Наш маленький грязный секрет - Люся Лютикова

Бронислава Ивановна взглянула мне в глаза, мигом все понялаи улыбнулась:

– Ладно уж, расскажу. Ведь когда чего-то очень хочется,то и поговорить об этом уже приятно, правда?

Мечта у Брониславы Ивановны оказалась в общем и целом такойже, как и у большинства россиян: о недвижимости. Но если я, например, мечтаю обольшой, светлой квартире с просторным санузлом и джакузи (вы пробовали напротяжении нескольких лет мыться в сидячей ванне? Смею вас уверить –удовольствие весьма сомнительное), то пенсионерке грела душу мысль о маленькомзагородном домике, где бы она могла жить на природе со своими кошечками исобачками.

Собачек у нее, кстати, было восемь штук, и обитали они вкоридоре. Всех своих животных Бронислава Ивановна подобрала на улице.Пенсионерка присмотрела в округе еще двух бродячих псов, но взять их нерешилась. Уж слишком они были крупными для ее квартиры. Вот если бы она жила всвоем доме, в деревне! Там для животных – раздолье. К тому же на природе ненадо убирать за ними продукты жизнедеятельности, как это сейчас приходилосьделать старушке. Дело в том, что она не успевала вовремя выгулять всех собак,поэтому на паркете иной раз возникали кучки. Да и кошки тоже не всегда доходилидо туалета: пробираться нужно было через коридор, а собаки, бывало, их тамзадирали.

Еще недавно Бронислава Ивановна считала, что претворить вжизнь ее мечту о домике не составит проблем. Дело в том, что эта двухкомнатнаяквартира на Садовой-Спасской была приватизирована на двух человек: старушку иее младшего сына, сорокатрехлетнего Владимира, который фактически проживал усвоей жены. А еще у Брониславы Ивановны имелась сорокапятилетняя дочь Алена.Алена с дочерью Сашей жила в однокомнатной квартире в Чертанове. ПланБрониславы Ивановны был прост: надо поменять квартиру на Садовой-Спасской наоднокомнатную квартиру, комнату и доплату. Это вполне реально: «двушка»расположена в центре, в элитном доме. После размена однокомнатная квартираотойдет сыну, в комнате Бронислава Ивановна пропишется, чтобы сохранить большуюмосковскую пенсию, а на доплату она купит домик в деревне. Пусть даже не вМосковской области, а в Тверской или Рязанской. Главное, чтобы в доме была водаи отопление, – остальное не важно.

Воодушевленная этой идеей, пенсионерка тут же рассказала освоих планах детям. И неожиданно встретила у них обоих яростное сопротивление.И Алена, и Владимир проконсультировались у юристов и риелторов и выяснили, чтопосле смерти Брониславы Ивановны они получат намного больше, чем в результате этогообмена. Владимиру по праву должна была отойти его доля плюс половина долиматери, две трети квартиры. Алена надеялась получить комнату, куда рассчитывалаотселить дочь. Если же Бронислава Ивановна разменяет «двушку», Алене светитлишь половина от ее будущего имущества – половина комнаты, то есть шиш смаслом. Домик за двести километров от Москвы Алена в расчет не брала, он был ейсовершенно не нужен.

И дети стали ждать смерти матери. Им было все равно, чтосвои последние годы она промучается с животными в шумной Москве, вместо тогочтобы наслаждаться жизнью на природе. Сколько ни уговаривала их БрониславаИвановна, все было бесполезно.

– Но есть прекрасный выход! – тут же встряла я. Яне только любопытна, но и еще люблю давать советы. Кстати, весьма ценные всвоей основной массе. – Попробуйте разменять квартиру через суд, ведь выже дееспособная гражданка! Или возьмите себе в союзники одного из детей,например сына. Посулите ему и «однушку», и комнату, а на доплату купите дом.Вам ведь комната нужна только для прописки? Но можно просто прописаться к сыну!Или, наоборот, войдите в сговор с Аленой, посулите ей отдать комнату сразу жепосле размена. А сами, опять же, пропишитесь у нее и спокойно езжайте наприроду.

