Служу Советскому Союзу 3 - Василий Высоцкий

class="p1">— Стреляй! — снова выкрикнул Дамиров.

Грохнул выстрел…

Завизжали женщины. Раздался крепкий мат, который пробивался как сквозь заложенные ватой уши. От выстрела в замкнутом пространстве уши заложило у всех. Послышался детский плач.

Я видел, как бортмеханик покачнулся, зажал рукой рану, а потом опрокинулся навзничь.

— Суки! — скрипнул за спиной голос Зинчукова.

— Сиди, убью! — рявкнул Розальев.

— Да пошел ты на хрен, гандон с ушами! — именно с таким криком Зинчуков бросился на террористов.

К этому времени Дамиров уже выбрался из-под бортмеханика и направил ствол на Зинчукова. Тот пригнулся и только благодаря этому поймал пулю в плечо, а не в грудь. После пуля ушла в обшивку.

Но даже пуля не остановила майора!

Он схватил Розальева за обрез и крутанул его, вырывая из рук.

Почти удалось, но в этот момент самолет качнуло в воздухе и бросило майора на ряд кресел. Он оказался рядом со мной!

— Не дергайся, жди до Москвы, — быстро прошептал Зинчуков, а потом на его плечо обрушился приклад двустволки.

Майор со стоном упал на грязное ковровое покрытие. В воздухе жутко запахло металлическим запахом крови.

Я наклонился было на помощь, но тут же в лоб уперся ствол двустволки:

— Не лезь, старый ..уй! И без тебя тошно!

— Да он же помрет! — выкрикнул было я, но ствол надавил сильнее, заставив откинуться назад.

— Сука! Сука! Сука! — кричал Дамиров, пиная лежащее тело Зинчукова.

Майор только закрывал голову, чтобы подошвой не досталось по макушке. По спине прошлись прикладами, но удары не были сильными, чтобы нанести ощутимый вред. Размахнуться как следует не получалось. В тесноте самолета бить было неудобно, поэтому вскоре его оставили в покое.

— Бьют как бабы, — послышался шепот снизу.

Какая-то женщина вскочила и крикнула:

— Люди, помогите! Помогите!

— Сядь на место, сука! — крикнул Дамиров, тут же наставив на неё ствол. — Или тебе твоя дочь недорога?

В самолете были другие мужчины, но они застыли в ступоре. Пролитая кровь застала всех врасплох. Плохой спектакль превратился в место казни.

Бортмеханик и Зинчуков стонали, показывая, что живы. А остальные пассажиры? Остальные как бандерлоги из сказки про Маугли смотрели на удава Каа.

Я взглянул в глаза Дамирова и остальных. Перешагнув через определенную черту, они поняли, что могут делать так дальше. Что дальше они повязаны кровью и спрос с них будет общий. А дальше остается только стрелять и надеяться на то, что им удастся выбраться…

Все трое поняли, что дальше может быть хуже и они были к этому готовы. Почему трое? Потому что Воронов так и остался сидеть, не поднимаясь с кресла. Со стороны могло показаться, что это обычный пассажир, такой же, как и остальные.

Я уже знал, что командир экипажа уже подал сигнал бедствия на землю. Как и у банкиров, у него была тайная кнопка, которую нажимали при аварийных ситуациях. То есть на земле уже знали, что на борту рейса Ф-19 что-то случилось.

Невольно на губы вышла грустная ухмылка — в Брянске этот сигнал не приняли всерьез. Диспетчер даже произнес такую фразу: «Вот же медведи брянские — летать аккуратно не умеют! Случайно нажали лапищами на фальшрозетку».

— Кули лыбишься, черт старый? — рявкнул Розальев, наставляя на меня обрез.

— Не тыкай своей железякой, — буркнул я в ответ. — В Великую Отечественную фашист не пугал, а уж сейчас какой-то сопляк и подавно не испугает.

— Ты чего? Совсем страх потерял? Героем себя почувствовал?

Меня не узнавали. Всё-таки хороший гример у Евгения Павловича. Сейчас на ребят смотрели старческие глаза пожилого мужчины. Они не воспринимали меня, как опасность, но как раздражающий фактор — пожалуй.

Однако, чтобы не натворили лишних дел, надо попробовать достучаться до их разумов.

— Каким героем? — проскрипел я. — Просто что вы будете делать с трупами? Одних постреляете, других, а дальше что? Дальше наше правительство вас терпеть не будет и в случае гибели пассажиров просто взорвет вас к едрене фене истребителями. Не тыкай своей дурой, сынок, лучше дай я посмотрю на ребят. Ведь истекут же кровью… помрут не за хрен собачий. Я же доктор со стажем… А что я смогу с вами сделать? А? Неужели испугались старика?

Троица переглянулась. Дамиров сощурился, словно пытаясь во мне узнать кого-то, но потом кивнул:

— Посмотри, но если что…

— Ага, лягу с этими двумя, — буркнул я в ответ.

После этого присел рядом с Зинчуковым, но тот сказал, что с ним всё нормально — пуля прошла через мягкие ткани навылет. Тогда я сказал, что должен заняться бортмехаником. Террористы расступились, не спуская с меня стволов. Я присел возле второго раненого. Вот у того дела были гораздо хуже.

В это время за дверьми кабины пилотов было совещание с диспетчерами из Москвы. Люди из столицы не были такими недоверчивыми, как из Брянска. Диспетчер тут же спросил:

— Шестьсот седьмой, у вас что? Нападение?

— Да, нападение, — проговорил командир.

— Что планируете делать?

— Будем садиться в Брянске…

Их разговор прервался стуком в дверь и криком:

— Открывайте, суки! Открывайте!

Следом раздался ещё один выстрел.

Глава 30

Стальная дверь выдержала. Да, не поддалась… Зато над ухом так знатно грохнуло, что я на несколько секунд потерял возможность слышать. Как будто кто-то в этот момент резко накинул на меня широкие меховые наушники.

Такое бывает, когда почти над ухом грохочет гром из двустволки.

Также бывает,когда стреляют из пистолета. Грохот отработанных пороховых газов оглушает, выталкивая из пахнущего серой облачка кусочек смертоносного свинца.

Да, дверь устояла, не поддалась атаке террористов, но она убедила пилотов внутри, что намерения у захватчиков самые что ни на есть серьёзные. И следующая пуля пойдёт если не в сталь двери, то в мягкое тело одного из пассажиров.

— Эй, вы сейчас нарушите оболочку, и все полетим к чертям! — выкрикнул я, пока перевязывал бортмеханика.

— Тебя е..ет? Ты штопай идиота и не возникай! — тут же обернулся Дамиров.

— Да вы и так уже нахеровертили! — рявкнул я. — Давай, шмальни ещё в стенку и пойдём все по звезде! Думай своей бестолковкой!

— Закрой хлебало, старый полудурок! — взвизгнул Дамиров, но Розальев неожиданно поддержал меня.

— Старик дело говорит. Нарушим герметизацию и разлетимся на куски!

— Да и насрать! Я сказал, что мы сделаем