Вурдалак - Майкл Слэйд

— Вряд ли что-нибудь получится, Цинк. Ведь именно на этом основании близнецы Хайд пытались опротестовать завещание и проиграли дело. Все доказательства наверняка давным-давно уничтожены. В пятьдесят седьмом, когда родились близнецы, в Ньюпорте на этот счет ходили самые скандальные слухи, вплоть до намеков на то, что в официальные документы занесена неверная дата рождения Рики и Сакса. Кому-то, мол, сунули барашка в бумажке. Тогда, пытаясь сохранить лицо и направить слухи в иное русло, в поместье Кийтов застрелили слугу, за то, мол, что воспользовался душевной болезнью хозяйки. Разумеется, сами Кийты на всех углах трубили, что отец близнецов — Хайд, муж Елены. Все подозрения питались исключительно слухами. Но в понедельник утром, если хотите, мы можем просмотреть записи о рождении.

— Хочу! — обрадовался Чандлер. — Еще мне понадобится копия завещания Еноха и те протоколы судебных заседаний, где речь идет о поместье.

X Вурдалак

Он откупорил вторую бутылку, и они снова уселись на пол. Некоторое время Тейт, прихлебывая вино, рассеянно смотрела на танцующие языки пламени и вдруг повернулась к Цинку:

— Я вам завидую.

— Завидуете мне, Кэрол? Почему?

— Ну как же — такое красочное великолепие, алый мундир, золотые нашивки! А как вам, ребята, наверное, бывает весело! Ваши традиции позволяют вам иногда смыть грязь нашей работы и встряхнуться.

Чандлер улыбнулся.

— Кэрол, хорошо там, где нас нет… Побыли бы вы в моей шкуре!

Тейт вздохнула.

— Несколько лет назад я летала в Детройт, — сказала она. — Двое ребят из городского управления пригласили меня на пиво, и в конце концов мы забрели в клуб «Тук-тук».

— Что это такое? — полюбопытствовал Чандлер.

— Закрытый кабак для полицейских. Вы стучите в дверь — тук-тук, — открывается маленькое окошечко, и надо показать значок. Если вы в порядке, вас впускают.

— Очень интересно, — хмыкнул Чандлер.

— Внутри было темно, накурено и сидели одни полицейские. На сцене грудастые стриптизерши вытворяли черт-те что с пластмассовыми пистолетами. А потом я услышала очень странный звук: щелк… щелк… щелк… Иногда в лад, иногда нет.

Чандлер поднял бровь.

— Ну-ну, дальше.

— Сперва я не поняла, — объяснила Кэрол, — а потом — щелк-щелк-щелк — все встало на места. Все там сидели полупьяные и, глядя, как девки на сцене любятся с игрушечными пистолетами, взводили и спускали под столом курки настоящих. В тот вечер, Цинк, мне было на редкость муторно. Я думала: неужели эта работа всех нас сделает такими? Неужели впереди нас ждет это? Вы, конные, хотя бы можете надеть алый мундир и потанцевать.

— Кэрол, — и Чандлер озорно улыбнулся ей, стараясь рассеять мрачное настроение, — не прибедняйтесь. Ведь если бы не янки, мы, канадцы, не создали бы конную полицию.

— Будьте лапочкой, плесните мне еще и растолкуйте, об чем вы, — в голосе Кэрол прозвучал игривый намек на ее техасское происхождение.

Цинк наполнил ее стакан.

— В семидесятых годах прошлого века правительство Канады испугалось, что вы, южане, хлынете на запад и захватите наши незаселенные земли. Тогда и создали конную полицию — для того, чтобы остановить вас. А красные мундиры… равнинные кри и черноногие, через чьи земли лежал наш путь, надолго сохранили уважение к солдатам королевы Виктории, Великой Белой Матери. Какая-то газета в Монтане напечатала фразу, вошедшую в историю: «От конных не уйдешь». Видите? Если сдуть мякину, выходит, мы — создание американцев.

Кэрол Тейт засмеялась и ткнула его в плечо:

— Не знаю, комплимент это или плохо завуалированная шпилька, но, черт побери, я с удовольствием припишу себе заслугу создания КККП. Мне очень идет красное.

«Не сомневаюсь», — подумал Чандлер.

Воскресенье, 26 января

1: 15

Чандлер впервые занимался любовью с такой женщиной. Прежде всего, во время акта ему редко удавалось смотреть партнерше в глаза, а рост Кэрол это позволял. Однако еще реже ему попадалось тело крепкое, как у него самого. Кэрол Тейт, без сомнения, по праву могла занять место среди тех немногих настоящих силачей, с кем Цинку доводилось бороться. В какой-то миг она, сжимая Чандлера в объятиях, так вцепилась ему в плечи, чтобы затем с маху усесться на член, что на мгновение Цинк испугался за свой позвоночник и явственно увидел, какое лицо будет у управляющего, когда утром его постояльца понесут на носилках. На пике наслаждения Кэрол испустила вопль, слышный, вероятно, и тремя этажами ниже, и ногтями пропахала на спине Цинка три борозды глубиной с ущелье в Скалистых горах. Никогда прежде Чандлер не видел, чтобы женщина вкладывала в оргазм столько первобытной животной силы. Когда они оторвались друг от друга, тело у Чандлера ныло так, словно он несколько часов отработал в спортзале. Впрочем, ощущение было приятное.

Но сейчас, лежа в темноте без сна (Кэрол мирно посапывала в его объятиях), Цинк с беспокойством размышлял о том, что не почувствовал ничего иного. Сколько у него в жизни было связей на одну или две ночи? Пятьдесят? Сто? Двести? Да какая разница? Это развлечение для молодых, а он уже не молод. Важно другое: после такой любви без любви он чувствовал опустошенность.

В молодые годы Цинка сильнее всего пленяло в женщинах (он полагал, что это имеет и обратный ход) то, как сложно угадать по внешнему облику, чего следует ждать в постели. Одна из самых скверных любовниц Цинка вне его объятий бурлила энергией, точно ядерный реактор. А заводя роман с одной из лучших своих женщин, с виду — типичным синим чулком, Чандлер искренне полагал, будто делает бедняжке большое одолжение.

Может быть, он не хочет уравнять секс и любовь оттого, что его молодость пришлась на шестидесятые? Почему он чувствует себя беженцем, затерянным в мертвой морали прошлого? Он и здесь ощущал себя сторонним наблюдателем. Чужаком. Там, где дело касается эротической сферы, не следует держать дистанцию.

Цинка все чаще пугали предметы его размышлений. Ведь легче легкого растерять все лучшее, что в тебе есть…

Он лежал в темноте рядом с Кэрол, свернувшейся калачиком, и гадал, что чувствует она. Может быть, то же самое? Тейт, днем такая независимая, уверенная в себе, сдержанная, сейчас, во сне, льнула к нему. Два незнакомца ищут убежища от ветра, гуляющего между мирами…

«Такая чудесная женщина, — думал Цинк. — Почему ты ничего не чувствуешь?»

Снаружи над замерзшим прудом скорбно стенала вьюга.

Англия. Лондон

3: 16

Хилари Ренд была в ярости. Ее правая рука сжималась и разжималась, костяшки пальцев побелели.

Накануне во второй половине дня было обнаружено обезглавленное тело детектив-инспектора Дерика Хона. Его обнаженный труп был распростерт на залитой кровью постели, на полу валялась гильотина. В сердце мертвого Хона рука убийцы вонзила косу, пришпилив к груди жертвы записку: «Ле-грасс, берегись звезд!» Ярд перевернул вверх дном всю квартиру, но голова Хона исчезла.