Саксонец. Меч Роланда - Тим Северин

Я прослушал ответ, потому что Карл скрылся за бархатным занавесом, а меня и Беренгера подозвал Хроудланд. Мы протолкались к нему и догнали графа, когда он выходил из павильона, направляясь к палаткам бретонской конницы. Он был нахмурен и в скверном настроении.

– Эггихард знает, как набить солдатам брюхо и обуть их, но когда дело дойдет до сражения, от него не будет никакой пользы.

Было ясно, что Хроудланд обижен назначением Эггихарда. Я также подумал, не хотел ли граф остаться с главными силами, где ему было бы легче на глазах у короля проявить свою воинскую доблесть.

– Может быть, и не будет никакого сражения, – предположил я. – Мы идем в Испанию по приглашению сарацин.

Хроудланд недоверчиво фыркнул.

– Кордовский Сокол не будет сидеть сложа руки.

– Кто это? – спросил я.

– Самый опасный человек в Испании. Он считает себя законным сюзереном трех мятежных сарацинских вали, позвавших нас на помощь. В последний раз, когда против него было восстание, он выстроил сотню предводителей в ряд, поставил на колени и поотрубал им головы.

– Тем больше для нас славы, когда разобьем его, – высокомерно проговорил Беренгер.

Это было опасное тщеславие, но я придержал язык. Кроме того, что-то ныло у меня в душе. Мы шли мимо трех рядов лошадей, и мое внимание привлек один крупный, мощный жеребец. Он засунул большую голову в торбу с зерном, пока конюх скреб ему шкуру. Этого же коня я видел в день охоты на оленя близ Ахена, на нем ездил король. От воспоминания по спине пробежали мурашки. Рядом стоял другой жеребец, не такой высокий, но шире и мощнее, настоящий боевой конь. И в нем было тоже что-то зловеще знакомое. Я долго и пристально смотрел на него, не понимая, где видел его раньше. И вдруг вспомнил. Это был тот самый конь, которого я видел в своем кошмаре много месяцев назад, он нависал надо мной с поднятым копытом. Тогда я в страхе взглянул на него и заметил сочащуюся из глаз всадника кровь. И это же был бронзовый конь, чью статую Карл привез из Равенны, и я видел, как ее волокли по льду.

Я остолбенел не в состоянии сделать ни шагу. Меня кольнуло странное чувство, парализовав с головы до пят. Ничего не заметив, Беренгер и Хроудланд ушли вперед, а я будто врос в землю, не в силах оторвать глаз от боевого коня. Потом чья-то рука прикоснулась к моему локтю, и, обернувшись, я увидел гонца в королевской ливрее. Он странно посмотрел на меня, и я услышал его слова, как в тумане. Он повторил:

– Пожалуйста, следуйте за мной. Король хочет поговорить с вами.

* * *

Я был так потрясен и ошеломлен, что пока мои сапоги не застучали по деревянному настилу, не понимал, что возвращаюсь в королевский павильон. Во внешнем помещении стояла небольшая группа придворных, и они с любопытством посмотрели на меня, когда я прошел мимо них, прежде чем меня передали какому-то служителю. Он отодвинул бархатный занавес и держал его, пока я не проскользнул в личный покой короля. Войдя, я уловил запах жареного.

Карл сидел за поздним ужином. Он расположился за простым деревянным столом и обгладывал ногу уже покалеченного жареного гуся. Рядом стоял слуга с кувшином воды и салфеткой на руке, готовый смыть жир с королевских пальцев. В уголке затаился писец с восковой табличкой, готовый записывать. Если не считать их, король был один.

Он отодрал от кости полоску мяса. У него были большие крепкие зубы под стать росту. Когда он повернулся лицом ко мне, я снова увидел серые внимательные глаза. В усах застрял кусочек пищи.

– У тебя есть что доложить мне? – спросил Карл, не то чтобы нелюбезно, а просто и прямо.

В голове у меня все кружилось. Лицо короля и образ плачущего кровью человека на коне сменялись, как в кошмаре наяву. Я моргал, чувствуя растерянность и головокружение.

– Ну, что ты можешь сказать? – Теперь тон был жестче, Карл не любил терять времени.

– Ваше Величество, я вернулся из Испании два месяца назад, морем. С тех пор был у графа Хроудланда, – стал запинаться я.

– Это мне известно, – рявкнул правитель. – Ты узнал что-нибудь о сарацинах? Тебе снилось что-нибудь?

В отчаянии я стал вспоминать все случившееся, когда я был у Хусейна, но смог вспомнить только лежащую у меня на коленях змею.

– Только один раз, Ваше Величество. Мне приснилось предательство.

Король простер ко мне недоеденную гусиную ногу, как скипетр.

– Рассказывай.

Я описал сон и то, как сверился с книгой, чтобы растолковать его значение.

Карл молча слушал, а потом спросил:

– Это случилось, когда ты был у вали Хусейна в Сарагосе?

– Да.

– Спасибо. Буду иметь в виду.

Я стал пробираться к занавесу. Меня все еще преследовало видение плачущего кровью царя на коне. Но, конечно, мне не стоило говорить об этом, по крайней мере, пока не узнаю, что оно значит.

– Минутку! – вдруг проговорил король.

Я замер, подумав, что он собирается устроить мне перекрестный допрос.

– Мой племянник упрям. Если в Испании будет какое-нибудь сражение, он окажется в самой гуще.

Это было простое утверждение факта.

– Не сомневаюсь, что он проявит себя лучшим образом, Ваше Величество, – дипломатично ответил я.

– А ты? Ты умеешь владеть мечом так же ловко, как луком?

Похоже, Карл не забыл тот день, когда я убил двух королевских оленей. Мне показалось разумным ничего не отвечать, и я стал ждать следующей реплики.

– Мне очень дорог племянник. Надеюсь, что ты и твои товарищи среди моих паладинов проследите, чтобы его энтузиазм не сослужил ему плохую службу.

Я покорно склонил голову. Король уже выкручивал из гусиной туши вторую ногу. Было ясно, что разговор со мной закончен, и я с облегчением выскользнул прочь.

* * *

Невысокое мнение Хроудланда о военном умении Эггихарда чуть не привело к беде все западное войско и меня в частности. Когда мы вошли в предгорья хребта, отмечающего границу с Испанией, граф убедил сенешаля, что впереди войска должен следовать отряд конных копейщиков в качестве дозора. Естественно, отряд возглавил сам Хроудланд. Он взял с собой Беренгера, Ансеиса, Герина и меня, по сути создав собственное передвижное подразделение. Его мотивы прояснились через несколько дней. Попросту говоря, наша передовая часть первая получала возможность грабить то, что лежало на пути войска. Мы рыскали вдоль дороги и хватали все ценное, что попадалось в городах и селах. Люди не оказывали никакого или почти никакого сопротивления, и каждый вечер мы собирались в своем лагере и вываливали в кучу все, что удалось награбить за день. Хотя добыча была скромной, это напоминало мне сцену, когда солдаты короля Оффы грабили дом моего отца. Поэтому по возможности я отказывался от своей доли. Товарищам мое поведение казалось странным. Для них возможность пограбить была мощным побуждением идти на войну, и Хроудланд с нетерпеливым, голодным видом председательствовал на дележе. Десятую часть он оставлял себе, заявляя, что его расходы как маркграфа Бретонской Марки наделали ему долгов.