон тоном пророчицы, – ведет молодого человека по кривой дорожке. О, не улыбайтесь, доктор Джервис, на мои афоризмы, но это правда. Я тревожусь за Уолтера: он так хочет разбогатеть, что готов прибегнуть к простому и быстрому методу заполучить деньги. У него есть друг, некто мистер Холкер, который совершает сделки на фондовой бирже, причем орудует с размахом, хотя, по-моему, эти так называемые операции – всего лишь азартная игра. Так вот, я неоднократно подозревала, что Уолтер вовлечен в то, что мистер Холкер именует маленьким риском.

– Такое поведение недальновидно, – заметил я с беспристрастной мудростью человека небогатого и, следовательно, не подверженного соблазнам.

– Оно не просто недальновидно, а сродни аферизму; аферист ведь вечно тешит себя мечтой, что рано или поздно выиграет. Впрочем, я чересчур увлеклась; не подумайте, будто Уолтер – аферист. Спасибо, что проводили меня так далеко; надеюсь, теперь вы уже не чувствуете себя абсолютным чужаком в семье Хорнби. Вечером мы с тетей явимся ровно в восемь, как и обещали.

Мисс Гибсон одарила меня улыбкой, протянула руку, а затем быстро взбежала по ступенькам; когда я обернулся, переходя улицу, девушка дружески помахала мне вслед, после чего скрылась за дверью.

– Значит, рыбачили в спокойной приятной воде? Никаких опасных течений? – пошутил Торндайк, когда за обедом я подробно изложил, как продуктивно провел время в доверительных беседах с дамами.

– Улов выпотрошен, вымыт и готов к употреблению, – развил я шутку и выложил на стол два блокнота, куда скрупулезно занес те факты, которые извлек из разговора с мисс Гибсон и ее тетей.

– Вы сделали записи сразу после возвращения? – уточнил мой коллега. – Я имею в виду, на свежую голову?

– Да, я присел на скамейку в Кенсингтонском парке минут через пять после расставания с мисс Гибсон.

– Ну ладно, – кивнул он. – Давайте оценим качество рыбы. – Он быстро пролистал блокноты, пару раз вернувшись назад, а потом с минуту сидел, погрузившись в свои мысли. Положив мои записки на стол, он удовлетворенно резюмировал: – Информация, таким образом, сводится к следующему: Рубен – трудолюбивый служащий, на досуге интересуется древним и средневековым искусством, возможно, не в меру болтлив и склонен к преувеличениям или же, напротив, жертва клеветы и зависти. Уолтер Хорнби – подлец и, вероятно, лгун, но обладает непомерными амбициями и порхает мотыльком вокруг финансовой свечи, горящей на Трогмортон-стрит; опытный фотограф, компетентный в фототипии. Вы сегодня отлично поработали, Джервис. Вы хоть понимаете значение собранных фактов?