Танец с драконами. Грезы и пыль - Джордж Мартин

В теперешнем своем положении Давос прокрадывается в город на манер контрабандиста, как двадцать лет назад. Пока он не разберется, что здесь к чему, лучше выдавать себя за простого матроса и не говорить, что ты лорд.

На восточном берегу, где входит в залив Белый Нож, вздымались городские стены из белого камня. За те шесть лет, что Давос здесь не бывал, в городе кое-что изменилось. На молу, отделяющем внутреннюю гавань от внешней, воздвигли стену тридцатифутовой вышины чуть ли не в милю длиной, с башнями через каждые сотню ярдов. С Тюленьей Скалы, где раньше были одни развалины, поднимался дымок. К добру это или к худу? Зависит от того, чью сторону примет лорд Виман.

Давос полюбил этот город с тех пор, как впервые пришел сюда юнгой на «Бродячей кошке». По сравнению с Королевской Гаванью и Староместом он невелик, зато всюду чистота и порядок. Вымощенные булыжником улицы широкие и прямые, никто не заблудится. Дома белые, с крутыми крышами из темно-серого грифеля. Роро Угорис, старый шкипер «Кошки», говорил, что может отличить один порт от другого по одному только запаху. Города как женщины, уверял он, каждая пахнет по-своему. Старомест благоухает, как надушенная вдова, Ланниспорт пахнет землей, свежестью и дымком, как молодая крестьянка, Королевская Гавань воняет, как немытая шлюха, но Белая… она пахнет только морем, как подобает русалке. Солью и рыбой.

Она и теперь так пахла, но к запаху моря примешивался торфяной дым с Тюленьей Скалы. Серо-зеленый утес, вставая на пятьдесят футов над водами, сторожит внешнюю гавань. Его вершину венчает каменный круг, укрепление Первых Людей; много веков там не было ни души, но сейчас Давос видел между камнями скорпионы, огнеметы и арбалетчиков. Холодно там, не иначе, сыро. Раньше на камнях внизу всегда грелись тюлени. Слепой Бастард каждый раз заставлял считать их, когда «Кошка» покидала Белую Гавань: чем больше тюленей, тем удачнее путь. Теперь тюленей нет — дым и солдаты их распугали. Умный человек сразу замечает такие знаки. Будь у Давоса ума хоть на грош, он бы остался с Саллой. Вернулся бы на юг, к Марии и сыновьям. Четверо старших погибли на королевской службе, пятый в оруженосцах у короля. Он вправе вырастить хотя бы тех двоих, которых ему оставили. Давно уж он их не видел.

Черные братья в Восточном Дозоре говорили ему, что Мандерли из Белой Гавани и Болтоны из Дредфорта недолюбливают друг друга. Железный Трон сделал Русе Болтона Хранителем Севера, поэтому лорд Виман вполне способен перейти к Станнису. В одиночку город не выстоит: ему требуются союзники. Лорд Мандерли нуждается в Станнисе не меньше, чем Станнис в нем — так по крайней мере полагали в Восточном Дозоре.

В Систертоне эта надежда сошла на нет. Мандерли, если верить лорду Боррелу, намерены объединиться с Болтонами и Фреями. Об этом лучше не думать. Скоро он и так узнает всю правду — лишь бы не слишком поздно.

На «Повитухе» спустили парус. Новый мол полностью скрывал внутреннюю гавань. Внешняя больше, но стоять предпочтительнее внутри: с одной стороны там защищает городская стена, с другой — Волчье Логово, а теперь и мол с третьей. Коттер Пайк в Восточном Дозоре говорил Давосу, что лорд Виман строит боевые галеи. За стеной на молу можно спрятать не меньше двадцати кораблей; как только будет отдан приказ, они выйдут в море.

За белыми стенами гордо высится на холме Новый Замок, а вон там купол Снежной Септы, окруженный изваяниями Семерых. Мандерли, когда их изгнали с Простора, принесли свою веру на Север. Есть в Белой Гавани и богороща, чащоба, замкнутая черными стенами Волчьего Логова — эта древняя крепость теперь служит только тюрьмой, — но власть септонов намного больше.

