Одно слово стоит тысячи - Чжэньюнь Лю

— Моси, можно тебя на разговор?

Ян Моси повернул голову и увидел за оградой управы человека с вытянутой шеей. Приглядевшись повнимательнее, он узнал в нем перекупщика скота Лао Цуя с улицы Дунцзе. Тогда Ян Моси, не разгибаясь, вернулся к своему занятию, коротко бросив:

— Я занят.

— Смотри, а то пожалеешь потом.

— А я уже жалею. Зря я насыпал столько помета и насадил столько баклажанов.

— У меня есть новость поважнее помета и баклажанов. К тебе посвататься хотят.

Только сейчас Ян Моси вспомнил, что Лао Цуй, кроме перекупки скота, в свободное время подрабатывал сватовством. Разумеется, приятно, когда к тебе приходят с таким предложением, однако Ян Моси прежде никакой дружбы с Лао Цуем не водил. Более того, когда Ян Моси разносил воду, Лао Цуй вечно над ним подтрунивал. Вот и сейчас Ян Моси подумал, что тот, проходя мимо управы, просто решил пошутить. Очень может быть, что за оградой пряталась какая-нибудь компашка, которая только и ждала его реакции, чтобы посмеяться. Поэтому Ян Моси сразу дал ему от ворот поворот:

— Слышал, что у тебя матушка померла, так что иди со своим предложением к своему папаше.

С этими словами он снова согнулся над листьями, оставив Лао Цуя без всякого внимания. Тот разозлился:

— Едрить твою мать! Я к нему с таким предложением, а он… Да другие в таких случаях всегда меня привечают, а тут… Удивительное дело: я к нему со всей душой, а он нос воротит. Ну раз ты так зазнался, так и до свиданьица. Лично мне от твоего отказа ни холодно ни жарко, а вот ты тяни свою холостяцкую лямку дальше.

Лао Цуй еще долго нес всякую околесицу в том же духе, пока Ян Моси не понял, что его голос начал удаляться. Повернувшись, Ян Моси уже никого за оградой не увидел. Подхватившись, он ринулся к ограде. Лао Цуй, бранясь, направился к реке, и ушел он уже достаточно далеко. Если бы Лао Цуй не психанул, Ян Моси решил бы, что тот просто хочет над ним подшутить, а так он почуял, что тот предлагает что-то дельное. Ян Моси быстро перемахнул через ограду и, нагнав Лао Цуя, схватил за рукав:

— Дядюшка, расскажите все по порядку.

Но Лао Цуй заартачился и, вырываясь, огрызнулся:

— Убери руки, у меня еще дела.

Понимая, что Лао Цуй набивает себе цену, Ян Моси не растерялся и предложил:

— Ну, дядюшка, так и быть, давай выпьем с тобой по чарочке.

Лао Цуй все противился:

— Убери руки, я правда спешу.

Но, поломавшись для приличия, он все-таки пошел следом за Ян Моси. Препираясь, они подошли к мосту через Цзиньхэ, под которым располагался ресторан под названием «Обильный стол». В этом ресторане работал повар Лао Вэй. Именно про него сочиняли свои «заливалки» Ян Байли с Ню Госином. Как-то они придумали историю про то, как тот, будучи любителем ночных прогулок, встретил на кладбище седовласого старца, который шепнул ему на ухо нечто, отчего Лао Вэй так расстроился, что потом плакал не переставая. Вполне возможно, что раньше так оно и было, но сейчас он плакать уже перестал. Раньше он работал поваром, а теперь стал официантом. Лао Вэй был знаком и с Лао Цуем, и с Ян Моси. Сначала он подумал, что эти двое пришли просто съесть по тарелке тушеной лапши. Но, к его удивлению, едва они уселись, Ян Моси заказал тарелку крупно нарезанной тушеной говядины, тарелку сваренных в рассоле бараньих потрохов, каждому по кроличьей голове в соевой подливе и двести граммов водки. В общем, сразу стало ясно, что у людей намечается деловой разговор. Когда все блюда принесли, Лао Цуй с Ян Моси сначала как следует подкрепились. Ян Моси никогда раньше не сидел за одним столом с Лао Цуем, поэтому только сейчас он понял, как едят настоящие перекупщики. Привыкший мотаться по всему Китаю Лао Цуй и аппетитом обладал будь здоров: и три мясных блюда уговорил только так, и в чайничке с водкой ни капли не оставил. Тогда Ян Моси заказал две больших миски с тушеными овощами и еще сто пятьдесят граммов водки. Жаркое было отменным, чего в нем только не было: и китайская капуста, и доуфу, и морская капуста, и кусочки свинины, и все это с пылу с жару. Лао Цуй снова навернул и выпил как следует, потом наконец, отложил палочки и закурил. Только тогда Ян Моси задал ему вопрос:

— Дядюшка, а кто ко мне сватается?

И Лао Цуй наконец-то назвал ему имя У Сянсян. Что до У Сянсян, то та, решив воспользоваться услугами свахи, сперва обратилась не к перекупщику скота Лао Цую, а к проживающему на улице Дунцзе Лао Суню, который сватовством занимался профессионально. К Лао Суню она пришла не с пустыми руками, а с бараньим окороком. Лао Сунь сперва согласился, но потом до него дошло, что за этим желанием У Сянсян найти себе мужа скрывается ее застарелая обида на Цзянов. А за самой этой обидой стоял вопрос о наследовании пампушечной лавки. Понимал он и то, что братья Цзян Лун и Цзян Гоу от нее никогда не отстанут. Выходило, что здесь за обычным брачным союзом скрывалась самая настоящая пороховая бочка. Если все уладится миром, то хорошо, но если нет, то он, как сват, станет главным поджигателем, и когда все взлетят на воздух, ему тоже достанется. Но если бы Лао Сунь взял и отказал У Сянсян, открыто признавшись, что разгадал ее планы, то тем самым он бы ее обидел. Поэтому Лао Сунь притворился, что серьезно занемог, и переадресовал это дело вместе с бараньим окороком Лао Цую. Основным промыслом Лао Цуя была перекупка ослов, сватовством он занимался только в свободное время. Как перекупщику ему равных не было. Но вот как сват он все пускал на самотек, тут ему мастерства не хватало, поэтому редкий случай, когда его участие приносило какие-то плоды. И ладно бы если так, но порой оно приводило к весьма странным последствиям. Именно Лао Цуй в прошлом году договорился о свадьбе Ли Цзиньлуна (сына Лао Ли с улицы Бэйцзе, который был хозяином зернового склада «Источник изобилия» и аптеки «Спасение мира») и Цинь Маньцин (дочери помещика Лао Циня из деревни Циньцзячжуан). Позже из-за того, что на ухе Цинь Маньцин не оказалось мочки, их свадьба расстроилась, и Цинь Маньцин вышла замуж за старшего брата Ян Моси, Ян Байе. Хотя Лао Цую до настоящего свата было далеко, он любил выставлять себя на равных с Лао Сунем, который занимался сватовством профессионально. Лао Сунь, видя такое дело, решил устроить ему испытание, чтобы тот узнал, почем фунт лиха и осознал наконец всю серьезность этой профессии. Но Лао Цуй, который не разбирался во всех тонкостях сватовства, никаких подводных камней не заметил, он увидел лишь одиноких мужчину и женщину, которых ничего не стоило свести вместе. Поэтому он спокойно принял бараний окорок и пошел разыскивать Ян Моси. Хозяйку пампушечной У Сянсян Ян Моси знал: низенькая, с невыразительными чертами лица, с прыщавым носом, да еще и с красным родимым пятном меж бровями, в общем — не красавица. Зато у нее была белая кожа — такая белая, словно только что вынутая из пароварки пампушка. А как известно, белая кожа закрывает сотню несовершенств, поэтому ее недостатки воспринимались не иначе как очаровательные изюминки. Будь она смуглой, родимое пятно смотрелось бы на ее лице как мышиная какашка, но на белой коже оно красовалось как прелестная вишенка. Ян Моси было известно, что У Сянсян вдова и что у нее есть ребенок. Он виделся с нею каждый раз, когда покупал пампушки, но при этом ни разу не представлял ее как свою половинку. Поэтому сейчас он опешил: