Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст

Контракт С. Свиньина, заключенный с Муратом в 1738 году, совсем не следует рассматривать в качестве первой попытки российской администрации приобрести одновременно золото и серебро на своей границе. Так, вице-губернатор Иркутской провинции Алексей Львович Плещеев докладывал в конце 1735 года о покупке им на 15 тысяч лянов коммерческого, или «ханского», серебра, из которых отправил кабинету в Санкт-Петербург 116 лянов и 5 цзиней (10 фунтов 54 золотника в соответствии с русскими мерами весов). А.Л. Плещеев обратил внимание на весьма выгодную цену — по курсу 1 рубль на 1 лян — и поделился своими намерениями купить еще 50 тысяч лянов такого золота в будущем. В кабинете с восторгом встретили проект Алексея Львовича, хотя предостерегли его от превышения первоначальной цены. Все китайское серебро, уже приобретенное на границе, а также добытое после, настаивали в кабинете, требовалось незамедлительно отправлять в Москву для переработки в русские монеты через денежную канцелярию. Никаких документальных свидетельств новых приобретений серебра А.Л. Плещеевым для нас не сохранилось, но в 1744 году сенаторы снова решились на попытку закупки серебра за границей, то есть в Персии и на китайской границе. Вице-губернатору Л. Лангу поступило распоряжение на приобретение китайского купеческого серебра в Кяхте, Маймачене или в любых других местах, где это удастся, по возможности в обмен на российские товары.

Начиная с 1738 года как раз через Симона Свиньина, а не посредством пекинских обозов или государственных чиновников в Забайкалье в Казначействе пытались одновременно приобрести большие количества золота и серебра. Главным товаром изначально считалось золото, и не потому, что в серебре отсутствовала нужда, но только в силу того, что бухаретин Мурат Бачим сначала предложил продавать золото. Уместно напомнить, что в те годы в России имел хождение некоторый объем золотых монет. С. Свиньин предложил Мурату, чтобы тот поставлял ему чистое золото в таких больших количествах, на какие его начальники захотят его продать по курсу 2 рубля за 1 золотник. Он предложил своему руководству в Санкт-Петербурге присвоить всей сделке неофициальный характер и постараться не придавать ей огласки, чтобы обойтись без заключения какого-либо формального договора. Свое предложение он обосновал тем, что купцам-единоличникам, торгующим в Кяхте, уже тяжело зарабатывать на своем промысле, а если им, а также китайцам в Пекине станет известно о вступлении Русского государства в конкуренцию с ними на границе, вряд кто такому повороту сильно обрадуется. Такая забота о кяхтинских купцах нам представляется вполне убедительной. И понятно, что С. Свиньин чувствовал себя намного уютнее в далекой Сибири, когда его ничем не связывали скрупулезно прописанные договоры. Он настаивал на большой выгоде для государства, если он станет вести открытый обмен товаров и русских денег на все золото, поставляемое на границу любым из купцов.

В кабинете царицы после пробирного анализа двух золотых кусочков, присланных С. Свиньиным, и максимально полного в столичных условиях изучения выгоды от закупки товара у Мурата отклонили его просьбу о предоставлении свободы действий. Но все-таки Свиньину приказали, чтобы он в конце 1738 года заключил контракт с этим монголом на пробную поставку по уже предложенной цене не меньше 10 и не больше 20 пудов золота. Если бы Мурат Бачим захотел в обмен на свое золото российских товаров, вице-губернатору Иркутской провинции поручалось предоставить любой товар, остающийся от пекинского обоза; если бы он настоял на оплате своего товара деньгами, монеты должны были доставить из представительства Сибирской губернии. Для проверки золота на чистоту сплава в помощь С. Свиньину направлялся грамотный специалист по оценке проб. Все приобретенное золото требовалось без промедления отправить в Монетную контору для его переплавки в русские монеты. В кабинете настоятельно требовали держать проведение всех перечисленных мероприятий в «строжайшей тайне».