Водяной дома Мандерли реет повсюду — на башнях замка, над Тюленьими воротами, на городских стенах. В Восточном Дозоре уверяли, что Белая Гавань Винтерфеллу никогда не изменит, но Давос нигде не видел ни лютоволка Старков, ни льва. Лорд Виман еще не присягнул Томмену, иначе непременно поднял бы королевский штандарт.

У причалов не протолкнуться. Мелкие лодки разгружают улов около рыбного рынка; чуть дальше видны три длинные речные ладьи, доблестно одолевающие пороги и стремнины на Белом Ноже. Давоса, впрочем, больше занимали морские суда: пара каррак, столь же невидных и потрепанных, как «Повитуха», торговая галея «Дитя бури», когги «Храбрый магистр» и «Рог изобилия», приметный галеон из Браавоса с пурпурным корпусом и такими же парусами… и стоящий за ними военный корабль.

Давоса точно ножом пронзили. Корпус черный с золотом, на носу лев с поднятой лапой. На корме значится «Львиная звезда», на мачте развевается флаг с гербом малолетнего короля. Год назад Давос не сумел бы прочесть эту надпись, но мейстер Пилос с Драконьего Камня обучил его азбуке. Чтение в кои веки доставило Давосу толику удовольствия. На пути сюда он молился, чтобы эта галея тоже попала в шторм, разметавший форт Саллы, но боги распорядились иначе. Фреи здесь, и ему придется с ними столкнуться.

«Веселая повитуха» встала у деревянной пристани во внешней гавани, далеко от «Львиной звезды». Пока матросы закрепляли концы и опускали сходни, к Давосу подошел капитан Кассо Могат, метис Узкого моря, рожденный систертонской шлюхой от иббенийского китобоя. Волосатый, всего пяти футов ростом, он красил шевелюру и баки в цвет зеленого мха и потому смахивал на пенек, обутый в желтые сапоги. Моряк он вопреки внешности был хороший, но с командой обращался сурово.

— Как долго вы намерены задержаться на берегу? — спросил он.

— Не меньше суток. Возможно, и дольше. — Лорды, как известно, любят хорошенько потомить человека, чтобы власть свою показать.

— «Повитуха» здесь пробудет три дня, никак не больше. Нас ждут в Систертоне.

— Если все сложится хорошо, к утру буду тут.

— А если плохо?

В таком разе он может вообще не вернуться.

— Тогда не ждите меня.

Двое таможенников, всходивших по сходням навстречу Давосу, на него даже и не взглянули. Им нужен был капитан и то, что лежало в трюме; простые матросы их не касались, а Давос выглядел проще некуда. Обветренное мужицкое лицо, борода с проседью, волосы как соль с перцем и одежда под стать: старые сапоги, бриджи бурые, камзол синий, накидка из некрашеной шерсти застегнута деревянной пряжкой. Просоленные кожаные перчатки прятали когда-то укороченные Станнисом пальцы. Никто не скажет, что Давос — лорд, тем более королевский десница. Оно и к лучшему. Сперва надо разведать, как тут у них дела.

Он прошел через рыбный торг. На «Храброго магистра» грузили мед: бочки по четыре в вышину громоздились на пристани, трое матросов, укрывшись за ними, метали кости. Торговки кричали, предлагая свежий улов, старый медведь плясал в кругу речников под барабан, в который бил мальчик. Тюленьи ворота охраняли двое копейщиков с эмблемой дома Мандерли на груди; они любезничали с портовой шлюхой и не обратили на Давоса никакого внимания. Ворота были открыты, решетка поднята; он влился в толпу и скоро вышел на мощеную площадь с фонтаном.

Из воды вставал каменный водяной двадцати футов ростом от хвоста до короны. Его курчавая борода позеленела и обросла лишайником, один из зубцов трезубца сломали еще до рождения Давоса, однако морской царь умудрялся сохранять грозный вид. Местные жители прозвали его Стариной Хвостоногом, а площадь, официально носившая имя какого-то покойного лорда, именовалась в народе не иначе как Хвостоноговой.