Рус. Защитник и Освободитель - Вадим Крабов

Отец — горшечник богатств не нажил и почил в бозе лет пять назад. Мать с дочерями чуть ли не милостыню выпрашивали, спасались редким рукоделием. Вдруг, удача — старшая дочь нанимается в «Закатный ветерок». А то мать уже подумывала о продаже пары дочек в рабство.

— До чего дошло, господин Рус, немыслимо! Худшей доли и врагу не пожелаешь. Прогневил их род Предков, не иначе! — категорично заключила Асмальгин.

Сирилгин нет, чтобы попу прижать от счастья, наоборот, это место распустила.

— И не девицей уже была, правда, господин? Мать её не знаю и знать не хочу — от неё такое воспитание! Но знай, я пыталась наставить на путь истинный. Она очи потупит, согласится и все равно бежит тебе на глаза, — домоправительница не замечала повторений и вообще разоткровенничалась, — Тебя я не осуждаю, господин Рус, ты не думай. У мужчин-воинов доля другая, им Предками завещано племя множить и защищать, а женщинам хранить и воспитывать. Вот я, например… — и принялась рассказывать «поучительный случай из жизни».

— Хм, Асмальгин! — Рус прекратил излишнее словоизлияние, — ты — самая примерная тиренка и говорю это от всего сердца! — сказал с легким поклоном. Женщина зарделась, — но мне бы про Сирилгин узнать. Я тоже не верю в её участие! Но подозрение, будь оно неладно! А ну как Следящие ей заинтересуются? У них разговор короткий.

— Ой, господин Рус, Следящие — это плохо, — пожилая тиренка на мгновение растерялась, но тут же опомнилась, — Я чего с самого начала сказать хотела! Сирилгин мерзавка, но и не мерзавка до конца! — Рус посмотрел на женщину недоуменно. Она поспешила объяснить, — родить от вас хотела — правда, чтобы жизнь себе обеспечить. Но госпожа Гелингин не просто так её выгнала, а объявила попечение! — здесь Асмальгин скромно умолчала о своем участии. — До замужества будет получать содержание, а как выйдет — приданное за ней. До сих пор каждый месяц ей деньги возим. Не нашла пока жениха. Разбирается еще, отваживает…

— Во как… — этого Рус не ожидал, — а где живет, не подскажешь?

— Кхм… господин… у тебя теперь жена есть. Это я неженатых не осуждаю…

— Побойся Предков, Асмальгин! Я совсем не по этому поводу… А не надо, не говори. Я уже понял, что ей ничего больше не нужно. Спасибо, уважаемая Асмальгин за интересный рассказ, — и уже встал, собираясь отойти, как домоправительница, пользуясь случаем, вывалила на него хозяйственные проблемы.

«Ох! Мне бы твою уверенность, господин Рус, — думала меж тем умная женщина, — мерзавка, она мерзавка и есть. Себе на уме всегда была…».

А защищала её из… можно сказать «классовой солидарности». Все живы, а вещи и деньги… хозяйские они, не свои. Рус богатый, еще купит. Осбана с Серенгулом жаль, но ведь выйдут от Целителей лучше прежних. Вот если бы убили кого… Но страх и унижение не простила. Собиралась сама выбраться к Сирилгин, развеять подозрения: «Вряд ли это она, но поговорить с ней стоит. По глазам увижу…».

В конце четвертой вечерней четверти, когда вилла угомонилась, Рус собрался пяток статеров пообщаться с Гелинией, развеяться. Зная себя, решил подстраховаться. Сомневался, что ограничится несколькими статерами, а появление в шатре Рахмангула с кинжалом укрепило желание усилить меры безопасности. Закрыл в спальне ставни и запер дверь. Подумал и придвинул к входу тяжелый шкаф.

