Одно слово стоит тысячи - Чжэньюнь Лю

Лао Фэй занимал свою должность уже десять лет, за это время уже несколько раз сменилось центральное правительство в Китае, а его как губернатора провинции Хэнань ни разу не трогали, и в этом смысле он мог похвастаться своим стажем. Но именно из-за своего стажа Лао Фэй взял и по глупости обидел нового главу кабинета министров. Фамилия у нового главы была Хуянь[76]. В своем почти пятидесятилетнем возрасте он был уже зрелым мужчиной, но для премьер-министра считался молодым. Если сам Лао Фэй, как и начальник уезда Лао Ши, был серьезен и произносил за день не более десяти слов, то новый премьер-министр Хуянь, как и бывший начальник Яньцзиня Сяо Хань, любил поговорить. Едва он открывал рот, все лицо его оживлялось, при этом он начинал рьяно, точно работал вилами, размахивать руками. При этом в разговоре ему нравилась обстоятельность, он начинал с первого и заканчивал десятым пунктом, вещая по полдня без всякой передышки. По мнению Хуяня, чтобы лампа засветила, ее требовалось зажечь, а чтобы появилась ясность в разговоре, следовало все обговорить досконально. Как избежать путаницы без предварительных объяснений? В этом заключалась связь между знаниями и действиями. В общем, Лао Фэя он раздражал. Как-то раз в кабинете министров проводилось совещание, на которое съехалось более тридцати губернаторов со всей страны. Сначала там обсуждалась ситуация в приграничных районах, что, в общем-то, не имело отношения к расположенной в центре провинции Хэнань. Однако премьер-министр Хуянь, включившись в обсуждение, от приграничных районов постепенно перешел и ко внутренним. С провинции Хэйлунцзян он переключился на провинцию Хэбэй, с провинции Хэбэй — на провинцию Шаньси, ну а с провинции Шаньси — на провинцию Хэнань, на которой решил задержаться поподробнее. Отметив парой фраз положительные моменты, он перешел к недостаткам, на которых также задержался. В общей сложности он проговорил два часа. Однако стоит заметить, что премьер-министр Хуянь сделал карьеру в столице и никогда не служил на периферии, а потому не разбирался в местных нюансах. Вывалив за два часа восемь пунктов, он не сказал ничего, что бы соответствовало действительности. Тщетно пытаясь раскрыть какую-то проблему, он все-равно что чесал ногу через сапог; он был настолько далек от всего этого, что выворачивал все шиворот-навыворот. Пройдясь по всем пунктам, он начал предлагать пути решения проблем, и снова невпопад. Будучи раскритикован Хуянем по восьми пунктам, Лао Фэй просто кипел от злости, но вслух этого не высказывал, а только кивал головой. После заседания состоялся банкет, на котором Хуянь стал обходить присутствующих, предлагая тосты. Подойдя к столику, за которым сидел Лао Фэй, он снова принялся его поучать, решив высказаться уже по девятому пункту проблем в провинции Хэнань. Договорив, он похлопал Лао Фэя по плечу и сказал: «Так или не так? Лао Фэй?» Случись такое на заседании, Лао Фэй снова бы кивнул головой и на том бы все и кончилось. Однако очередные преследования Хуяня, несмотря на смену обстановки и непринужденный антураж, вконец загнали Лао Фэя в тупик. Тут дали о себе знать и уже выпитые две рюмки, поэтому Лао Фэй вдруг взорвался. Не любитель много говорить, Лао Фэй, тем не менее, был резок. Прибавим к этому его серьезный стаж и общую неприязнь к этому Хуяню. Поэтому он сбросил с плеча его руку и ответил: «Так-то оно так, да только если применить в Хэнани всю твою хрень, не пройдет и трех лет, как народ загнется». Чуть помолчав, он добавил: «По сравнению с проблемами в Хэнани гораздо ужаснее то, что люди попадают на должность не благодаря своим заслугам, а за счет связей жены». Он явно намекал на Хуяня. Ведь тот, не имея за плечами опыта службы генерал-губернатором, взял и сразу получил место премьер-министра, воспользовавшись влиянием жены. Услышав такое, премьер Хуянь побелел от злости и, тыча в сторону Лао Ши, спросил:

— Так, по-твоему, это место должно было достаться не мне, а тебе?

Но Лао Фэй не собирался идти у него на поводу и резко заметил:

— Это еще с какой стати? Это же не меня зовут Хуянь, да и не мастак я так «хуянить» языком!

