Невидимый - Дэвид Левитан

Я заставляю себя вспомнить тот полдень, лихорадку, обжигавшую мое тело изнутри, потому что именно тогда воспоминания становятся немного отчетливее. Мне кажется, это как-то связано с тем, что лихорадка унесла меня в то место, которое не так уж сильно отличается от далеких берегов, где я провожу время между снами и пробуждением.

Случившееся в метро возвращается ко мне мигающими вспышками, которые отбрасывают меня назад к себе самой, прежде чем я полностью погружаюсь в сон. Я могу слышать охи и ахи других пассажиров, после чего раздаются крики: «Надо позвонить 911!». Я чувствую, как меня хватают руки Сола, и я кричу, потому что его прикосновение к моей изъязвленной коже невыносимо. Несмотря на мои крики, он меня не отпускает и не теряет равновесия, когда поезд замедляет свой ход на следующей станции. Сквозь пелену боли и жара я чувствую, как поезд с визгом останавливается на рельсах и вокруг меня мечутся тела. Милли шепчет Солу что-то важное. Меня поднимают, уносят из яркого освещения вагона и погружают в сумрак. Люди кричат нам вслед, призывая, чтобы Сол вызвал «Скорую помощь», желая знать, куда он меня уносит.

После этого я не помню ничего, пока мой рот не заполняется гнусной тепловатой жидкостью. Мне кажется, такой вкус должен быть у сточных вод. Я давлюсь этим питьем, кашляя так, что оно струится у меня по подбородку.

– Ну, ну, ну, – приговаривает Милли, промокая мою влажную кожу мягкой тканью. – Ты должна это выпить. Выпей это, дитя.

Я начинаю трясти головой, но Сол не дает мне закрыть рот. Болотная вода снова оказывается у меня во рту, и на этот раз Сол зажимает мне челюсть, чтобы я либо проглотила воду, либо утонула в затхлой луже.

В животе у меня спазм, и я уверена, что меня вырвет.

– Дыши, – стискивает мою руку Милли.

Я дышу. И вот, несмотря на омерзительный вкус у меня во рту, судороги отпускают мое тело. Что-то прохладное струится по моей крови и выходит сквозь поры. Огонь, обжигающий мою кожу, потушен, а гнойные язвы, выскочившие у меня на горле, груди, руках и ногах, бледнеют до состояния синяков, а потом и вовсе исчезают.

Хватка Сола ослабевает.

– Хватит с нее?

– Думаю, да, – отвечает Милли.

Мир больше не расплывается у меня перед глазами, и я вижу, как она смотрит на меня.

– Как ты себя чувствуешь, Элизабет?

– Так, словно меня сейчас вырвет.

Надеюсь, Милли не хочет, чтобы я продолжала говорить, потому что, если я открою рот, меня точно стошнит.

Милли суетится вокруг меня, нервно нарезая круги.

– Нет, нет, нет. Ты не можешь выплюнуть напиток. Он необходим твоему телу, чтобы победить проклятие. Сиди спокойно, тихо, и я сделаю тебе мятный чай.

Милли бросает на Сола многозначительный взгляд, и его гигантские руки опускаются на мои плечи, из-за чего у меня не остается другого выхода – только сидеть. Я благодарна за то, что Милли предложила мне помолчать, потому что я ума не приложу, что говорить мужчине-гиганту, который пристально на меня глядит. Он стоит, как статуя; я даже не слышу его дыхания. В тишине я становлюсь суетливой, что кажется мне хорошим знаком. На смену чувству тошноты приходит просто ощущение неловкости. Когда Милли возвращается с чайником, чашкой и блюдцем, я уже готова попытаться заговорить снова.

– Что это была за штука? – спрашиваю я Милли.

– Какая штука? – Милли наливает чашку чая и ставит ее передо мной. Только после ее кивка Сол оставляет мои плечи в покое.

Я делаю глоток чая. Он обжигает мой язык, но даже обжигающая перечная мята приятнее, чем послевкусие от снадобья Милли.

– Та штука, которую вы заставили меня выпить, – говорю я ей. – Это было ужасно.

– Эта ужасная «штука» спасла твою жизнь, юная леди, – фыркает Милли.

Она выглядит по-настоящему уязвленной, и я иду на попятный.

– Прошу прощения… я не имела в виду…

Милли принимает мои неловкие попытки за искреннее раскаяние, которым они, в сущности, и являются.

– Я знаю, что вкус у него неприятный, зато оно эффективно.

Милли наблюдает за мной, как встревоженная фея-крестная, и Сол оставляет свой пост возле моего плеча, чтобы нависнуть над ее плечом.

– Рецепты напитка – одно из сокровищ библиотеки заклинариума. – Милли гордо показывает на полки, заполненные книгами с потрескавшимися корешками и заплесневелыми фолиантами. – Получается, я все-таки не совсем отстала от жизни.

– Ты не можешь отстать от жизни, Милдред, – так тихо произносит Сол, что я едва его слышу, но от его слов белые, как бумага, щеки Милли заметно розовеют. И все же спустя мгновение она смотрит на меня глазами, острыми, как у ястреба.

– Ты хоть понимаешь, что ты сделала? – спрашивает она. Ее тон заставляет меня сжаться. – Тебе еще повезло, что мы вовремя успели доставить тебя в заклинариум.

Для пущего эффекта Сол строго смотрит на меня из-за ее плеча.

– Больше ты никогда, никогда не будешь извлекать проклятие без разрешения. – Милли прижимает руки к груди, как будто дает торжественное обещание. – Никогда.

– Но… – Я выпрямляюсь, и Сол тут же смотрит на меня еще более угрожающе.

– До тех пор пока ты не будешь готова.

Лицо Милли снова побледнело, и на нем не осталось и следа моложавого румянца, появившегося минутой ранее.

Я не могу отступиться, хотя сказанное Милли меня пугает. Воспоминания о запахе гнойных язв на моей коже, о жуткой боли у меня в животе пугают меня. Но Стивен. Стивен.

– Он может умереть, – говорю я.

Милли вздыхает, и Сол без лишних просьб выдвигает стул, на который Милли садится. Ее гнев испарился, и теперь она выглядит очень, очень усталой.

– Ты могла умереть, – произносит она.

Ее усталость заразительна. Я тоже оседаю на стуле.

– Я знаю.

– Если бы только был простой способ этим заниматься. – На губах Милли появляется едва заметная улыбка. – Но поиск заклятий требует работы всего организма, вплоть до мозга костей. Твоему телу и духу требуется время, чтобы приспособиться к работе.

Мне в голову приходит мысль, как можно упростить ситуацию.

– А что, если мне всегда носить с собой напиток? Я могла бы использовать его как антидот против проклятий.

Я еще не успела договорить, а Милли уже качает головой.

– Эти напитки можно использовать только в экстренных случаях. Каждый раз, когда ты его используешь, эффективность падает. Тебе придется естественным образом укреплять иммунитет, чтобы быть неуязвимой для проклятий. И на это уйдет время.

– А что, если у нас нет времени? – спрашиваю я. Это бессмысленный вопрос, мне самой известно.

Я знаю, что существуют всем известные романтические легенды, где любовь означает, что ты должен умереть. Где главное – самопожертвование. Но я не хочу умирать. Не хочу, чтобы Стивен умер. Я ищу сценарий, в котором мы оба останемся в живых. Где мы сможем продолжать создавать это чудо – любовь, и открытие, и доверие. Я даже не прошу о том, чтобы мы потом вечно жили счастливо. Пока что просто хочется выжить, чтобы жизнь могла идти своим чередом.