Могильщик кукол - Петра Хаммесфар

Влюбленная парочка, оба, конечно, из деревни. Труда явственно представила себе эту картину. Как многие другие, они расстелили покрывало на опушке леса. Много удобнее, чем на сиденье в машине. И само собой разумеется, они узнали Бена, когда он появился рядом с ними. Понятно, что вначале немного испугались. Но тотчас же поняли, что никакой опасности он не представляет. Он был надоедливым, всего лишь надоедливым. Тогда они решили, что лучше уйти, и в поспешности забыли трусики. Именно так все должно было быть.

Где он только снова шатается? Труда проверила плиту, обнаружила еще немного оставшегося пепла, измельчила его с помощью кочерги, продавила ее через колосник, снова задвинула кольца над пустой топкой. Затем пошла наверх, по старой привычке принесла тряпку из ванной, встала у окна в его комнате и стала полировать стекло, круг за кругом, напряженно, до боли в глазах вглядываясь в даль.

Очень далеко в воздухе висело светлое облако пыли. Рядом с пролеском зерноуборочный комбайн прокладывал дорожки в пшенице Рихарда Крессманна. Легкий ветер относил пыль через воронку в юго-восточном направлении.

Хотя дорога между воронкой и пролеском не была асфальтированной, по ней ехал светлый «мерседес». Альберт Крессманн, несмотря на плохую дорогу, приезжал сюда, контролируя, насколько быстро продвигается работа. В большинстве случаев на обратном пути он наносил краткий визит Паулю и Антонии. Иногда он даже останавливался у воронки и смотрел, все ли камни лежат на месте. Альберту нравилось разыгрывать хозяина на своей земле, а воронка как раз относилась к такой игре.

Ни вдали, ни вблизи Бена не было видно. Труда спрашивала себя, когда он мог покинуть дом. Ее глаза старались проникнуть сквозь облако пыли, внимательно обследуя край воронки. Только бы он не попался на глаза Альберту, прежде чем станет ясно, что всякий, кто ночью блуждал в поле, благополучно вернулся домой.

По прошествии некоторого времени между обилием зелени и желтизны на краю воронки Труда разглядела какое-то пестрое пятно. Мгновение, и пятно тут же снова исчезло в воронке. А Альберт Крессманн был уже на обратном пути.

Правой рукой Труда продолжала водить круги по оконному стеклу. Переполненное страхом сердце судорожно сжималось. Между жалкими кустами на краю воронки снова показалось пестрое пятно.

Невозможно, чтобы это был Бен. Он носил темные клетчатые рубашки с синими штанами. Тем временем пятно несколько увеличилось. От воронки оно двигалось боком. И манера держаться, наклонившись, подкрадываясь, — все было похоже.

Труда прекратила бессмысленную уборку и, чтобы Альберт ее не заметил, сделала шаг вглубь комнаты. Был ли вчера вечером сын Рихарда в трактире Рупольда? Видел ли он, как Якоб усадил молодую американку в машину? Весьма вероятно. Каждый вечер в пятницу в трактире собирались члены союза стрелков. И Альберт, как и его отец, состоял в союзе.

Труда стояла в полуметре от окна, напряженно всматриваясь в пространство между полем и медленно двигающимся «мерседесом», и в мозгу в грозовую тучу собирались тревожные мысли.

Сначала молния надежды. Когда Эдит Штерн находилась на пути к Хайнцу Люкке, Бен сидел за кухонным столом. А позже мирно лежал на кровати. Собственными глазами Труда видела, как сын лежит, кротко и невинно, с матерчатой куклой в руке.

За молнией последовал первый удар грома. В какой-то момент ночью он выскользнул из дома. В какой-то момент Эдит Штерн, наверное, была уже на обратном пути. И вторая молния: на обратный путь она вызвала из дома Хайнца такси или согласилась, чтобы тот ее отвез. Громовой голос Якоба возразил: «Она категорически отказалась, чтобы я ее подвозил. Я ей дважды предлагал, даже предостерегал. В ответ она только посмеялась».