– Да чего я им только не предлагала! Были и такиеварианты. Но дети боятся, что я у них буду жить! Они мне не верят, ни одна, нидругой! – с дрожью в голосе воскликнула Бронислава Ивановна.

Алена так прямо и заявила матери: «А вдруг в один прекрасныйдень ты передумаешь жить на природе и переедешь ко мне, со всей своей лающей имяукающей кодлой? Ты думаешь, оно мне надо?»

Владимир вторил сестре: «Да, а вдруг ты продашь свой домик вдеревне, денежки профукаешь, а потом окажешься на пороге моей квартиры?Конечно, я, как сын, буду вынужден тебя пустить. Но ведь мы и так на головахдруг у друга живем, тебя нам только не хватало! Нет, мать, и не проси. Давайоставим все как есть».

Но Бронислава Ивановна не сдавалась. Она дала объявление вгазеты по недвижимости: «Меняю „двушку“ в центре на „однушку“, две комнаты идоплату». При таком обмене дети смогут уже при ее жизни урвать свой кусок, аона купит домик. Пусть даже с потерей московской прописки. «Все-такиисторический центр города, вдруг кто польстится на такой размен…» – думаланесчастная старушка.

Но дураков не нашлось. Объявление повторялось уже несколькомесяцев, а первая насчет обмена пришла я. Да и то, как выяснилось, совсем подругому вопросу.

– Странная штука жизнь, – задумчиво глядя передсобой в пустоту, произнесла Бронислава Ивановна. – Такое ощущение, что этоне мои дети. И дочь, и сын мне чужие. Даже собаки с кошками – и те ближе. Азнаете, что самое смешное? Ведь двадцать четыре года назад я боролась за этуквартиру как тигрица. А теперь получается, что эти самые метры держат меня загорло. Наверное, мне действительно следовало тогда согласиться переехать вЖулебино, хоть было бы не так обидно.

В семидесятых годах некоторых коренных жителей центрастолицы начали выселять на окраины города. Естественно, депортация проходилапод человеколюбивым лозунгом «Москвичи переезжают из каморок в современныеблагоустроенные квартиры». Новое жилье находилось у черта на куличках, вполучасе езды от метро. Некоторым старожилам, изнывающим от соседей вкоммуналке, такой переезд был выгоден. Они получали хоть какое-то отдельноежилье. Однако большинство семей против воли сгонялись с насиженных мест. Их«каморки» тут же занимали государственные чиновники или военные, которые немогли нарадоваться собственному счастью: квартира в центре города, с высокимилепными потолками, огромными холлами и комнатами.

Вот и дом, где жила Бронислава Ивановна, приглянулся тогдакакому-то министерству. Женщину вызвали в домоуправление и поставили передфактом: пакуйте вещички, гражданка, государство от щедрот своих выделяет вам ивашему сыну однокомнатную квартиру в новом микрорайоне Жулебино. Алена тогдауже вышла замуж и была прописана у мужа, а по жилым нормативам – 9 метров начеловека – Бронислава Ивановна вдвоем с девятнадцатилетним сыном тянули лишь на«однушку».

Бронислава Ивановна вежливо отказалась от переезда. Но впокое ее не оставили. На следующий день пришел участковый уже с приказом:«Выселяйся, мамаша, пока по-хорошему просят». Женщина выставила милиционеравон, а сама заняла круговую оборону. Неоднократно к ней приходили с угрозамиразные личности из жилищной комиссии исполкома и из прокуратуры, взламывалидверь. Было ясно, что бюрократам от «развитого социализма» не составит никакоготруда завести на женщину уголовное дело и сгноить ее в тюрьме. БрониславеИвановне не к кому было обратиться за помощью: сама она простая медсестра, безблата и связей. Сын, который мог бы оказать матери моральную поддержку, был вармии. Соседи в один голос твердили ей: «Да брось ты это дело, ты – одна, апротив тебя система», – и безропотно паковали чемоданы, отправляясь вОрехово-Борисово, Печатники и прочие отдаленные районы Москвы. Даже Алена непонимала, ради чего мать бьется смертным боем и уже заработала себе гипертонию.