Врата Галактики - Михаил Ахманов

– Халлаха, – произнес Командор, пронзая Марка гневным взглядом, – халлаха, дрянь, безмозглые черви… И ради них вы решили нас остановить? Не очень разумно, Судья! Я бы даже сказал, глупо! Вы ставите знак равенства между халлаха и миллионами жизней, человеческих жизней, которые можно спасти. Подумайте об этом!

– Я уже подумал, коммодор. И я не обязан объяснять вам свои резоны. Отдайте приказ, и пусть корабли уходят.

Олаф Питер прищурился.

– А если я не подчинюсь?

– Подчинятся ваши офицеры. Им известно о праве вето Судьи.

Черты Командора исказила бессильная ярость. В эти секунды Марк испытывал к нему что-то вроде сочувствия; этот человек, герой Земли, блестящий полководец, жил войной, а потому не мог представить время мира. Время, когда деяния полководцев будут взвешены и оценены, и об одних напишут: сражался храбро и достойно и честь свою не уронил, других же предадут забвению, ибо о позоре никто не любит вспоминать. Люди постараются забыть о том, что они сотворили, но это сохранится в памяти чужих, в памяти метаморфов и кни’лина, лоона эо и хапторов, в памяти тех же дроми.

«Собственно, я спасаю его репутацию, – подумал Марк, глядя на хмурые лица офицеров. – Его и всех остальных».

Роберт Перри прочистил горло.

– Если позволите, коммодор… Вето есть вето, мы должны подчиниться. И мы не имеем права требовать объяснений. Судья отвечает только перед своей Коллегией.

– Паха, Дахар! – прохрипел Командор сквозь зубы. – Вы тоже так считаете?

– Флот держится на дисциплине и соблюдении закона, – с похоронным видом промолвил Дахар.

– К сожалению, – мрачно усмехаясь, добавил Паха. – Но я вот что думаю… Может, все-таки раздавим жаб и их жабенышей и подадимся в пираты? Что скажешь, Командор?

– Отбой! – рявкнул Олаф Питер. – Уходим, камерады! Пойдем к боевым сателлитам и сделаем то, что нам позволено Судьей. Отключайтесь!

Окна с лицами капитанов закрылись, но сам Командор связь не оборвал. Он уставился на Марка, глядел пристально, недобро, как смотрят на врага, с которым еще предстоит помериться силой. Затем хрипло каркнул: «Будь ты проклят, Марк Вальдес!» – и исчез с экрана.

Вот и первое проклятие… Первое, но не последнее – в точности как предвидел Регистратор! Но все же он был не прав, не станут проклинать Вальдеса ни миллионы, ни сотни тысяч, ни даже тысячи. Операция «За алтари и очаги» секретна, и очень немногие узнают, как и почему она закончилась. Братец Анте будет разочарован… – подумал Марк и усмехнулся. Совесть его была спокойна.

– Боевые корабли уходят. Курс – на окраину системы, – доложил Анат. – Что делать мне, Судья?

– Возвращайся к планете-гиганту. Будем ждать эскадру там, у входа в транспортную сеть. Думаю, суток им хватит.

На экраны снова выплыла Файтарла-Ата. Мельтешение вокруг нее закончилось, сателлиты с молодью стояли на земле, и земля не горела, не взрывалась, не шла трещинами, не вспучивалась под напором лавы. Земля была спокойна и надежна, как и полагается земле.

– Ты сделал это, рини! – Хийар смотрел на Марка с восхищением. – Ты это сделал! Ты…

– Не надо представлять меня героем, – буркнул Марк. – Я следую долгу Судьи и понятиям о справедливости.

– Но не всякий человек на это способен. Кажется, ваши военные были разочарованы.

