Вечность сумерек, вечность скитаний - Сергей Станиславович Юрьев

– Болтаешь много! – рявкнул на него Хенрик и перехватил злорадный взгляд Ойи Вианны, забившейся вглубь экипажа.

– Как скажешь, Милость… Много – так много… Буду меньше, болтать, а только на штурм сейчас идти – только людей класть.

– У меня нет людей. У меня есть воины. Вот возьмут крепость, тогда и станут людьми, может быть…

Геркус решил, что предел терпения лорда уже близок. Прекратив препирательства, он отвесил лёгкий поклон и направил коня к передовому отряду – распоряжаться насчёт лагеря и отправлять дозор, на возвращение которого было, по его мнению, столь же мало шансов, как и на взятие крепости. Если бы замки горных баронов были не настолько неприступны, то владетели Пограничья уже давно овладели бы ими. Но этот выскочка, Франго, как-то ухитрился захватить Ан-Торнн, значит, и это наглый выродок, этот мальчишка, возомнивший себя величайшим из лордов, мог знать какой-нибудь секрет. Геркус не удивился бы, если бы оказалось, что его господин умеет проходить сквозь стены, слышать разговоры, которые ведутся в сотне лиг от его ушей, убивать взглядом. В одном он был уверен – чужих мыслей его лорд читать не может, а то давно болтаться бы его командору в петле или корчиться на дыбе. К магии Геркус испытывал почти такую же неприязнь, как и к латной коннице, но об этом лучше было помалкивать.

– Что я говорила! – поспешила Ойя-Тайли продолжить недавний спор, как только командор скрылся за облаком пыли, поднятой из-под копыт. – Как ты терпишь до сих пор этого наглеца?!

– Как я терплю тебя! – возразил Хенрик. – Лучше бы ты не вылезала из своего гроба.

– Но я же тебе нравлюсь. Разве не так? – уже более сдержано сказала она, погладив себя по бёдрам и кокетливо выгнув шею. – А если бы ты увидел, какой я была четыреста лет назад, то бегал бы за мной, как собачонка.

Хенрик вспомнил скелет, обтянутый сухой сморщенной синей кожей, что лежал в саркофаге, и его чуть не стошнило. Если бы эта милашка так и осталась бы той гордой и молчаливой рабыней Тайли, которую ему подарил регент Горландии, общение с ней доставило бы гораздо больше удовольствий, а вот пользы от неё было бы несравненно меньше.

Но до сих пор альвийка, спрятавшееся в человеческом теле, выполнила лишь ничтожную часть из того, что обещала. Она не открыла ему никаких тайн древней магии, зато она делала то, с чем не смог бы справиться никто из ныне живущих чародеев, ни Раим Драй, ни он сам, Хенрик ди Остор… Она заставляла обычных вещи, сделанные руками мастеровых наполняться магической силой. В своё время, Раим заказывал столичным ремесленникам точные копии древних артефактов, и они получались на славу – некоторые из них невозможно было отличить от настоящих, но никакие заклинания не могли заставить их действовать. Теперь в обозе, который должен был вот-вот появиться из-за изгиба горной дороги, было два воза, до верху гружёных плетьми, способными с полутора сотен шагов разрубить пополам воина, закованного в доспехи, ошейниками для рабов, которые лишали людей воли и способности противиться приказам хозяина, медными трубками с руку толщиной, из которых вылетали огненные шары, которые могли прожечь даже каменные стены толщиной в пять локтей. Всего этого должно было с лихвой хватить, чтобы истребить бунтовщиков, засевших в укреплениях на перевале. Но Хенрик ди Остор вовсе не собирался уничтожать всех тех, кто сейчас, ничего не подозревая, засел за стенами. Ойя права – страх должен двигаться впереди войска, и пусть свидетели его лёгкой победы смогут покинуть руины, в которые скоро превратится их цитадель, которая кажется им неприступной, пусть они разбредутся по Окраинным землям и всему Пограничью, чтобы все могли услышать от них правду о могуществе, бесстрашии и беспощадности нового лорда Литта.

