Лучший возраст для смерти - Ян Валетов

Дальше, у здания ресторанчика, стояли брошенные легковушки, а возле газ-стейшн кверху колесами лежал полицейский автомобиль. Ханна рассмотрела в салоне ссохшуюся мумию в голубой форменной рубашке – мертвец висел на ремнях вниз головой, поблескивая нагрудным жетоном из глубокой тени.

Ханна остановилась.

Запах мгновенно стал гуще и ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть через стиснутые зубы, чтобы подавить рвоту.

Потом она поставила креслице с малышом на бетон и решительным шагом пошла к полицейской машине.

Нужно просто не дышать, словно в бассейне, где отец учил ее плавать. Набрать полную грудь относительно чистого воздуха и постараться не израсходовать его пока…

Она задержала дыхание и нырнула в салон машины шерифа.

Прежде всего, отстегнуть защелку ремня безопасности.

Замок сработал и мумия полицейского соскользнула с сиденья вниз головой. С хрустом и щелканьем разъединялись межпозвоночные диски, позвоночник разлетался на части, и от этого звука Ханне захотелось закричать.

Зажмурившись от отвращения, она нащупала на поясе шерифа кобуру и вытащила из нее пистолет, но кобура неожиданно оказалась у нее в руках вместе с ремнем – мумия просто переломилась пополам.

Ханна попятилась, вляпалась ладонью во что-то мерзко-липкое, отпрянула в испуге, больно ударившись коленом о край дверцы, но все-таки выбралась из машины.

Тут можно было перевести дух. Теперь у нее было оружие, правда, стреляла Ханна всего один раз в жизни, когда отец устроил ей экскурсию на военную базу, зато она бесчисленное количество раз видела, как это делают в кино.

Пистолет оказался тяжелым и черным. Более тяжелым, чем она могла предположить. Тот, из которого она палила в мишень под присмотром сержанта охраны папиной Лабы, был меньше и легче. Ханна покрутила оружие в руках, нашла предохранитель, выщелкнула и вставила обратно магазин с патронами.

Пояс кобуры был рассчитан на полного мужчину и она могла обернуть его вокруг талии дважды, поэтому находку пришлось повесить через плечо.

Малыш спал в своем креслице и стонал во сне, словно маленький старичок. Ханна внесла его в магазин, поставила ношу на стойку у касс, а сама прошла вовнутрь, к стойкам с продуктами. На полу лежали покойники, их было не так много, как ожидалось, но все-таки Ханне приходилось переступать через тела, и она сама удивилась тому, как спокойно это делает. Переносить запах, витающий повсюду, было гораздо тяжелее, чем научиться пренебрегать мертвыми. От вони кружилась голова и становилось не по себе до потери сознания, а покойники уже казались частью обстановки и не пугали совершенно.

Она нашла бутыли с питьевой водой и тщательно умылась, использовав жидкое мыло со стойки с химикатами. В рюкзак отправились влажные салфетки, пачка аспирина и жидкость для дезинфекции рук. Раньше она не понимала, зачем все это нужно продавать в каждом магазинчике на заправке, теперь бы с радостью набила бы этими мелочами пару тележек. Но…

Много унести с собой она не могла. Если после толла получится найти машину, тогда можно подумать о большем, а пока нужен самый минимум. Ребенку – вода, пара памперсов, какая-то фруктовая смесь или сок. Ей – вода и несколько шоколадных батончиков или пакетов с сушеными фруктами. Только то, что войдет в рюкзак и не поломает ей спину. Ничего лишнего, только необходимое.

В отделе с товарами для детей она обнаружила рюкзачок для переноски младенцев и полку с детским питанием, со стойки с фонариками взяла себе небольшой, но мощный светодиодный фонарь и запасные батарейки к нему. Все. Довольно. Можно идти дальше.

Она пошла через зал, толкая перед собой тележку с добычей.

Возле касс, где она оставила Дэнни, стояли трое мальчишек разного возраста, старший был, наверное, Ханне ровесником, остальные на год-два младше, и девочка лет четырнадцати – коренастая, плотная, с широким некрасивым лицом и неожиданно маленькими бесцветными глазами. Все четверо были одеты во все новенькое – джинсы, футболки, бейсболки, на ногах дорогущие кроссовки (Ханна хотела себе такую пару на день рождения и мама обещала подумать). Парни крутили в руках бейсбольные биты, а девочка – ее Ханна безошибочно определила как главную – держала пакет с шоколадными хлопьями и хрустела ими, разглядывая Ханну.

От подростков исходила настолько явная угроза и агрессия, что Ханна остановилась, пересиливая желание броситься наутек.

– Это наш магазин, – сказала девочка и бросила в рот горсть хлопьев. – Что ты тут делаешь?

– Взяла воду и несколько шоколадок, – отозвалась Ханна. – И пюре малышу…

– Этому, что ли? – спросила широколицая презрительно, кивнув в сторону креслица. – Твой? Родила, что ли, потаскуха?

Слова вылетали из перепачканных шоколадной пудрой губ, как плевки, и Ханна внезапно поняла, что в первый раз в жизни сталкивается не с киношным злом, а со злом совершенно настоящим, реальным. Не со сказочными злодейскими персонажами из «Однажды в сказке…», а со своими сверстниками и Маленькой Разбойницей с соседней фермы или городской окраины. Если, увидев их, она предчувствовала что-то нехорошее, то теперь предчувствие превратилось в уверенность – быть беде!

– Нашла, – ответила Ханна. – Послушайте, я не хочу неприятностей… Дайте нам уйти…

– Ты воровала в нашем магазине, – перебила ее широколицая и улыбнулась. – Нельзя брать чужое, сучка…

– Ребенок хочет пить, – Ханна делал вид, что ей не страшно, но ей было страшно и широколицая явно это понимала. – От пары бутылок воды ты не обеднеешь…

– Мелкий пить хочет? – переспросила девочка, и приподняла пеленку, которой Ханна накрыла Дэнни. – Фу, какая гадость! Том!

Из-за ее спины выступил один из парней, тот, что помладше, и глаза у него были совершенно безумные. Ханна уже встречала такие глаза у детей в Парке; у тех, кто видел своих близких мертвыми, часто бывают такие глаза – внутри маленького человека что-то ломается и…

Светлые волосы торчали, как иглы дикобраза, новенькая футболка была заляпана пятнами кетчупа. Или не кетчупа? В руках у парня сверкнула алюминиевая бита и Ханна не успела даже крикнуть, как кресло с ребенком загрохотало по проходу, сбитое сильнейшим ударом.

У Ханны перехватило дыхание.

– Ненавижу мелких, – сказала широколицая и захрустела хлопьями. – У меня был брат, орал каждую ночь… Теперь не орет.

Она хихикнула.

– Что стоишь, сучка? Никто не придет на помощь – кричи не кричи. Нет теперь никого. Мы тебя убьем, и нам за это ничего не будет, не поняла, что ли? Я теперь тут хозяйка, и ты мне не нравишься, потому что ты красивее меня. Но это ненадолго…

Ханна почти не слышала ее. Она смотрела на кресло, лежащее на полу. Она не видела Дэнни, но он не плакал и не стонал, и Ханна понимала, что это означает.

Когда Ханна отвела глаза от креслица, широколицая девица все так же стояла возле касс, а к Ханне по проходу неторопливо шла троица ее приспешников – светловолосый с алюминиевой битой впереди, а двое на шаг позади.