Кодекс разведчика - Сергей Самаров

Папа долго инструктировал мотоциклистов, усевшись на сиденье самой лучшей машины. Самая лучшая, естественно, у Андрея. Даже в нашем большом городе это единственный такой мотоцикл. И Андрей это говорил, и я сама на мотоциклы на улицах посматриваю – нет таких… Папа, как он сам сказал, «ставил задачу»… Карту показал, каждому отвел место. С Андреем говорил особо, потому что у него задача была совсем сложная. По крайней мере сложнее, чем у других… Папа пообещал, если что с мотоциклом случится, новый купить… Я тоже слушала, чтобы знать, что и как будет происходить.

На инструктаж ушло минут сорок…

Потом папа ко мне подошел, руки на плечи положил:

– Ну, дочка, с богом…

Я комок в горле проглотила, потому что интонация папина была очень чувствительная. Но ответить словами все равно не смогла. Только кивнула и села на мотоцикл к Андрею. Пора было домой, пора было снова вернуться в позавчерашний день и стать для других такой, какой я была. Мы поехали, а папа остался… Я обернулась на повороте. Он вслед смотрел и что-то рукой делал… Крестил, что ли…

* * *

– Совсем ты меня бросила… – Голос у Аркадия Ильича стал слабым. В другое время я подумала бы, что он тоже плакал, как недавно плакала я. Но теперь я уже знала, что голосом он владеет в зависимости от обстоятельств, и интонации варьирует ловко. – Я же без тебя не справлялся… Ладно хоть, с работы помогли…

Это был укор… Объяснение мне моей вины за то, что я не желала сидеть сложа руки и ждать, когда со мной по приказу Аркадия Ильича расправятся. И мне трудно было сдержаться, чтобы не сказать какую-то грубость. Особенно трудно было взгляд сдерживать… И потому я глаза в пол опустила и молча прошла к себе в комнату, шаркая ногами, словно старуха. Так свою полную обессиленность показывая. Вообще слегка помешанно себя вела… И, чтобы себя не выдать в общении – не уверена была, что сумею в одночасье стать хорошей актрисой, дверь за собой на замок закрыла.

Слышала, как Аркадий Ильич за дверью остановился, прислушивается. Я громко всхлипнула, хотя слез и не было. Это для него… Он услышал, конечно, и отошел… Понял, что сейчас со мной разговаривать невозможно…

Там уже, в комнате, я еще раз проанализировала свое состояние и возможности, и решила переменить поведение. Я не должна уже быть той робкой, той испуганной и несчастной… Несчастной еще пусть, потому что счастья во мне нет. Но не испуганной… Лучше мрачной и даже слегка озлобленной. Такой Аркадий Ильич меня еще не видел и не сумеет понять разницу между мной настоящей и той, что я изображаю. Ему просто сравнивать не с чем будет, и потому он не поймет, что я не просто пришла, я пришла – чтобы сопротивляться и победить. Иначе быть не может, другого не дано…

Я слышала, как хлопали двери. Люди приходили и уходили, о чем-то разговаривали и даже спорили. Они были чужие и могли спорить, потому что их происходящее не касалось… Принесли венки, долго разбирали надписи на лентах, требовали какую-то ленту выпрямить, чтобы надпись было хорошо видно. Потом кто-то из соседей про табуретки заговорил. Я слышала, как стучали табуретками на кухне, но решили, что наши слишком слабые, тонкие. Соседи принесли другие. Я не сразу поняла для чего, но когда стали говорить про длину полотенец, поняла, что табуретки для гроба. А скоро и гроб принесли. И только тогда, когда люди застучали ногами в коридоре, что-то говоря, что-то советуя, чтобы протиснуться в узкую дверь, я вышла… Не совсем вышла, но из дверей наблюдала с ужасом, как гроб с мамой мимо меня проносят, а она лежит там совсем не такая, как в жизни была, вся какая-то заострившаяся, белая, чуть не восковая… И даже подумалось вдруг, что это не мама в гробу… Подумалось, что мама жива, и прячется она где-то от Аркадия Ильича, потому что давно уже знала, какой он… И придет, чтобы меня спасти…

Но родинка рядом с губой была мамина… Такая чуть выпуклая родинка с неровным краем поверху… Конечно же, это была мама, и не надо было себе в голову какие-то бредовые мысли вбивать, чтобы не расслабляться, чтобы контроль за собой не потерять… Нельзя мне контроль терять, иначе скоро и папу я смогу увидеть точно так же… Нельзя…

Я сжала губы, наверное, до посинения…

Гроб поставили в большой комнате на тех самых соседских табуретках. Какая-то незнакомая молодая женщина принесла иконку и положила маме на грудь. Я на эту иконку смотрела, на руки мамины смотрела, связанные тонким бинтом, и опять во мне ожило страшное слово «никогда»… Никогда уже эти руки не обнимут меня… Никогда уже эти закрытые глаза не откроются и никогда не посмотрят на меня или с любовью, или сердито… Никогда…

Я села рядом с головой мамы и безотрывно смотрела ей в лицо. Не поняла, кто подошел ко мне, не услышала, что сказали… Потом, видя, что я не шевелюсь, чьи-то руки повязали мне на голову черный платок…

Рядом какие-то мужчины стояли. От них противно и дико пахло водкой, и хорошо, что они отошли вовремя… Я вспомнила, как Аркадий Ильич просил привезти ему два ящика «паленой» водки… Эту, наверное, и пили… Мерзкую отраву пили за упокой души моей матери… Даже на водку Аркадий Ильич денег пожалел…

Я могла бы сорваться… Я уже готова была к тому, чтобы сорваться и выкрикнуть что-то… Всем им, кто маму свою не потерял… Я готова была уже сейчас Аркадия Ильича обвинить… И хорошо, что мужчины с таким противным запахом вовремя отошли… Наверное, это меня спасло… Я опять себя в руки взяла…

– Выносить в половине второго будем… – сказал кто-то.

Я невольно на настенные часы глянула… Меньше двух часов осталось маме пробыть дома… Меньше двух часов, и больше она не попадет сюда никогда…

Игорь Алексеевич Согрин вместе с Сохно выбрал для себя наиболее сложный участок операции. Машину за ними прислали из ФСБ, и даже двое «альфовцев» из команды генерала Астахова выехали для подстраховки. Ехать было недалеко. «Альфовцы» могли бы вмешаться в ситуацию, только если бы произошло что-то экстраординарное. Их вмешательство при этом уже никак не повлияло бы на происходящее, потому что экстраординарным был только провал в действиях спецназовцев. А такой провал сам собой означал бы провал всей операции.

«Альфовцы» были вооружены обычными «калашами» и с любопытством рассматривали оружие спецназовцев, сразу, впрочем, определив модель, которая еще несколько лет назад предоставлялась им на испытания.

– Приклад сделали… Может, так удобнее… – заметил первый.

– А раньше без приклада было? – удивленно спросил Сохно.

– Раньше запасной магазин вместо приклада ставился.

– Приклад удобнее… – Сохно попробовал пальцами запасной магазин, словно желал сам убедиться в собственных словах.

Доехали быстро. Остановились до въезда в поселок, и дальше спецназовцы отправились пешком. Впрочем, путь был невелик… Все буднично, деловито, и даже без прощания и напутствия на дорогу. Машина сразу отъехала в сторону ближе к кустам, где ее было почти незаметно. Ждать предстояло около часа – так договорились…