Малой кровью - Виктор Павлович Точинов

не на учении к зенитке встав... И без единой царапины из той мясорубки выскочил, что немцы на гриве устроили. Фарт у человека, любит его судьба, и лучше держаться к нему поближе, тогда и сам уцелеешь.

— Ну, получится... А что мы в Таллине делать будем? Прикинь, наш дивизион самый дальний, другим курсантам в штаб бригады вернуться недолго было. Стало быть, сейчас там под сотню лишних лейтенантов, готовых техвзводами командовать. А Таллин в кольце, как я понимаю. Куда их всех? Кого-то в дивизионы уцелевшие зашлют, убыль людей восполнить. А остальным винтовки в руки — и под танки. Не хочется мне в Таллин, Яш, совсем не хочется.

— Можно на месте остаться. Нас «партизанами» звали в дивизионе, так попартизаним на самом деле в лесу немного.

— Немного? Это скока? До зимы? Без еды, без патронов, без ничего?

— Наверняка деблокирующий удар к Таллину будет. Главная база КБФ как-никак.

— Может будет, может нет, может дождик, может снег...

Гонтарь вновь задумался. Затем показал на карте маршрут.

— Вот так мы пойдем.

Траектория была замысловатая, старательно огибала дороги и населенные пункты, проходя по самой гуще лесов. Но в общем и целом заворачивала на восток.

— Найдем уж какую-нибудь лодку, перевезем тебя через Нарву, — сказал Яков. — А не найдем, так плотик из пары бревен соорудим. Не потонешь.

— Думаю, мы еще до Нарвы на своих натолкнемся. Прикинь, сколько частей южнее оборонялись, не могли они все погибнуть, да в плен попасть. А у нас с гулькин хрен людей осталось, чтоб самим через линию фронта пробиться. Ладно, пошли.

Шагая вслед за Гонтарем, Яков думал, что у того потолок — командовать взводом. Роту — полнокровную, не нынешний огрызок — уже не потянет. Он ведь своих искать не для прорыва фронта собрался. А для того, чтобы сдать и командование, и ответственность старшему по званию — и вновь играть ту роль очень толкового исполнителя, с которой справляется идеально.

— А сколько наших, кстати, уцелело? — спросил Яков.

— С вами, кто у болота ночевал, шестнадцать штыков, — вздохнул Гонтарь, — я семнадцатый. Вот и вся рота. Может, еще кто-то жив, далеко ушел, но таких двое, много трое.

— Ого... С Гогланда больше сотни отплыло...

— Так ведь малой кровью воюем, Яш, как обещано. А прикинь, как большой пришлось бы? Вообще никого не осталось бы.

Тема была нехорошая, скользкая, даже в разговоре наедине совсем не нужная, и Яков поспешил от нее уйти:

— А тех наших сколько осталось, кто с КИИ?

— Четверо. Ты да я, да еще двое: Габаридзе с нашей группы и Белопольский с параллельной.

— И Федоркин тоже убит? А так ведь берегся, вперед не высовывался.

— Ну... да... убит... В общем, это я его застрелил.

— Что-о-о?! Не понял...

— Всё ты слышал. И всё понял.

— Зачем?! За что?!

— Я даже и не знал, что он это. Ну, поначалу не знал, пока не пальнул... Гляжу вчера, наш один боец шагает во весь рост, открыто, винтовку вот так вот держит...

Гонтарь показал на своей трехлинейке, как держал винтовку боец — на вытянутой руке, взявшись за шейку приклада и направив ствол к земле.

— А в другой руке... угадай, что было?

— Листовка? О сдаче в плен? — спросил Яков, не сомневаясь в ответе.

— Она самая... Ну, и что мне делать было? «Руки вверх!» кричать? А потом? Как его в трибунал доставлять? Пальнул, в общем, в голову... И попал. Наповал уложил. Подошел, поглядел — а это Федоркин.

Гонтарь замолчал. Яков тоже шагал молча и думал, что конспект по ТОЭ, что взял у него Федоркин, чтобы закрыть «хвост», теперь к хозяину не вернется. Да как такое могло вообще случиться?! Никогда они с Федоркиным не приятельствовали, но тот постоянно был где-то рядом, одна группа как-никак, и не в чем подозрительном не замечен, парень как парень... выпить был не дурак, но меру знал, с пьяных глаз не куролесил. За девушками ухаживал... Всё как у всех... Почему именно он дал слабину?

— Наврал он нам, что по немцам стрелял, — нарушил молчание Гонтарь. — В щель какую-то забился, нос не высовывал.

— С чего ты взял?

Гонтарь остановился, сказал:

— А ты на винтовку свою посмотри. Посмотри, посмотри, спереду глянь на дуло.

Яков, недоумевая, потянул с плеча винтовку.

— Видишь, что вокруг дульного среза? Копоти кольцо натуральное. А у Федоркина там все чистенько было, и порохом сгоревшим едва-едва попахивало. Один раз он пальнул, много два. А патроны выкинул потом.

Якова немного покоробило спокойствие Гонтаря. Застрелил сокурсника, и хоть бы что. Словно курицу для супа зарезал. Подумалось: а если бы это он, Яков, заметил шагающего в плен Федоркина? Сумел бы прицелиться и спустить курок?

Ответа не было.

Глава шестая

Совинформбюро, из вечернего сообщения от 08.08.1941

В течение 8 августа наши войска продолжали вести бои с противником на Кексгольмском, Смоленском, Коростенском, Белоцерковском направлениях и на Эстонском участке фронта.

Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками наносила удары по мотомехчастям и пехоте противника и атаковала авиацию на аэродромах.

В течение 7 августа уничтожен 21 немецкий самолёт. Наши потери — 14 самолетов. Днём 7 августа вблизи Москвы нашим истребителем сбит один немецкий самолет-разведчик, экипаж взят в плен.

* * *

Танковое подразделение капитана-орденоносца Петрова атаковало севернее пункта И. танки и мотопехоту противника. Бой длился семь часов. В схватке с врагом особенно отличилась рота старшего лейтенанта орденоносца Рубанова. Зайдя во фланг немцам, танкисты смело ударили по фашистам. Старший лейтенант Губанов, лейтенант Балюра, младший лейтенант Козиленко и командиры машин орденоносцы Гороховский, Горовон, Бугров и Сергеев уничтожили во время атаки но два-три немецких танка. Всего в