Двенадцатые звездные войны - Бертрам Чандлер

проплыли горящие стрелы и упали на крышу арсенала. Их появлялось все больше. Некоторые втыкались, другие скатывались по крутой крыше и падали на землю, не успев зажечь дранку. На миг Бен удивился. Где они взяли для огненных стрел жир? Возможно, они воспользовались жиром, залитым в лампы около метателей гарпунов.

Его легкие горели, словно дранка на крышах, но он, пошатываясь, продолжал бежать. Вайнер — обогнавший его почти на двадцать футов — внезапно споткнулся и упал с криком, который состоял наполовину из испуга и наполовину из яростных проклятий. Мгновение он, корчась, лежал на боку, а затем Бен увидел, как он со злобой сломал древко стрелы, оставив наконечник в бедре. Он снова поднялся и, хромая, двинулся вперед. Бен догнал его, на мгновение приостановился, чтобы помочь, но поняв, что на это нет времени, задыхаясь сказал:

— Попробуй добраться до ближайшего! Я возьму второй! — и побежал дальше.

Он пробежал мимо первого блимпа; оглянулся назад и увидел, что Вайнер, пошатываясь, приближается к нему. Кое-как он заставил свои собственные ноги сделать еще несколько шагов. Он добрел до корзины блимпа, к которому стремился; слабо ухватился за перила и с трудом перебрался через них; его ноги подгибались. Он бросился к поднятому метателю; нащупал почти парализованными пальцами удерживающие его веревки; освободил их. Задыхающиеся люди из его группы сваливались в корзину. Натренированным движением он автоматически потянулся за гарпуном; вставил его в паз; начал взводить рукоятью.

Вражеский гарпун со свистом пролетел мимо, едва не задев край корзины. Бен перевел взгляд на арсенал. Кто-то додумался установить внутри тяжелое оружие и теперь стрелял через узкую бойницу. Задыхаясь, он крикнул своим людям:

— Сосредоточьте огонь на бойницах!

Он взвел рукоятью свой метатель; повернул его на шарнире и нацелил на одну из бойниц; нажал спусковой рычаг. Он даже не посмотрел, куда попал его гарпун — он заряжал другой. Стрелы, вылетающие из корзины обоих блимпов, сходились у арсенала.

Он бросил взгляд на берег. В свете ламп он увидел смутные фигуры людей, бегущих к частоколу. Он решил, что узнал среди них Рааба и Джона Кадебека. Слышались крики заключенных. Он увидел, как один из них взобрался на частокол, перебрался через остроконечные столбы и спрыгнул на землю. Он даже услышал, как вскрикнул этот человек, когда приземлился на полусогнутых ногах.

Теперь обороняющиеся, скрывшиеся в одном из ангаров, заметили группу Рааба. Раздались крики, и оттуда полетели стрелы. Бен закричал, чтобы привлечь к этому внимание своих людей, и, повернув на шарнире метатель, нацелил его на двери более ближнего ангара. Строевой лес остановит гарпун; но. если он попадет в маленькое окошко… Он сделал это и испустил торжествующий крик. Сейчас загорелись крыши и других зданий, но арсенал весь был охвачен огнем. Он слышал, как кто-то кричал внутри, требуя принести ведро воды. Он снова повернулся, чтобы увидеть, что делается около частокола. И в этот момент из арсенала вылетел гарпун и устремился к нему. Словно почувствовав это, он повернул голову и увидел его. Мускулы напряглись — если бы он сохранял равновесие, он мог бы увернуться. Но его ноги были широко расставлены и он, наклонившись, схватился за перила одной рукой. И несмотря на то, что он все-таки попытался сделать это, он знал, что не успеет увернуться вовремя; растянувшиеся секунды привели его в ужас, когда он увидел, что гарпун попадет точно.

Гарпун ударил на дюйм или два ниже пояса. Он почувствовал (ему даже показалось, что он услышал это), как острый конец безжалостного снаряда пронзил его тело, разрывая мускулы, и вышел с другой стороны. Он подумал, что гарпун перебил его позвоночник; в спине была невыносимая боль. Или это чувствовали оголившиеся нервы его тела и кожи. В любом случае, он был уверен, что прежде, чем удар отбросил его назад, конец гарпуна вышел из спины. Он почувствовал, как падая, ударился о сплетенное дно корзины. Тяжелое древко, словно рычаг, перевернуло его на левую сторону. Несколько секунд он лежал абсолютно без движения, понимая, что если он пошевелится, это принесет ему еще худшую боль. По тем же причинам, он даже старался сдерживать дыхание.

Но вскоре ему снова пришлось наполнить легкие и стон, вызванный ужасной болью, прорвался через сжатые зубы. Он в высшей степени осторожно двинул рукой, чтобы убедиться, что его мускулы еще действуют, но это слабое движение послало сигнал диафрагме и вернуло назад волну сильной боли.

Он почувствовал, как его горячая кровь пропитывает одежду. На мгновение он подумал: «Я ДОЛЖЕН ПОПРОБОВАТЬ», и обеими руками взялся за древко. Но легкое прикосновение вызвало такие ужасные ощущения — не столько боль (хотя и она тоже), сколько невыносимый ужас от сознания, что в твоем теле пробита дыра и торчит инородный предмет — что он быстро отпустил гарпун.

Над ним склонились люди. Он едва слышно пробормотал, чтобы его оставили одного; и не прикасались, к нему. Спустя некоторое, время он прислушался к шуму боя. Его уши, казалось, с каждым мгновением слышали все хуже, но он услышал крики, ругань и одобрительные восклицания, свист стрел и стук ударяющих в дерево гарпунов. Он понял, что ужасный бой продолжается. По-видимому, все заключенные уже вооружились; а обороняющиеся, вероятно, отчаянно пытались вырваться из зданий. Мерцающий свет, проникающий сквозь переплетения корзины, говорил о том, что многие здания охвачены огнем. Ему казалось, что он даже слышит шум и треск огня; но этот шум мог родиться в его ушах. Он знал, что потерял, уже много крови, а его сердце старается перекачать каждую оставшуюся каплю от легких к мозгу и обратно. Но не к-его конечностям. В его руках и ногах было ощущение холода. И онемения.

В его потускневших глазах все расплывалось. ТАК ВОТ КАКИЕ ЭТО ВЫЗЫВАЕТ ОЩУЩЕНИЯ, притупленно подумал он. Боль сейчас не была такой ужасной, как вначале — он чувствовал ее, но она была отдаленной.

Он подумал: «Я УМРУ РАНЬШЕ, ЧЕМ РААБ ПРИДЁТ СЮДА». И затем: «А МОЖЕТ, ОН ВООБЩЕ НЕ ПРИДЕТ СЮДА. ВОЗМОЖНО, ОН СЕЙЧАС ТОЖЕ УМИРАЕТ».

Все это было слишком мучительно. Он слабо зарыдал, и каждое рыдание пробивало дыру в стене между ним и болью. Он закашлялся, и это отозвалось такой сильной болью, что он, совершенно обессиленный, лежал, дрожа от презренного страха, что снова может закашляться. Теперь ему осталось недолго ждать; он надеялся, что как-нибудь выдержит это. Но он желал, чтобы Рааб успел прийти вовремя. Он был несправедлив к Раабу; он поступал, как мерзкий ублюдок. Он не винил Рааба за то,