Закон свободы - Дмитрий Силлов

Поэтому я проверил свою «G‑3», поставил регулятор на минимальные пули, которых любому мутанту Зоны хватит за глаза, чтобы сдохнуть, и углубился в лес.

Шел я недолго, продираясь через бурелом и цепляясь носками берцев за высокие корни, торчащие из земли. Полчаса, может, чуть больше. Ночь понемногу вступала в свои права – еще чуть‑чуть, и темнота накроет чащобу своим непроницаемым саваном.

Я уже совсем было решил найти подходящее дерево для ночевки среди ветвей, когда лес внезапно расступился, и я оказался на опушке, в центре которой стоял более‑менее неплохо сохранившийся домик. Скорее всего, избушка лесника, покинувшего эти проклятые места сразу после аварии на чернобыльской АЭС. Небось, внутри всё вверх дном, гнильё, прах и паутина. Но – плевать. По всем признакам ночью дождь будет, и всяко приятнее спать под удары капель по крыше лесного домика, чем мокнуть, сидя на дереве.

Дверь была заперта на тяжелый амбарный замок, который я сбил выстрелом из «G‑3», вынеся вместе с замко́м порядочный кусок косяка. По фиг. Я слишком сильно устал, чтобы еще минут десять ковыряться гвоздем в замочной скважине.

Вопреки ожиданиям, внутри домик оказался даже более приличным, чем снаружи. Небольшая печь, заготовленные дрова возле нее. Деревянный стол, табуретка под ним. Грубо сколоченные полки вдоль стен с какими‑то консервами, пыльными банками, жестяными коробками. И лежанка! С матрацем, набитым соломой!!!

Больше ничего в хижине не было, но мне большего и не надо. В чем оно, сталкерское счастье? Хабара побольше найти? Чтоб на домик накопить возле речки? Да хрен там! Любой даже самый полный дебил понимает в глубине души: домик этот – лишь мечта. Для девяноста девяти процентов сталкеров несбыточная, потому что Зона крайне неохотно отпускает тех, кто однажды перешел границу кордона.

А лежанка с матрацем – вот она. Реальная, не придуманная. Которая и есть то самое большое, настоящее счастье для человека, вконец измотанного Зоной.

Я нашел в себе силы перевернуть тяжелый стол и подпереть им искалеченную дверь. После чего сделал три шага, рухнул на лежанку, и сразу же провалился в непроницаемую черноту настоящего сталкерского счастья. Которое не для всех, а только для одного. Эксклюзивное. Твое. Заслуженное. Выстраданное. И потому самое желанное на свете.

В полуметре над землей висел разрез. Продольный разрез в пространстве, по краям которого порой пробегали синеватые молнии. Края разреза подрагивали, тянулись друг к другу, но что‑то не давало им сомкнуться. Будто некая неведомая сила препятствовала воссоединению непроницаемой границы между мирами, которую однажды рассек сверкающий нож человека по прозвищу Снайпер.

Внезапно в просвете между краями появился нос. Осторожно так высунулся, понюхал воздух чувствительными ноздрями и, словно испугавшись чего‑то, всунулся обратно. Исчез. Чтобы через несколько мгновений появиться вновь, но уже в составе морды, карикатурно напоминающей лицо хомо сапиенса. Словно обезьяньи черты смешали в равных пропорциях с человеческими, и слепили из них вот это кривоватое, гнилозубое существо, на голове которого красовался сложный убор, увенчанный башкой крысособаки с оскаленной пастью.

Человекообразный уродец долго принюхивался и осматривался, прежде чем решиться и осторожно, бочком вылезти целиком из разреза между мирами.

Одет он был странно. Рубаха, штаны и обувь сработаны из блестящей, сморщенной кожи, словно содранной с тела гигантской летучей мыши. На плечах – меховой плащ, сшитый из множества лоснящихся шкурок. В лапах – нечто похожее то ли на копье, то ли на посох с коротким, грубо откованным мечом на конце.

Существо явно боялось незнакомого мира. Но в то же время вместе со страхом на его мордочке застыло привычное выражение надменного презрения, свойственного вождям и удачливым торговцам – что зачастую есть одно и то же.

Следом за вождем из портала так же осторожно вылезли еще два десятка уродцев – все, что осталось от племени Огненной крысособаки после Великой войны за веру в Камай‑нанги, Черного Стрелка, пришедшего из другого мира.

Нет, люди племени не проиграли эту войну. В ней, словно в мясорубке, перемололись и люди Трясины с Яузских болот, похожие на голодных мо́роков, вылезших из Поля Смерти, и клан Черных Сколопендр, что всю жизнь охотились на развалинах свибловской промзоны, и даже упакованные в тяжелую броню великие воины племени Жуков‑медведей, кто прекрасно дерутся на суше, но столь же замечательно тонут в болотах, если их туда заманить.

Короче, Великая война за веру чуть не стерла с лица земли все племена вормов‑трупоедов, которые слишком поздно осознали ее последствия. Осознав же, остатки кланов объединились, как мечтал в свое время вождь племени Огненной крысособаки – и, отловив того вождя, прижали его к стенке. Мол, подавай им Камай‑нанги, из‑за которого началась эта бойня. Ты замутил тему, ты и расхлебывай. А не предъявишь Черного Стрелка, так от тебя и остатков твоего клана останутся только обглоданные скелеты.

Вождю ничего не оставалось делать, как пообещать найти бога, в теле которого поселились одновременно три духа‑покровителя – Корг, умеющий взглядом покорять чудовищ, Рун, мечущий огненные молнии, и Фуцзий, Побратим смерти. Обещание было дано на священной Поляне Совета, где вождь поклялся собственной печенью, что за три дня отыщет Камай‑нанги. Потому и был отпущен на поиски вместе с жалкой кучкой вормов, оставшихся от некогда могучего племени – каждый знает, что давший клятву на священной поляне, и не выполнивший ее, погибает страшной смертью.

Столь удачно смывшись с Поляны Совета, вождь, в свою очередь, поймал за шкирку своего нового шамана по имени Зорик, который, собственно, и заварил всю эту кашу с Камай‑нанги, и пообещал служителю культа отреза́ть каждый день по кусочку от его детородного органа, если тот не найдет Черного Стрелка.

Новый шаман был помимо всего прочего сообразительным парнем и отличным следопытом. И нюх у него отличный, не зря ж он родился в клане, тотемом которого испокон веков является крысособака.

Шаман довольно быстро взял след Камай‑нанги, который и привел его к разрыву между мирами. В который вождь лезть категорически отказался. Мол, иди, шаман, сначала все разведай, а мы тут подождем.

Зорик спорить не стал и нырнул в портал. С тех пор прошло три дня. А на четвертый взмыленный дозорный доложил, что к месту стоянки клана приближается большой отряд людей племени Жуков‑медведей. Которые, как известно, шутить не любят.

В общем, почесав вшивый затылок, вождь решил, что печень у него одна, и уйти в другой мир будет безопаснее. После чего, пересилив ужас перед неизвестностью, шагнул в портал вместе с остатками своего клана.

И сейчас он стоял рядом с порталом, соображая, действительно ли это иной мир, или просто другая местность старого. Уж больно похожа была больная, серая трава на такую же траву вселенной Кремля. Деревья почти такие же, мутировавшие и скрюченные, хотя с виду вроде не очень опасные. Небо тоже серое, огромной, неподъемной глыбой нависшее над головой. И воздух ничем не отличающийся от воздуха родного мира, так же пронзительно воняющий болотными испарениями, разложившейся кровью, гнилью и смертью.