– Не думай, что им нравится жечь и убивать. Они тоже выполняют свой долг, тяжкий и очень неприятный, – заметил Марк и направился к выходу. Он хотел остаться один, подумать о принятом решении и о том, что послужило его причиной. Марка не терзали вина или мысли об ошибке, он был уверен в своей правоте, однако не мог избавиться от чувства, что его толкнули под руку. Определенно толкнули! Очень ненавязчиво, но в нужный момент!

Уже шагнув в коридор, он услышал тихий, очень тихий голос рини:

– Ты сомневался, Первый… ты утверждал, что деяния людей часто расходятся с их намерениями, а слова их – пятый палец…[56]Ты видишь, что это не так! Мой брат…

Улыбнувшись, Марк направился к своей каюте. В том, что Хийар в него верит, не было ничего удивительного. Удивляло другое: он понял сказанное рини, хотя тот говорил не на земном языке.

* * *

Бейри висел над гигантской планетой, поджидая боевые корабли. В отсеках «Аната» царила тишина; сад дремал, замкнутый в свое иллюзорное пространство, коридор был пуст, ни звука не доносилось из каюты Хийара, по стенам рубки молчаливо и плавно скользили цветные тени. Лишь вечный ураган, бурливший у Красного Пятна, напоминал, что планеты и звезды не спят, что Вселенная не нуждается в отдыхе, что время течет и течет, выталкивая весь огромный мир из настоящего мгновения в миг будущего. Впрочем, поступь времени ощущали только разумные существа, измеряя его вращением лун, сменой сезонов, распадом атомных частиц или собственными жизнями. Была у них еще одна мера – поступки. Правда, не все содеянное было достойно того, чтобы воздвигнуть в темпоральном потоке черный или белый обелиск, а лишь особенно великое, меняющее судьбы миров и народов. Случалось и так, что черные камни превращались в белые или наоборот, но это являлось не чудом, а проблеском истины, той истины, которую обнажает время, возвращая деянию должный цвет.

На «Анате» властвовал покой, но в иных местах, где обитали люди, не прекращалось движение, слышались шорохи и голоса, светились голографические экраны, мерцали ночные огни или сияло солнце. Майя Вальдес и ее дочь Александра, расположившись на скамье под пальмами, рисовали в четыре руки гондванский океан под бирюзовым небом, белую яхту на горизонте и дельфинов, круживших у самого берега. Их пальцы со световыми колечками то шевелились, то замирали, тянувшиеся от них лучи скользили по видеораме, оставляя то зеленый штрих, то мазок голубизны, то россыпь пенного узора. Иногда Сашка, сняв колечки, бросала дельфинам рыбу, которую они ловили на лету, благодарно вереща и щелкая. Сашка смеялась и щелкала в ответ. Кажется, дельфины ее понимали.

Олаф Питер Карлос Тревельян-Красногорцев стоял на мостике «Паллады», взирая на светящееся облако, бывшее еще недавно космической крепостью дроми. Мелкая акция, крутилось у него в голове, мелкий успех, можно сказать, совсем ничтожный! Послали завершить войну победой, а вышел пшик! Конечно, не его вина, что не пришлось разделаться с главным гадючником, но вина, как и слава с ускользнувшими наградами, тут ни при чем. Был шанс, такой шанс! Был, да упустили! Справедливо ли это? Всякий скажет: нет! В этой ситуации титул Судьи Вальдеса звучит насмешкой… Тоже родич, черт его возьми!.. Теперь, после недавней перепалки, и о сыновьях не спросишь…

Эта мысль совсем расстроила Командора, добавив яда к горечи несбывшегося. Наблюдая, как расплывается облако газа, он подумал, что этот поход не отнесешь к числу успешных и даже в мемуарах не опишешь – операция слишком секретная! Ну ничего, ничего, всякое бывает на войне, и с этим надо примириться. Он жив и полон сил, он сражался сорок лет за алтари и очаги и готов сражаться дальше. Готов терять дорогих ему женщин, годами не видеть ни дома, ни детей… Готов! Узнать бы только, что с сыновьями, с Павлом и Никитой…