Останься со мной навсегда - Назира Раимкулова

Ещё с детства она не любила деревню. Приезжая на каникулах погостить у дедушки, у неё выработалась неприязнь к сельчанам. Она не любила, когда приходящие к дедушке гости, такие же пожилые, как и он, целовали её. От них шёл запах уксуса, кислого молока и ещё неприятный запах то ли плесени, то ли могильной сырости. Они целовали её своими беззубыми ртами, оставляя на лице запах слюней. Фатима тут же вытирала лицо рукавом и бежала смывать запах. Ей до слез было обидно, что к ней так относятся.

* * *

Машина остановилась возле зеленых ворот. Когда пыль осела, дверцы машины открылись.

— Вот мы и приехали.

— Куда? — Фатима не скрывала удивления. Она вышла из машины.

— Домой, это мой дом. Здесь я вырос, здесь живёт моя мама. Смелее! — он позвонил в дверь.

Во дворе залаяла собака. Послышались звуки приближающихся шагов. Дверь открыла женщина лет шестидесяти пяти.

— Айланайын! Балам! Секетим, приехал! — женщина радостно протянула руки к Нурлану. — Давно тебя ждём, вот Артурчик обрадуется…

Нурлан обнял мать.

— Апа, здравствуй. Я не один.

Мать выглянула из-за спины сына и посмотрела на Фатиму.

— Здрасьте, — Фатима опустила глаза.

— Ай, балам, что ж не предупредил! Погоди, я сейчас, — женщина заковыляла в дом. Через минуту вышла с пиалой в руках. По обычаю трижды обернула пиалу над головой сына, затем проделала это с Фатимой. — Заходи, алтыным, заходи. Как тебя зовут?

— Фатима её зовут, — ответил за неё Нурлан.

— Ааа?! Вы, наверное, работаете вместе?

— Нет, апа, это твоя невестка. Зови дженгешек, — Нурлан заулыбался.

— Оий! Как это? Ой, да, что это я? Домой заводи, давай, а я побегу звать Нурилю.

Женщина вышла за ворота и скрылась.

Фатима стояла посреди двора. Её состояние можно было назвать шоком. Она не ожидала, что Нурлан рос здесь, в деревне.

— Ну, что встала? Проходи! — Нурлан поднялся на крыльцо и кивнул Фатиме.

Уютная, чистая комната, обставленная на манер советских времен, тепло встретила вошедших гостей. В углу стояла детская кроватка-манеж.

— Артур! Сынок, папа приехал, — Нурлан подошёл к кроватке, наклонился и взял на руки ребёнка. — Знакомься, это твоя мама!

На Фатиму смотрели огромные глаза. Мальчик, которого держал на руках Нурлан, был инвалидом. Тоненькое тело с трудом держало огромную голову. Изо рта текли слюни.

— Это твоя мама, Артур, смотри, — ещё раз повторил Нурлан и посмотрел в глаза своей спутнице. Столько боли и горечи было сейчас в его глазах. Фатиме стало плохо. Она нащупала рукой спинку стула и опустила на него отяжелевшее тело.

— Не бойся, он смирный. Его мама бросила нас сразу после рождения. Сейчас ему восемнадцать, — Нурлан нежно уложил сына обратно в кроватку.

За дверью послышались женские голоса. Дверь открылась, и в комнату вошли четыре женщины.

— Оий! Нурлан, молодец! Наконец матери помощницу в дом привёл! — крупная женщина со сросшимися на переносице бровями, широко расставив ноги и подбоченясь, нагло рассматривала Фатиму.

— Ай, красавица! Ну, давайте платок, где он там? — это худенькая черная женщина, с оспенным лицом стала кивать головой матери Нурлана.

Фатима безмолвно сидела на стуле. По щекам текли слёзы.

— Ну-ну, не плачь, ты же уже взрослая женщина! Такого красавца отхватила себе! Любая позавидует!

Женщины окружили её. Принесли белый платок, и громкоголосая женщина с благословением «Биссмиллах!» надела платок на голову Фатиме.

Фатима потеряла сознание.

* * *

— Чопка! Чооооп-кааааа! Выходи! — в окно полетел мелкий камушек, стукнулся, издав скрипучий звук, отлетел в сторону.

В окне появилась девушка.

— Привет! Ты что так орешь? Как резанная…Я сейчас!

По-весеннему апрельское солнце начинало припекать. Девушка, только что кричавшая подруге, стояла в тени большого тутовника, закрывая глаза ладонью, смотрела в сторону дверей подъезда. Вскоре оттуда выпорхнула Чолпон. Белое шёлковое платье, которое было на ней, хорошо сидело, подчёркивая формы. Мира залюбовалась ею.

— Ну что? Вот она я! — Чопка чмокнула подружку в щёку. — А ты что такая вареная с утра?

— Привет и с днём рождения! — Мира обняла Чолпон, закружила её, обе подруги весело засмеялись. Их смех разнёсся по пустой улице и растворился в воздухе апреля.

— Ну, вот теперь я совсем взрослая и могу сама решать свою судьбу! — твердо заявила Чолпон Мире, которая была младше её на полгода.

— И что ты решила: пойдешь сегодня и всё ему скажешь? — Мира смешно вытаращила глаза, пытаясь изобразить на лице испуг. При этом её брови «домиком» (мама строго настрого запретила их выщипывать) топорщились и торчали в разные стороны. — Ой, мамочка, что будет?!

— А что будет? Будет, так будет, а не будет, значит так мне и надо! — сказала Чолпон взволнованно. Сегодня в день своего рождения, она, наконец, решила признаться в любви. Уже целый год, казавшийся вечностью, её нравился Эркин байке, сосед по подъезду. Семья Чолпон жила на втором этаже, а Эркин с женой на четвертом.

* * *

Однажды, в такой же апрельский день прошлого года (Чолпон даже запомнила число и время: тринадцатого апреля в тринадцать часов!), она собиралась на курсы английского. Она вышла из дому без четверти час, прошла достаточно далеко от дома в сторону остановки, как поднялся сильный ветер. Он срывал ветки с деревьев, лепестки распустившихся абрикосовых цветков; всё стало смешиваться вместе с пылью и подниматься в воздух. Небо постепенно начало приобретать розово серый оттенок, и день, только что светлый, вдруг стал похож на злой вечер. Чолпон всё ещё раздумывала: ехать на курсы или вернуться домой, как неожиданно возле неё остановилась машина. Открылась дверца, и сосед Эркин байке крикнул:

— Садись скорее, а то сейчас вся промокнешь! — Чолпон юркнула в машину.

— Ну, что сестрёнка, куда поедем? — весело подмигнул Эркин.

— Я на курсы английского собиралась, а тут, вон, сами видите… — Чолпон стала натягивать на коленки подол своей юбки.

— В какую сторону ехать? — Эркин улыбнулся. Чолпон заметила, какие у него грустные и усталые глаза. Она покраснела и отвела взгляд.

— В сторону центра.

Они медленно ехали. Ветер не унимался, теперь ещё ко всему то там, то здесь проблескивала молния. Редкие капли дождя начали ударяться о лобовое стекло машины, постепенно перерастая в поток. Хлынул ливень. Он злился на людей и бил по не успевшим спрятаться от него с такой силой, будто собирался выместить на них свою накопившуюся обиду. Машина остановилась, даже дворники не могли справиться с водой и застыли, как истуканы.