Любовница. Война сердец - Шерил Сойер

Оружия дуэлянтов были неравны по размеру и назначению. Досягаемость цели у сабли меньше, чем у меча. Потому что гусары с помощью острого лезвия били врага на поражение, а степень поражения удара кирасира зависела от силы плеча. Это значило, что в сражении французы страдали от потери лошадей, а британцы — от быстрой смерти.

Командир подозвал секундантов, чтобы проверить и сравнить оружия, и потом сказал:

— Мечи разные, джентльмены. У вас есть выбор: мы можем поискать среди наших оружий равную пару, или вы вправе сражаться тем, что у вас есть, полагаясь на волю провидения.

Француз тут же сказал:

— Дайте мне, что у вас есть, я сражу его любым мечом.

Командир обратился к ирландцу:

— Вы — пострадавшая сторона, сэр, ваше право выбирать. Вы согласитесь сражаться нашими мечами?

Ирландец немного поразмыслил. Немецкое оружие будет непривычно им обоим, в этом случае у него появлялся шанс хоть как-то одержать победу над длинным мечом. Но хочет ли он этого? В конце концов, он мог остаться и при своей сабле.

Он ответил:

— Черт с нею, с этой разницей! Пора уже приступить к делу.

Командир кивнул секундантам, которые давали инструкции обеим сторонам по применению оружия и правильной позиции. Дуэлянты приняли позицию правой руки.

Хоть пушки сейчас и не палили, но дым все равно стоял стеною между Папелоттом и французами. Командир оглянулся на происходящее, словно хотел убедиться, что все происходит наяву, и заговорил:

— Призываю всех присутствующих здесь быть свидетелями. Эти два джентльмена согласились разрешить свой спор мечом. Они согласны с условиями поединка. Они не защищены какими-либо доспехами или другой одеждой. На клинках нет никаких меток. — Он сделал глубокий вдох и торжественно объявил: — Использование левой руки наказуемо. Если один из противников объявит, что он ранен, или второй увидит кровь, поединок будет остановлен. В таком случае дуэль может быть продолжена только при согласии раненого.

При этих словах ирландец ухмыльнулся с заметным сарказмом. В значении этой ухмылки можно было не сомневаться; если рану нанесет его сабля — никто не будет спрашивать мнения раненого.

— Земля Папелотта — под командованием его высочества принца Сакс-Веймарского. Если нависнет угроза нападения врага, я вправе остановить дуэль в любой момент. Когда я скомандую «Идите», вы пойдете друг на друга. Если кто-либо из вас нарушит правила, секундант вашего соперника поднимет меч, а ваш крикнет: «Стой!» Если вас остановили, вы должны отойти на шаг назад и опустить оружие.

Пока командир говорил, дуэлянты не спускали друг с друга глаз, им так не терпелось броситься в бой, что они с трудом слушали его; вместо действий они обменивались ненавидящими взглядами. Без сомнения, это была последняя стадия развития давней вражды. Завершение ее наступило в конце речи командира, когда ирландец вдруг спросил:

— Где письмо?

Француз приложил меч к телу и коснулся рукояткой груди, обтянутой полотном голубой рубахи.

— Оно здесь. Подойди и возьми его.

Секунданты стояли напротив своих подопечных, прижав к земле их мечи своими, и напряженно смотрели на командира.

— Идите! Бой.

Секунданты отпрянули назад.

Ирландец одним скачком оказался рядом с офицером, мгновенно выхватил саблю и приставил смертельное оружие к голому горлу француза. Еще бы секунда — и он взмахом сабли снес бы ему голову с плеч.

Но француз увернулся, взмахнув клинком, — он приготовился к такому неожиданному выпаду. Со всей силой он ударил мечом так, что казалось, молот ударил по наковальне, а глазеющие на происходящее люди увидели искры. Потом быстрым движением вниз он расцепил клинки и сделал шаг назад, широко открытыми глазами пытаясь увидеть следующее движение противника.

Весь трюк ирландца был в скорости. Его попытка удивить провалилась, но этот прием продемонстрировал силу и упругость его рук; не успела сталь остыть, как снова зазвенела в ударе, будто он хотел свернуть французу челюсть. Потом резким поворотом сабли он предотвратил удар в свой собственный живот.

Люди смотрели на них затаив дыхание; движения дуэлянтов были столь молниеносны, что только серебро оружий сверкало, как спица в колесе. Воюющие стороны невероятно точно согласовывали движения — свет, поворот ног, уверенный баланс. Податливая обувь ирландца скользила по неровной земле, в то время как француз твердо стоял в своих сапогах на подбитых гвоздями подошвами.

Крови пока не было, не считая царапины на горле Кула, но это мелочь. Оружие обоих имело разрушительную силу — и люди поняли, что эти два человека сражались уже не раз. Решили они так потому, что сами далеко не всегда предугадывали следующее движение своего противника, а эти двое сражались мастерски.

В следующее мгновение, пока Кул подымал саблю над головой противника, француз успел отступить на шаг, отразить удар, и пока соперник балансировал, ударил его точно в плечо.

Секундант тотчас же поднял вверх меч, а другой воскликнул: «Стоп!», и в тот же момент оба стояли на расстоянии трех шагов между ними с воздетым вверх оружием.

Тяжело дыша, француз молча глядел на своего противника. Стоящие поблизости от него слышали, как он пробормотал: «Проклятый трус». В последний момент француз развернулся, и острый край меча рассек плечо и грудь ирландца по диагонали.

Тут секундант объявил:

— Они оба ранены!

Кул, осмотрев рану в плече и побледнев от увиденной крови, поднял голову. Так оно и есть: по волосам француза на щеку струилась кровь.

Но Десерней коснувшись левой рукой головы, раздраженно щелкнул пальцами.

— Он не задел меня. Эту рану я получил в Лини.

— Должно быть, ударили рукоятью, — отметил один из сидящих на стене.

— Желаете продолжить? — спросил командир ирландца.

— Царица небесная, разумеется, — сквозь зубы, сдерживая стон, прорычал Кул.

В недоумении командир, немного помедлив, прокричал: «Идите!»

Последствия были невероятными. Француз начал атаковать, тогда-то свидетели происходящего оценили его настоящие силы. Его удары были сокрушительны. Меч плясал дугами и спиралями, тесня ирландца все дальше и дальше. Он не давал ему возможности оказывать сопротивление. Какими бы сильными ни были руки у ирландца, он оказался под стеной так быстро, что чуть не врезался в нее.

Тогда ирландец кое-как собрался с силами. У него был порван рукав, и кровь струилась с плеча на левую руку, но рана не остудила его пыл. Он умудрялся выполнять невообразимое количество прыжков, выпадов, приседал, пытаясь сбить француза с ног, но тот каждый раз перепрыгивал, порываясь снова ранить его в плечо.

Вдруг, ко всеобщему удивлению, великан улыбнулся. Это была мимолетная, неприятная усмешка, но означала она твердо принятое решение. Мгновение спустя все поняли, что это было за решение. Сверкнув мечом, француз ударил, ирландец покачнулся назад, секунданты в унисон завопили. Наблюдающие видели, как грудь ирландца пересекла линия, неровная кривая полоса рассекла его одежду, и на рубаху просочилось красное пятно.