Для Альберта Крессманна, чтобы остаться незамеченной, достаточно было на шаг отойти от окна вглубь комнаты. Но не для Бена. Солнце освещало всю юго-восточную стену дома, сбоку лучи косо падали через открытое окно в комнату. Пестрое пятно, движущееся между сахарными свеклами, подняло руки над головой, стало махать изо всех сил, прыгать, танцевать на месте и что-то кричать через поле.

До Труды крик донесся всего лишь слабым дуновением. Альберт за рулем машины тоже не мог много услышать. Зато увидел! И Труда увидела: «мерседес» остановился, Альберт вышел из машины, поднял руку и помахал в ответ, как будто радостные прыжки Бена относились к нему лично. Теперь мог помочь только рывок вперед. Шаг к окну, высунуться как можно дальше. Левой рукой тоже помахать из окна, крикнуть изо всех сил через поле, хотя едва ли можно рассчитывать, что Альберт Крессманн услышит хоть слово, не говоря уже о том, что поймет.

«Ну-ка быстрее, Бен! На полчаса, я тебе сказала — только на полчаса!»

Он быстро приближался, очертания фигуры становились больше и отчетливее. Эта пестрая вещь вокруг его плеч, что это могло быть? Выглядело так, будто он повязал себе что-то вокруг шеи, длинную шаль или… Рюкзак и куртка, сказал Якоб, такая пестрая вещь сразу бросается в глаза.

На всякий случай Труда снова растопила плиту. На нем действительно была куртка из прочного водонепроницаемого материала, как она сразу определила, только бросив взгляд, когда Бен появился на кухне. Рукава он уложил вокруг шеи, остальная часть куртки свободно свисала с плеч на спину.

Однако, после того как первая паника улеглась и она смогла спокойно подумать, Труда решила поступить иначе. Альберт тоже наверняка заметил пеструю вещь на плечах Бена. Труда решила, что не стоит рисковать и лучше опередить события. Она набрала номер телефона и осведомилась у Вольфганга Рупольда, возвращалась ли молодая американка в трактир. Нет, не возвращалась!

Неожиданная боль стрельнула в левую руку, и Труде пришлось переложить телефонную трубку в правую. Незаметно для собеседника она справилась с одышкой, продолжая одновременно объяснять, что Бен только что гулял, где-то около четверти часа, и нашел куртку. Это не обязательно куртка американки. Но если, хватившись куртки, женщина объявится, то она будет храниться у Труды. Якоб мог бы подвезти ее в трактир или в бюро находок в Лоберге. Возможно, какая-нибудь городская девушка потеряла тут куртку.

Труда немедленно изобразила смешок:

— Когда они гуляют здесь под открытым небом, у них голова забита совсем другим, им некогда следить за своими вещами.

Вольфганг Рупольд также рассмеялся в ответ и пообещал, что спросит посетителей насчет пропажи и приклеит записку с объявлением к витрине трактира.

После того как дело было сделано, Труда требовательно протянула руку:

— Отдай ее мне!

Бен затряс головой, прижал к груди свободно свисающие рукава куртки, прижался спиной к стене, и на лице у него появилось упрямое выражение.

С большей настойчивостью в голосе Труда снова потребовала:

— Сейчас же отдай мне эту проклятую вещь! Откуда она у тебя? Ты ее нашел? Отнял у кого-нибудь? Или кто-нибудь тебе ее подарил?

Вопросы один за другим, как выстрелы из пистолета. Он сгорбился, стараясь стать меньше, чтобы таким образом избежать ее гнева и по возможности сохранить приобретенное сокровище. Ее голос не предвещал ничего хорошего. Чтобы исполнить хотя бы частично ее требование, он резюмировал часть прошедшей ночи одним словом: