Слепой против Бен Ладена - Андрей Воронин

– Ничем не могу вам помочь, сэр, – невозмутимо сообщил охранник.

– Еще как можете! – запальчиво возразил мистер Гиллспи. – Позвоните ему, черт подери, и доложите, что его дожидаются! И впустите же меня в дом, наконец! Заморозить меня хотите?

– Сожалею, сэр, – неискренне произнес охранник, после чего принялся неторопливо и методично, по пунктам, отклонять требования Глеба, пока не отклонил их все, одно за другим.

Во-первых, заявил он, контактный телефонный номер владельца поместья есть только у начальника охранного агентства, и связь по этому номеру предусмотрена только в самых экстренных ситуациях – например, в случае пожара или стихийного бедствия, нанесшего значительный урон имуществу владельца. Во всех остальных случаях, вплоть до гибели посторонних людей, пытавшихся в отсутствие хозяина проникнуть в дом, беспокоить его запрещено, и охранник не видит ни малейшего повода нарушать это правило.

Во-вторых, дожидаться владельца поместья можно долго, от недели до нескольких лет, а если не повезет – бесконечно долго, поскольку, уезжая, он ничего не говорил о времени своего возвращения.

В-третьих же, если мистер Гиллспи все-таки примет решение дожидаться владельца поместья, то делать это ему придется в каком-нибудь другом месте – безразлично, в каком именно, но не ближе двадцати ярдов от границы поместья, обозначенной стеной. Хозяин не оставлял охране никаких распоряжений по поводу мистера Гиллспи, вследствие чего последний должен рассматриваться как посторонний. А посторонним вход на территорию поместья, которое, как известно, является частной собственностью, строжайше запрещен. За соблюдением данного запрета следит вооруженная охрана, а также специально обученные собаки, одну из которых мистер Гиллспи видит в данный момент перед собой.

Ввиду вышеизложенного и во избежание возможных неприятных осложнений, продолжал охранник, он вынужден просить мистера покинуть территорию поместья.

– Черт подери! – воскликнул импульсивный мистер Гиллспи, выслушав эту безупречно вежливую, неторопливую, смахивающую на магнитофонную запись речь. – Что же мне делать? Намекните хотя бы, куда он уехал.

– Мне это неизвестно, сэр, – ответил охранник. – Я не служу у хозяина поместья. Я его даже никогда не видел. Наше агентство обеспечивает сохранность поместья только в отсутствие владельца. Нам самим строго запрещено входить куда-либо, кроме служебных помещений первого этажа. Сожалею, сэр, но я действительно ничем не могу вам помочь. Возможно, он убыл в Лондон, но это всего лишь мое предположение.

– Как так – в Лондон? Черт подери, я же только что оттуда!

– Мне очень жаль, сэр.

– Ему жаль! Так пустите меня хотя бы переночевать в одном из этих ваших служебных помещений! – продолжая разыгрывать кретина, которому непонятны самые простые вещи, попросил Глеб.

– Прошу прощения, сэр, это невозможно. Рекомендую воспользоваться гостиницей "Королевский ворон". Это в трех милях отсюда, в деревне. Там отличная кухня и прекрасное обслуживание, там вам будет намного удобнее, уверяю вас.

Глеб подумал, не воспользоваться ли ему отсутствием хозяев и не осмотреться ли, пока суд да дело, в доме. Охранник – не помеха, не говоря уж о псе. Вот только есть ли в этом смысл? В доме, который охраняют люди со стороны, англичане, почти полицейские, вряд ли осталось хоть что-то, уличающее владельца в связях с "Аль-Каидой". А если так, к чему лезть в дом? Любоваться картинами и мебелью? Проламывать голову охраннику – не говоря уж о собаке, черт бы ее побрал! – из-за этого точно не стоит...

– Пропадите вы пропадом вместе с вашей гостиницей, – злобно проворчал он, берясь за ручку стеклоподъемника. – Вы с вашим псом – отличная компания, два сапога пара...

– Должен вас предупредить, сэр, – объявил охранник, – что буду вынужден доложить о вашем визите и в особенности о вашей настойчивости своему непосредственному начальству. А оно, возможно, сочтет небесполезным поставить в известность владельца поместья.

"А вот за это тебе стоило бы проломить башку, – подумал Глеб. – Хотя... Пускай докладывают! Одноглазый дьявол либо вообще не обратит на это внимания – ему не привыкать захлопывать двери перед носом у самозваных благотворителей и прочих попрошаек, – либо, наоборот, занервничает, поняв, что пахнет жареным. А мне это только на руку. Главное, надо успеть добраться до Лондона раньше, чем он примет решение, а то как бы этот тип не сбежал. Черт, до чего все-таки иногда неудобно работать в одиночку!"

– Действуйте, – разрешил он, поднимая стекло. – Дети Ирака будут вам благодарны, черт бы вас побрал со всеми потрохами!

Охранник ничего не ответил, да Глеб и не ждал ответа. Он включил двигатель, развернул машину на площадке перед воротами и дал газ. Хлопья снега порхали в лучах фар, как ночные мотыльки; короткий зимний день догорал на западе. Обочины уже побелели, поземка – не мокрая, как буквально несколько минут назад, а сухая, злая – извилистыми струйками текла через узкую асфальтированную дорогу, и та едва ли не прямо на глазах становилась все уже. Глеб включил приемник и тут же его выключил, потому что по радио опять передавали прогноз погоды, сопровождая его настойчивыми рекомендациями водителям воздержаться в эту ненастную ночь от любых поездок, не вызванных острой необходимостью. У Глеба такая необходимость, увы, была, и он постарался выкинуть из головы мысли о снежных заносах и всесезонных шинах своего автомобиля, весьма скверно приспособленных для езды по гололеду. Слепой прибег к верному средству – стал думать о том, о чем ему думать совсем не хотелось.

Он гнал машину в сторону Лондона и думал о Закире Рашиде – человеке, имевшем очень веские основания ненавидеть своего нынешнего нанимателя.

Проснувшись в одиннадцатом часу утра, выпив литр кофе и выкурив целую сигару, Закир Рашид почувствовал себя немного лучше. Он уже давно не напивался так, как вчера, и очень надеялся, что следующая подобная пирушка случится не скоро. Проклятый француз, похоже, изнутри весь был перевит своими пресловутыми русскими корнями; как-то иначе объяснить тот факт, что он сумел покинуть квартиру Рашида своим ходом, было просто невозможно. Он, наверное, и впрямь был железным человеком. Турок в данный момент напоминал себе бурдюк с протухшими объедками, забытый в темном углу после веселой вечеринки.

События вчерашнего вечера тонули в алкогольном тумане, проступая сквозь него лишь смутными, размытыми эпизодами. Но странное дело: француз со своими темными очками и рискованными разговорами помнился Рашиду совершенно отчетливо, как будто не только он сам, но даже и воспоминания о нем были неподвластны воздействию алкоголя.

Держа в одной руке последнюю чашку кофе, а в другой – короткий окурок сигары, Рашид вернулся из кухни в гостиную. Здесь все оставалось как вчера: заставленный грязной посудой стол с возвышающейся посередине пустой литровой бутылкой из-под водки, сигарный пепел на полу, застоявшиеся запахи табачного дыма и алкогольного перегара, забытая французом газета...