Смертный и богиня - Юрий Иванович

– Отпустите, дяденька и тётенька! Мамка недавно умерла, я один кормилец у трёх сестричек и двух братиков остался.

И похоже, Азу, несмотря на недавнюю попытку убийства, разжалобил:

– Ну если поведаешь всё подробно о засаде и что нас там впереди ждёт, то отпущу. Давай, рассказывай!

– И знай, кому врать собираешься… – начал было Труммер, но был остановлен взмахом женской ладошки.

То есть запугать юношу возвращением покровительницы Аверса, предупредить его о бесполезности лжи не получилось. Наверняка ведь младой тать сейчас врать начнёт, потом это вранье всё равно раскроется и последует суровое наказание. Понятное дело, маркиза – всё-таки не беспощадная дэма, которая не даст скидки на несовершеннолетие и любого мальца пришибёт без зазрения совести. Но всё-таки.

Как ни странно, юноша врать не стал, а неожиданно признался с грустью:

– Никак не могу рассказать… И не потому, что меня убьют, а потому, что сестёр после этого отдадут на поругание и тоже убьют… Ну а совру, так вы всё равно успеете мне голову свернуть, – уже в который раз с уважением покосился на стоящую рядом девушку. Видимо, оценил силу хватки. – Так что лучше сразу убейте. Тогда хоть сёстры под защитой ватаги останутся.

– Не боишься, что сейчас больно будет? – буднично поинтересовалась Аза. – А то и руки с ногами отрежем, если станешь запираться.

Малец снисходительно хмыкнул:

– Давно ничего не боюсь! – затем с особой ненавистью глянул в сторону рыцарей, которые уже увязали коней в пары и тройки и дисциплинированно стояли возле них, ожидая команды «В путь!». – С тех самых пор, когда вот такие же твари мою мать на копья поддели, а потом в пропасть швырнули!

– С чего такая жестокость?

– Ни с чего, развлекались. И вдобавок выяснили, что моя мать – воспитанница ордена азнарианок.

– И ты знаешь, где эти рыцари? – Причём в голосе девушки настолько явственно прозвучал металл угрозы и ненависти, что юноша даже поёжился от неожиданного озноба. После чего уже совсем иным взглядом посмотрел на странно и диковинно одетую женщину. Отвечать стал, словно впадая в прострацию:

– Знаю. Те убийцы сейчас недалеко… В полевом лагере графа Шескли… А что?… Ты хочешь их наказать?

– Не хочу, а обязана это сделать! – заявила она, выделяя особенно нужные слова в своей фразе. Ну и Труммер сразу понял, что маркиза вновь переигрывает, слишком уж вживаясь в роль всемогущей и разъярённой дэмы. Поэтому мягко попытался сместить акценты и напомнить об окружающей ситуации

– Они обязательно будут наказаны. В самое ближайшее время. Но не забывай, – говорил это, требовательно глядя прямо в глаза маркизы. – Вначале нам надо как можно быстрее достичь Кангарской обители. Решаем с этим мелким и отправляемся в путь. Думаю, хватит с него наказания – просто привязать к дереву. Потом подельники отыщут, не заметив сигналов. Если выживут сами, конечно…

– Нет! – вдруг жёстко заявила девушка. – Поднявший на меня руку должен умереть! Тем более, что он предал идеалы и заповеди своей матери и сам подался в душегубы. Убей его!

Труммер только крякнул от такого приказа и скорей бессознательно, чем преднамеренно упрятал пистолет в кобуру. После этого сам разозлился настолько, что позабыл о всякой конспирации. Хотел уже громко рявкнуть «Чего творишь?!», как парень вышел из своей прострации и воскликнул:

– Прости, Милосердная, что не узнал тебя! – и опять рухнул на колени, но не в притворстве, а в каком-то исступлении и экзальтации. – Мать мне рисовала твои портреты, она их много видела… но я всё равно не узнал! Устал верить и ждать. Прости!.. И не надо меня убивать, я этого не достоин, чтобы пасть от руки твоего ангела-хранителя. Я сам…

Даже представить не получилось бы, что юнец, фактически не успевший пожить на белом свете и ничего не повидавший толком в этой жизни, вытворит в следующий момент. У него на теле оказался ещё и второй нож припрятан, ничем не меньший, чем первый. Вот он себя им со всего размаха и ударил остриём в грудь. Прямо в сердце. Вогнал по самую рукоятку, не попав в рёбра. Само собой, что после такой раны умирают.

Если рядом нет богини.

Или её двойника, имеющего уникальный блок из целительских артефактов. И Аза ни секунды не потеряла. Тело ещё не успело рухнуть, как она выдернула нож из смертельной раны и ладошкой прикрыла вырвавшийся фонтанчик крови. Ещё и бормотала чуть слышно для отвесившего челюсть Поля:

– Можно считать рану – что она средней тяжести…

Тот сглотнул, щёлкнул зубами и зло прошептал:

– Рана смертельная! Ты исчерпала весь первый блок!..

– Вот я и говорю, что нет! Кровообращение нарушиться не успело, потери крови тоже практически не было. Мозг деятельность не прекратил. Небольшой шок сознания – и только. Скорей классифицируется как глубокий порез. То есть у меня ещё остаётся добрая треть резерва.

Верилось в подобное с трудом. И не только Труммеру. Уж какими глазами на всё происходящее пялились одиннадцать воинов личной армии Милосердной, сгрудившиеся возле лошадей! Хоть картину с них рисуй «Зачарованные каменные статуи с выпуклыми глазницами». Хотя они никак не могли услышать ведущегося между небожителями разговора. На зато всё прекрасно видели.

А там и юный тать глаза открыл и сделал первый судорожный вздох. Видимо, очень боялся резкой боли в груди. В недоумении оглянулся на ангела, потом опять на отстранившуюся от него покровительницу:

– Я разве не умер?

– Умер. Тот, который поднял на меня руку, разбойничал и не чтил заветы матери, – умер. Зато я воскресила того, кто верит в меня и готов сделать всё для возрождения ордена азнарианок. Ты готов?

– Да, Милосердная! – не вставая с колен, малец поклонился с какой-то старческой угловатостью. После чего и поблагодарил, как древний философ, и чуть ли не в рифму: – Спасибо тебе за новый путь. Постараюсь с него не свернуть!

– Старайся! – хмыкнула покровительница и тут же заинтересовалась: – А с чего ты вдруг поверил, что я – это я?

– Потому что мне никто не может соврать. Я всегда вижу любую ложь.

Вот оно что! Правдознатцем оказался! Да такой молодой! Хотя если вспомнить упоминания о местных колдунах да магах, то всяко-разно среди них отыщутся люди с любыми паранормальными умениями.

Вот тут всеобщая увлечённость происходящими событиями и сказалась на отсутствии бдительности. По всему периметру поляны послышался треск сучьев под ногами резко ринувшихся вперёд людей, заскрипели сгибаемые натяжением тетивы луки и раздался громоподобный мужской бас:

– Всем стоять и не двигаться! А кто потянется к оружию, враз превратится в ёжика! Только вместо иголок он будет утыкан нашими стрелами!.. Ха! Да вы никак поймали нашего Ветра?! И собрались убивать?!

Ему вторил старческий фальцет:

– Они его уже убили! Продырявили сердце! И там кровь!