Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо - Анна Александровна Матвеева

значит – как может», – заявляла Сюзанна. Она не дождалась всемирного успеха своего сына, когда Морис ни в чём не нуждался, был окружён славой, почестями и неустанной заботой верной Люси, покоящейся теперь в одной могиле со своим Великим, на монмартрском кладбище Сен-Венсан. Сюзанна не ошиблась в этой женщине: только ей можно было доверить беспомощного и талантливого Мориса, нуждавшегося в присмотре, как малое дитя.

В 1923 году Адольф Табаран написал статью о Сюзанне Валадон, где были такие слова: «Невозможно быть в большей степени художником, чем эта женщина, по натуре своей такая нервная, одержимая, пылкая, которая в поединке с живописью выплёскивает свою одержимость, свою страсть». Сказано хорошо, но всё-таки свой главный поединок неистовая Сюзанна вела не с живописью, а с пресловутым счастьем материнства. В её случае это было жесточайшее испытание, многолетняя трудная борьба, из которой она вышла победительницей.

Жизнь по Моди

Жанна Эбютерн / Модильяни

Художники нуждаются в натурщицах, натурщицы – в художниках, а некоторые совмещают в себе сразу две ипостаси. Юная парижанка Жанна Эбютерн поступила учиться в парижскую академию Коларосси «на художницу», но вскоре стала любимой натурщицей Амедео Модильяни. И приняла свою новую роль как единственную и главную в жизни. Правда, жить ей оставалось всего два года.

Без абсента

В 2013–2014 годах по европейским музеям возили выставку работ из коллекции Йонаса Неттера «Модильяни, Сутин и легенда Монпарнаса». В числе прочих там были представлены работы Жанны Эбютерн. Они оказались не так эффектны, как портреты кисти Амедео, но отличались безусловным своеобразием и оригинальностью. Автор картин кротко смотрела с фотографий, о которых позаботились кураторы выставки: какая необычная, шептались зрители.

В ней и вправду было что-то особенное, притягивающее взгляды. Банальное имя Жанна звучало контрастом смуглой коже, покатым плечам, затейливым косам. И ещё эта бесконечная шея – кажется, вот-вот надломится, как стебель пышного цветка.

Лебяжьи шеи женщин с портретов Модильяни всегда выглядели преувеличением: казалось, что художник погорячился, вписывая живую натурщицу в искажённые координаты своего зрения. Существует мнение, что вытянутыми лицами, нарушенными пропорциями и незрячими глазами портреты кисти Моди (так в близком кругу называли Амедео) обязаны абсенту, который невоздержанный художник пил практически как лимонад (впрочем, кое-кто и про Эль Греко говорил, что он страдал косоглазием и астигматизмом). Что поделать, толкователи искусства часто ищут опору в понятном и знакомом. Но достаточно посмотреть на фотографию Жанны Эбютерн в возрасте девятнадцати лет – как раз тогда она познакомилась с Дэдо (ещё одно имя-прозвище художника), – чтобы убедиться в том, что длинная шея, хрупкость, характерный наклон головы и отстранённый, «невидящий» взгляд существовали в реальной жизни и, возможно, помогли Моди отыскать свою манеру. «Она явилась и зажгла…» Жаль, что огонь прогорел так быстро.

Итальянец в Париже

Амедео Модильяни родился в Ливорно, в семье разорившегося дельца Фламинио и его жены Евгении, получившей хорошее образование и обожавшей своего четвёртого сына Дэдо (кстати, Амедео в переводе – «любимый Богом»). В четырнадцать лет юный Модильяни забросил учёбу в лицее и, по словам матери, знать ничего не хотел кроме искусства живописи. Учился вначале у ливорнского художника Гульельмо Микели, затем поступил в Школу обнажённой натуры во Флоренции, посещал занятия в Институте изящных искусств Венеции… Но в те времена все пути вели художников в Париж, вот и молодой Амедео в 1906 году обустраивает мастерскую на Монмартре. Правда, он мечтал быть не живописцем, а скульптором, и эта несбывшаяся мечта пустила трещины во всю его жизнь, как не подготовленное для обработки дерево. В самом деле, кто теперь помнит скульптуры Модильяни – разве что искусствоведы, да и те через одного. Но в живописных портретах кисти Моди всегда есть некая скульптурная неподвижность, монументальность, объём, даже если речь идёт о невесомых образах юной Жанны Эбютерн, а также менее известных «лолотт» и «адриан». Он любил африканскую скульптуру, ценил творчество Константина Бранкузи и наслаждался работой с камнем, предпочитая её возне с красками. Увы, до нашего времени дожили лишь пара десятков скульптурных работ Модильяни; тому есть сразу несколько причин. Во-первых, Моди страдал от недостатка признания: однажды, ещё в Италии, с гордостью показав сделанные им «головы» (тоже длинношеие и длиннолицые), он был так жестоко осмеян друзьями, что тут же утопил все скульптуры в ближайшем канале. Во-вторых, ремесло скульптора – это пыльная, грязная, вредная для здоровья работа, а у Моди с детства был туберкулёз. Ну и, наконец, в-третьих, быть скульптором оказалось слишком дорогим занятием для небогатого юноши из почти разорившейся еврейской семьи… Поэтому он в конце концов забросил скульптуру, став живописцем. Точнее, портретистом, так как к натюрмортам и пейзажам, самым востребованным у покупателя жанрам, Модильяни был равнодушен (существует всего пять его пейзажей).

Итак, он жил на Монмартре, одевался как художник – носил алый шарф и чёрную шляпу, учился в академии Коларосси, дружил с Морисом Утрилло и Хаимом Сутиным. Оба эти друга наверняка ужаснули бы матушку Евгению: один беспробудно пил, другой рисовал разложившиеся мясные туши. Но матушка была далеко и, кстати, регулярно отправляла любимому сыну деньги на жизнь и учёбу. Модильяни тратил их стремительно: вино, гашиш, цветы для женщин, чаевые для гарсонов – и вот он уже опять вынужден рисовать портреты посетителей в кафе, чтобы кто-нибудь оплатил его счёт. Однажды кто-то назвал его цены непомерными, и тогда Модильяни предложил забрать целую стопку работ даром – но не отдал её из рук в руки, а повесил на гвоздь в уборной. Увы, особым спросом его работы не пользовались (при жизни у Модильяни состоялась лишь одна персональная выставка!), а богемная жизнь забирала у него буквально все силы (и средства).

Амедео был по-настоящему красив, на фото он чем-то напоминает итальянского артиста Марчелло Мастроянни, который, впрочем, родился только в 1924 году. Разумеется, нравился женщинам. Анна Ахматова не только сидела с ним на бесплатных стульях в Люксембургском саду, но и позировала ему для рисунков. И называла его впоследствии «одним художником, с которым у меня абсолютно ничего не было». Знакомство Ахматовой и Модильяни произошло в 1910 году в парижском кафе «Ротонда», оба были ещё в самом начале пути, который привёл к громкой славе. Ахматова приехала в Париж с мужем – это было свадебное путешествие, но кого волнуют условности, если речь идёт о встрече с Модильяни, «не похожем ни на кого на свете»?

По словам Анны Андреевны (а она, между прочим, тоже