Сначала надо превратить Ан-Торнн в кучу мелкого щебня, а потом дождаться «союзников» из Горландии – здесь, в ущелье им некуда будет деться, им останется либо погибнуть, либо сдаться. Каждого, кого удастся взять живьём, ждёт великая милость – им предстоит стать личной гвардией будущего властелина мира. Ан-Торнн – только начало, придёт время, и вся империя окажется в его власти, потом Окраинные земли покорятся ему, а когда-нибудь свет его короны увидят жители островов в океане и загадочной страны Цай, где водятся такие прекрасные рабыни.

– Ты чего замолчал? – подала голос Ойя-Тайли. – Я с тобой разговариваю или с кем?!

– Не до тебя сейчас. Помолчи, – сдержанно отозвался Хенрик, решив, что сейчас неподходящий момент, чтобы затевать крупную ссору. К тому же, из-за поворота показалась первая повозка небольшого обоза, а значит, скоро должна подтянуться пехота – четыре сотни закованных в латы меченосцев, двести лучников и полсотни копьеносцев – вполне достаточно, чтобы отловить хотя бы половину из тех наглецов, которые наверняка попытаются покинуть горную крепость, как только огненные шары ударят в стену, и камень начнёт плавиться у них под ногами.

Первое время надо быть осторожным – рабские ошейники будут надеты только на пленников – сначала на тех, кого удастся взять живьём из гарнизона Ан-Торнна, а потом – на горландцев, почему-то решивших, что повелитель Литта без них не справится с каким-то выскочкой. Хорошо бы и этого Франго захватить целеньким – если командор прежнего лорда переходит служить к новому, это одно из подтверждений законности его власти – тоже не последнее дело на первых порах. Император слишком глуп и слишком занят собой, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как стычки в Пограничье, но там, во дворце, есть ещё и дядя Иероним, который всегда презирал племянника, а после того, как тому досталась корона Литта, люто возненавидел ближайшего из оставшихся в живых родственников…

– Сначала ты мне скажешь, что собираешься делать, а потом я оставлю тебя в покое, – с некоторым опозданием заявила Ойя, выйдя из экипажа, но оставаясь в его тени. Она не любила прямого солнечного света, хотя её новое тело было более чувствительно к холоду, чем то, которое было ей привычно.

Хенрик выхватил из-за пояса Плеть и, что было сил, хлестнул ею рядом с рабыней. Оглушительный щелчок разнёсся по ущелью многоголосым эхом, экипаж разнесло на мелкие кусочки, и даже попавший под удар придорожный булыжник, похожий на спящего кабана, раскололся пополам.

– Ты сама знаешь, чего я хочу. – Всё своё раздражение он вложил в удар, и теперь вновь обрёл способность говорить спокойно и твёрдо. – У нас рабыням не принято задавать хозяева глупые вопросы. Их за это наказывают. Запомнила?

– Да, конечно. Память у меня хорошая, – заверила его Ойя, отвернувшись, присела на обломок только что расколотого камня. Теперь был слышно лишь, как ветер шуршит её короткой дорожной серой юбкой, и ещё – приглушённый шум ручья, протекающего где-то внизу, за дорогой.

Рядом с отвесными скалами, обступившими перевал с обеих сторон, стена в тридцать локтей высотой, перегородившая ущелье, вовсе не казалась чем-то грандиозным и неприступным. Она вполне могла развалиться и от удара обычного тарана или под тяжестью булыжника, выпушенного метательной машиной, из тех, которыми славилась Горландия. Но дело нужно было решить как можно быстрее, и Хенрик распорядился раздать отряду лучников все полторы дюжины медных труб для метания огненных шаров. Один залп, и раскалённая стена рухнет, превратившись в дымящиеся руины. Потом останется лишь приказать мечникам заняться отловом разбегающихся врагов, но с этим вполне справится и командор, а самому можно будет удалиться в шатёр – любоваться прелестями наложницы и ждать, когда приведут первых пленников. И, наверное, не стоит, оставшись с Ойей наедине, обращаться с ней, как с рабыней – никакие угрозы не помогут вытянуть из неё тайны альвийской магии, а без них едва ли получится подмять под себя империю.