Раньше у них никаких личных обид друг на друга не имелось, и поссорься они с глазу на глаз, все бы и замялось. Но поскольку этот инцидент произошел в присутствии тридцати с лишним губернаторов, то высказанные претензии вышли далеко за рамки личных обид. Через три дня после того, как завершилось столичное заседание, Хуянь командировал в провинцию Хэнань ревизоров для проведения открытых проверок и тайных расследований. Открытые проверки ничего не показали, зато закрытые расследования вскрыли, что за десять лет пребывания на своем посту Лао Фэй только по статье «коррупция и взятки» совершил злоупотреблений выше крыши. Ну и едва его преступления были опубликованы в газете, контрольная палата тотчас заключила его под стражу. Народ всего Китая рукоплескал такому наказанию продажного чиновника. Что же до премьера Хуяня, то он поступил так не столько отвечая на личную обиду, сколько почувствовав благодаря Лао Фэю всю шаткость своего положения. Так что Лао Фэя он наказал в назидание другим, чтобы остальные тридцать с лишним губернаторов хорошенько запомнили, с кем имеют дело. Все понимали, что злоупотребления Лао Фэя, сделанные им за десять лет, могли быть куда крупнее, в этом смысле среди остальных глав провинций он выглядел просто святым. Иные из его коллег вздыхали: как он, будучи стреляным воробьем, умудрился совершить такую глупость? Как только Лао Фэй попал за решетку, уже буквально на следующий день уполномоченный Лао Гэн из Синьсяна сместил с должности его протеже, начальника яньцзиньского уезда Лао Ши. Похоже, зря Лао Ши держал огород для взращивания скромности. Когда Лао Ши свернул свои манатки, чтобы отправиться обратно в провинцию Фуцзянь, его пришел проводить актер Су Сяобао из усийской труппы. Взяв Лао Ши за руку, он снова зашелся в беззвучных рыданиях. Сам Лао Ши не плакал, а только сказал:

— Все теперь смеются, что я взращивал скромность, но на самом деле именно от этого я получил наибольшую пользу.

— В такой момент у вас еще хватает сил шутить, — ответил Су Сяобао.

Тогда Лао Ши посерьезнел и сказал:

— Я скажу правду: вся эта шушера устраивала свою возню тысячелетиями, и пока это будет продолжаться, надеяться не на что. — Вздохнув, он продолжил: — Жаль только, что мы больше не сможем беседовать руками.

Су Сяобао крепче взял его за руку и предложил:

— Я уеду с вами.

— Я мог позволить себе такие беседы только будучи начальником уезда, так что теперь ко мне незачем присоединяться. — Помолчав, он добавил: — Для таких бесед нужны не только руки.

После отъезда Лао Ши место начальника уезда занял Лао Доу. Эту должность ему сосватал уполномоченный Лао Гэн, которому тот приходился младшим двоюродным братом по материнской линии. Когда с должности начальника уезда убирали Сяо Ханя, кандидатуру Лао Ши порекомендовал его родственник, губернатор провинции Лао Фэй. Поэтому сейчас Лао Гэн поступил точно так же. Лао Доу был выходцем из солдат, в армии он дослужился до заместителя командира полка. На войне он получил ранение в ногу и его комиссовали. Хотя Лао Доу был хромой, характером обладал взрывным. В одной фразе он посылал на три буквы раза три. Его излюбленным выражением было: «А ну, нах, разговорчики в строю, я, нах, солдат, а не кто-нибудь». Бывший вояка, он был не из тех, кто взращивает скромность, поэтому заниматься огородом не собирался. По старой привычке ему нравилось стрелять. Поэтому, заступив на свою должность, первое, что он сделал, так это обустроил на месте бывшего огорода стрельбище. С тех пор с утра и до самого вечера в Яньцзине, не прекращаясь, слышалась стрельба. Посторонним могло показаться, что началась война, а на самом деле это развлекался градоначальник. Зато эта пальба отпугнула пришлых воров, так что в плане общественного порядка ситуация в Яньцзине разом улучшилась. Вместе с тем, поскольку огород при городской управе был переделан в стрельбище, У Моси тотчас потерял место работы. Все, что он засадил весной, Лао Доу сравнял своими сапогами с землей. Прежний начальник уезда Лао Ши, несмотря на провинность У Моси, никуда его не прогнал, а вот недавно заступивший на пост Лао Доу, хоть и видел У Моси впервые, тотчас послал его подальше: «Какие, нах, овощи, катись отсюда!»