В причастности Сирилгин еще вчера практически не сомневался, а сегодня домоправительница добавила новых красок. Оказывается, не из бедности она на виллу наводила, а от жадности. Заслуживает смерти? Несомненно. Если только не в темную использовали, по глупости. Адыгей и занимается выяснением. Мелькнуло желание прочитать её память. Вспыхнуло и ушло. Как с эмоциями быть? Вдруг она от «большой неразделенной любви» отомстить решила? Тогда и вовсе рука не поднимется. Впрочем, не поднималась и так, заранее. Все-таки женщина. В конце концов, плюнул на решение неразрешимого вопроса. А Флорину, да и остальных лоосок он никогда женщинами не считал. Куклы, они и есть куклы — бездушные создания. И рабство здесь ни при чем. Почти.

«Разберусь по факту! Всё, пора с Гелькой пообщаться… отдохну. Предчувствие, черт!..», — давило по-прежнему. В очередной раз всплыла мысль «остановить время в своей вселенной», и в который раз утонула. Как-то не улыбалось возвращаться во «внешний мир» через столетия или сколько там успеет пробежать. Гея на мольбы о встрече не отвечала, зато разгоралась надежда на разъяснения Нового бога и… Здравствуй, Кальварион!

«В Кафарском пятне живут тысячи освобожденных людей, у бывших лоосских рабов есть защита от воздействия структур, Лес — живой. Значит, люди ощущают и видят Силу, верят и называют Имя… Бывшие рабы живут и в других пятнах, и тоже молятся, — размышлял он после рассказов Бориса, — я убежден в этом…».

— Русчик, как я соскучилась!!! — Гелиния бросилась на мужа, словно прошла не декада, а целый год.

— И я, Гел! — долгий поцелуй грозился перейти в нечто большее, и Рус с трудом отстранился.

— Ну зачем! — тяжело дыша, возмутилась Гелиния, — в прошлый раз мне очень понравилось.

— После, Солнышко, сейчас действительно некогда…

— Ты нашел себе другую? — заподозрила супруга и капризно топнула. Скорее в шутку.

— А как же! У меня полный шатер наложниц! — подтрунил над ней муж, сдул упрямую челку и легким толчком в лоб усадил на мгновенно возникший диван. Сам оказался рядом.

— Ой! — испугалась Гелиния, но тут же игриво запустила ладонь за ворот его туники, — ну-ка послушаю, как стучит твое сердечко… а вдруг разлюбил, — с этими протяжными словами уже просто ласкалась.

— Гел, подожди… я же серьезно… да остановись ты, успеем еще! — поймал и вытащил её ловкую руку из-под своей шелковой рубашки, — да уймись ты, в конце концов! Расскажи о делах. Ничего путного от тебя еще не услышал.

— Русчик! Да какие дела?! — делано возмутилась жена и отвернулась… чтобы через несколько мгновений медленно, с кошачьей грацией повернуться вновь и прижаться к Русу. — Ты меня любишь? — спросила так томно, как только умела.

— Э-э-эй, Гелька, да что с тобой? — муж возмутился без всяких шуток.

— Что со мной? — переспросила она и прошептала в ухо, — Я просто люблю тебя, бесчувственного, а ты меня иг-но-ри-ру-ешь, — последнее слово прошептала с игривым придыханием, возобновив ласку руками.

Рус окаменел. Долгое предчувствие чего-то там неизвестного разрешилось самым невероятным образом, ударив в самое больное место — в Гелинию. Сердце сжала стальная лапа, пустив когти в самую душу.

Чтобы Гелиния, Хранящая до мозга костей, забыла о делах — нонсенс. Пусть и соскучится хоть в тысячу раз больше! А всего-то декада прошла. В тот раз пошел у неё на поводу, забылся в любовном угаре и не обратил внимания, что говорила она только о любви, о красотах Кальвариона, о бытовых мелочах. А ведь они вместе составляли целый список дел, он отдал ей все записи своих снов. Один долгий рассказ о прелестях домашнего бассейна, где вода меняла цвет под твое настроение, бурлила, щекотала пузырьками и так далее — должен был насторожить. Не в её это характере! А он, дурак, вспомнил о джакузи!