Сладкое искушение - Кора Рейли

своего вызванного болью оцепенения. Гайя забарабанила в дверь. Андреа снова попытался достать пистолет. Я выстрелил и в другую его руку, чувствуя болезненное удовлетворение от его крика агонии. Он упал назад с придушенным криком, держа свои изуродованные руки перед собой.

— Не трогай Андреа! Не делай этого, Кассио, или я клянусь, что убью ребенка в своем чреве.

Я застыл, скосив глаза на дверь, не в силах поверить в сказанное Гайей. Я прошествовал в гардеробную, схватил скотч и наручники и вернулся в спальню. Андреа не представлял для меня опасности в его нынешнем состоянии.

Я открыл дверь, и Гайя чуть не упала на меня. Как только она увидела, что я держу в руках, она отшатнулась назад и схватила мою беспощадную бритву, прижимая ее к нижней части своего живота.

— Не трогай его, или я вырежу Симону из своего живота.

— Ты причинишь боль своей дочери из-за этого человека?

— Ты все равно не поймешь! — прохрипела она. — Я любила его всю свою жизнь. Он единственное, что имеет значение.

— Положи бритву, Гайя, и мы сможем поговорить.

— Ты никогда не оставишь его в живых. Я знаю тебя. Либо он, либо ты.

— И ты хочешь моей смерти.

— Да, — в этом слове не было и намека на колебание. — Я так давно желала твоей смерти. Я больше ничего не хочу.

Я бросился вперед и схватил ее за запястье, прежде чем она успела причинить боль себе и ребенку. Несмотря на все ее усилия, мне удалось связать ей руки и ноги и осторожно уложить на кучу полотенец. Я заклеил ей рот скотчем, чтобы ее крики не насторожили Даниэле.

— Я не могу позволить тебе убить нашего ребенка.

Ее глаза были полны безумия, когда я выпрямился и вышел из комнаты. Я закрыл дверь с тихим щелчком. Андреа, спотыкаясь, поднялся на ноги, но я добрался до него прежде, чем он успел убежать. Я приковал его наручниками к батарее, а потом заклеил рот скотчем. Мы поговорим позже.

Сделав глубокий вдох, я проверил свою одежду на наличие крови, затем сменил рубашку, прежде чем спуститься вниз. По дороге я написал Фаро, что ему нужно приехать с доктором, который сможет позаботиться о Гайе. Я проигнорировал его следующие вопросы.

Даниэле завис в центре гостиной, все еще держа планшет в руке. На его маленьком лице отразилось замешательство. Я улыбнулся, несмотря на темноту, клубящуюся у меня внутри.

— Ты был прав. Твоя мама и дядя Андреа играли вместе.

— Я слышал крики.

Я усмехнулся, хотя мое горло сжалось.

— Да. Они гонялись друг за другом, и мама испугалась, — подойдя к нему, я погладил его по голове. — Сейчас я уложу тебя в постель. Ты можешь продолжать играть, если хочешь.

Он кивнул. Я поднял Даниэле и понес его наверх, наслаждаясь ощущением его теплого тела. Он взывал к хорошей части меня, той части, которую Андреа сегодня не увидит. Уложив Даниэле в постель, я вышел и запер за ним дверь.

Я вернулся в спальню Гайи. Прежде чем разобраться с Андреа, я еще раз проверил Гайю. Она все еще лежала там, где я ее оставил. Ее глаза умоляли меня пощадить Андреа — мужчину, с которым она трахалась за моей спиной в течение восьми лет.

Я повернулся к ней спиной, не в силах вынести ее взгляда, и подошел к Андреа. Расстегнув наручники, я схватил его за запястье и потащил за собой, наслаждаясь звуком его приглушенных криков. Он бился как сумасшедший. Я потянул его вниз по лестнице, когда Фаро вошел в коридор со своими ключами, наш самый надежный доктор следовал за ним.

Глаза Фаро опустились на окровавленную фигуру Андреа, расширились, а затем снова поднялись, встречаясь со мной взглядом. Лицо доктора оставалось неподвижным — он знал правила игры. Ничто из того, что он видел, никогда не покинет этот дом.

— Гайя наверху, — сказал я. — Позаботься о ней, убедись, что с ней и ребенком все в порядке. И не упускай ее из виду ни на одну ебаную секунду. Она угрожала причинить вред ребенку.

Я не стал дожидаться ответа. Вместо этого потащил Андреа к двери в подвал и столкнул его вниз по лестнице. Звук его падения оборвался приглушенным криком, когда он приземлился на пол. Я последовал за ним. Позади меня раздались шаги. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Фаро.

Андреа лежал, скорчившись, у подножия лестницы и стонал. Я снова схватил его и потащил в звуконепроницаемую комнату, где усадил на стул.

Фаро настороженно посмотрел на меня.

— Он крыса?

— Возможно, — сказал я. — Но он мужчина, который трахает свою сестру.

Глаза Фаро широко распахнулись, оглядывая обнаженное тело Андреа.

— Кассио…

— Не надо… — прорычал я. Мне не нужно было сострадание. Оно стоило меньше, чем грязь под моими ботинками. Сострадание для слабых и глупых. Может, я и был вторым, но уж точно не первым.

— Блядь, — сказал Фаро, качая головой. Он знал, что должно произойти, что мне нужно — хотелось сделать.

Я подошел поближе к Андреа и сорвал скотч.

— Теперь мы поговорим.

Андреа плюнул мне в грудь.

— Здесь не о чем говорить.

— Ох, так и есть, — я схватил его за горло. — Как давно ты трахаешь мою жену?

Андреа мрачно улыбнулся.

— Она была моей еще до того, как стала твоей.

— Что это значит? — я сильно встряхнул его.

Его глаза на мгновение закатились, прежде чем встретиться с моими. Он потерял много крови и с каждой секундой терял все больше. Он не покинет этот подвал живым.

— Мы вместе с тех пор, как Гайе исполнилось пятнадцать. Мы трахаемся с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать.

Ярость вскипела во мне, как неудержимая волна.

— Ты врешь.

— Почему? Потому что она кровоточила в первый раз, когда вы спали вместе? — он злобно рассмеялся. — Врачи есть на все случаи жизни.

Почти восемь лет. Вот как долго Гайя изменяла мне. Я был верен ей даже тогда, когда она почти не выносила моего присутствия и спала со мной только раз или два в месяц. Но мне было все равно. Я сдержал свои брачные клятвы, а она попрала их с самого первого дня. Я доверял ей и Андреа, позволил ему стать ее единственным телохранителем, потому что она попросила меня об этом. Мне было наплевать на то, что произошло до нашей первой брачной ночи, была ли она девственницей или нет, но каждое предательство с тех пор резало меня, как нож, покрытый кислотой.

Мои руки сжались в