Княгиня - Петер Пранге

— И недосыпаете вы тоже согласно воле Божьей? — с деланным возмущением произнес Бернини. — Тяжкий грех с моей стороны не проявить участия.

— Кавальере, как мне понимать подобные заявления? — вполне серьезным тоном ответила донна Олимпия, заглянув Бернини прямо в глаза. — Что же вы намерены сделать для того, дабы исцелить меня от бессонницы?

Улыбнувшись, Лоренцо выдержал взгляд хозяйки вечера.

— Меньше, чем мне бы хотелось, — ответил Бернини, — но наверняка больше, чем вам может показаться.

— Вы будите во мне любопытство. Ваши слова так же загадочны, как и ваши сценические эффекты.

— В таком случае поясню, — ответил Бернини, отставив бокал. — Если его святейшество позволит мне соорудить фонтан на пьяцца Навона, я готов сам покрыть все расходы. И за фонтан, и за прокладку водопровода.

Брови донны Олимпии удивленно поползли вверх.

— Вот как! Вы действительно готовы пойти на такое?

— Да, и пусть это будет моим скромным вкладом во славу папской фамилии, — подтвердил Бернини. — И в особенности ее очаровательной представительницы, — нагловато усмехаясь, добавил он.

Кларисса со смешанными чувствами слушала разговор Бернини и донны Олимпии. С одной стороны, она была рада, что ее кузина простила кавальере; в том, что примирение наконец свершилось, заслуга в первую очередь ее, Клариссы. Необходимо было заручиться поддержкой донны Олимпии в деле примирения Бернини и Борромини, что, в свою очередь, было невозможно без восстановления добрых отношений кузины и кавальере. Но с другой стороны… Что-то смущало княгиню в поведении обоих, а что именно, понять она не могла. Их беседа за ужином вдруг напомнила ей двух собачонок, которые играют на улице, сначала обнюхиваются, потом даже покусывают друг другу, но не больно, а скорее ради взаимного удовольствия. Взгляды, которыми обменивались кавальере Бернини с Олимпией, сидя за столом вдвоем, смех, прикосновения как бы невзначай — тысяча булавочных уколов.

Княгиню вырвал из размышлений голос Бернини.

— А вы, донна Олимпия, — спросил он, — вы готовы замолвить за меня слово перед его святейшеством? Чтобы конгрегация не стерла меня в порошок раньше времени?

Подняв бокал за здоровье хозяйки дома, Лоренцо отхлебнул тягучего вина.

— Кто знает, кавальере, — многозначительно ответила Олимпия, — кто знает.

Каково будет решение конгрегации? В эти дни в Риме не было другой темы для пересудов. Паскино был весь обклеен листочками бумаги с предсказаниями, в переулках старого и нового пригорода циркулировали противоречивые слухи, в тавернах на берегу Тибра то и дело вспыхивали ожесточенные перепалки между сторонниками обеих партий, и римляне, невзирая на нужду и голод, заключали между собой пари: будет или не будет снесена колокольня собора Святого Петра, последний шедевр кавальере Бернини?

В 11 часов утра 23 февраля 1646 года кардиналы собрались в Ватиканском дворце на заседание архитектурной конгрегации, здесь также присутствовали и архитекторы из комитета по расследованию. Начиналось третье и решающее заседание. За столом экспертов все места были заняты, кроме одного: пустовал стул Франческо Борромини. Решили подождать еще четверть часа, а когда Борромини так и не появился, папа потребовал от главы конгрегации начать заседание.

— Прежде чем подвести итог наших заседаний, — заговорил монсеньер Спада, — мне бы хотелось отметить позицию, занятую кавальере Бернини, которую отличают сдержанность и понимание обстановки, как и своей роли. Думаю, что выражу общее мнение, сказав и о том, что подобное поведение Бернини было достойным образом оценено присутствующими, в то время как голоса других отличались резкостью, помешавшей даже поверить в достоверность приводимых ими доводов…

Все присутствовавшие на заседании мгновенно поняли, в чей огород полетел камешек. Лоренцо Бернини, выслушав фразу Спады до конца, вежливым поклоном оценил ее значимость и с явным облегчением откинулся на спинку стула, продолжая внимать излагаемому главой архитектурной конгрегации. И надо признаться, уверенность Бернини отнюдь не была безосновательной. С ясностью, тщательно подбирая слова, сопровождая свою взвешенную речь округлыми движения маленьких изящных ручек, монсеньор Спада обрисовал различные способы поставить точку в этом деле к обоюдному удовлетворению сторон, попытался отвратить опасность катастрофы, но так, чтобы виновный в ней не терял лица, и чтобы работы не оказались слишком уж дорогими для папской казны, хотя находились и такие, кто опрометчиво утверждал, что, дескать, в опасности не только притвор и часовня для крещения, но и реликвии Святого престола, и мозаика «Навичелла», символ католической церкви. При этих словах Лоренцо Бернини слегка вздрогнул и украдкой бросил взгляд на папу Иннокентия, который с обычным недовольством на лице слушал выступление Спады. Заметив, что его святейшество, заслышав очередное предостережение монсеньора об опасности непродуманных действий, энергично закивал, Лоренцо с облегчением вздохнул.

— Причину повреждений здания, — Спада понемногу приближался к концу своего затянувшегося более чем на полчаса доклада, — вне всяких сомнений, следует искать в фундаменте южного угла фасада, а также в поперечной стене. А ответственность за них полностью и безо всяких оговорок несет главный архитектор собора Мадерна. Факт отсутствия необходимых для обеспечения устойчивости цоколя ступенчатых элементов ушел от внимания кавальере Бернини, равно как и факт того, что и сам фундамент отнюдь не свободен от недостатков, часть из которых довольно серьезны. И все же повторяю: вероятность обрушения фасада я считаю даже с учетом всех приведенных выше доводов крайне низкой. В этой связи предлагаю выждать время и до тех пор не выделять дополнительные средства, с тем чтобы впоследствии уже на основе переработанного проекта кавальере Бернини мог бы приступить к завершению строительства и…

Спада еще не успел договорить последнюю фразу, как распахнулась дверь и в зал буквально влетел запыхавшийся и раскрасневшийся Франческо Борромини.

— Прощу прощения за опоздание, — кашляя, сообщил он, припав, как полагалось, устами к папскому перстню и поклонившись кардиналам. — Вынужден был задержаться вследствие срочных, вернее сказать, не терпящих отлагательства обстоятельств.

— Тем не менее подобное поведение не укладывается ни в какие рамки, — резко ответил Вирджилио Спада. — Мы ждем объяснений.

Не садясь, Борромини обвел взором присутствующих и мало-помалу отдышался.

— Я прямо из собора Святого Петра, — наконец проговорил он.

— Ну и что? — переспросил Спада.

— В здании появились новые трещины, возникла непосредственная угроза обрушения.

По залу прошел ропот недоумения. Борромини, дождавшись, пока сидящие успокоятся, повторил:

— Да, угроза обрушения. — Подтвердив сказанное кивком, он с печатью озабоченности на лице добавил: — Обрушение грозит не только фасаду Мадерны, но и куполу.