По подсчетам Монетной конторы, запрошенная монголами цена выглядела очень выгодной. За вычетом транспортных издержек, затрат на плавку и чеканку с каждого пуда чистого золота можно было рассчитывать на прибыль в размере 1356 рублей, или 33 с 5/22 копейки за каждую отчеканенную золотую монету номиналом 10 рублей (червонец). Итак, С. Свиньин со своим товарищем М. Скерлетовым в октябре 1739 года заключили с Муратом контракт на поставку 12 пудов золота той пробы, что и образцы, которые он предоставил раньше, с ввозом на протяжении последующих трех лет по цене 1 рубль и 80 копеек за золотник. Сенаторы ликовали: даже больше, если бы российские товары уходили в обмен на золото бухаритинов, все российские серебряные монеты останутся на родине, а вывозимые за рубеж товары казначейство получало возможность облагать обычными таможенными пошлинами и приносить еще большую выгоду своему государству.

Эйфория от ввоза драгоценного металла из китайских владений продлилась недолго. В скором времени открылась пренеприятная истина, заключавшаяся в том, что на приобретение нужного казначейству количества золота требуется большое количество серебряных монет (предположительно, выпуска с пониженной пробой). В кабинете распорядились предоставить С. Свиньину столько серебра, сколько ему было нужно, но контракт с Муратом не принес того результата, на который все так рассчитывали. В 1739 году из фондов Иркутской канцелярии предоставили С. Свиньину серебряных денег на 13 824 рубля на покупку 2 пудов золота, а также дали ему понять, что в дополнение к данной сумме, если ее не хватит, ему разрешается использовать кое-какую оставшуюся пушнику, заготовленную для пекинского обоза. Канцелярия тогда находилась в таком положении, что у нее долгое время отсутствовала возможность на предоставление такого рода субвенции, однако и на данный факт обратили внимание в Сенате. Сенаторы признали, что руководство Иркутской канцелярии, обычно страдавшей из-за нехватки фондов, уже сделало свой вклад в расходы на пекинский обоз и помогло выплатить жалованье многочисленным участникам Камчатской экспедиции. Но при этом у него не нашлось лучшего источника средств, чем расписки Сибирской губернии, поступившие для оплаты в Сибирский приказ. Сенаторы считали задачу закупки данного золота настолько серьезной, что приказали руководству Монетной конторы собрать все возможные фонды на тот случай, когда и если полностью истощатся средства Сибирской губернии.

Все-таки, как нам кажется, главным препятствием на пути финансового успеха данного государственного предприятия служила отнюдь не нехватка наличных денег и товаров. По не совсем бесспорным причинам именно С. Свиньин не смог довести до конца задуманные им сделки. В конце срока действия контракта, наступавшего 15 октября 1743 года, он отправил в Москву только небольшое количество золота и сообщил, что у него на руках на границе находится еще 11 фунтов, 61 и 3/4 золотника драгоценного металла, то есть золота общей стоимостью 2011 рублей и 5 копеек. Но из фондов Сибирской губернии ему выдали 39 174 рубля и еще 3552 рубля на расходы. С. Свиньин не сподобился отчитаться, куда делись все эти деньги, и в скором времени его взяли под стражу.

Как раз в этот момент власти Санкт-Петербурга обратились за содействием к Л. Лангу. В Монетной конторе, казначействе и Сенате на протяжении нескольких лет обсудили множество проектов по избавлению своей страны от медных монет низкой пробы, а также серебряных денег мелкого номинала. В подавляющем большинстве случаев требовалось увеличение объема использования серебряных монет. В то время (март 1744 года) потребность в чистом серебре обострилась как никогда раньше, так как из Монетной канцелярии поступил доклад о том, что в ее санкт-петербургских и московских хранилищах накопилось больше 712 пудов (около 25,7 тысячи фунтов!) серебряного сплава. И в этой конторе считали, что данный сплав нельзя довести до предписанной коммерческой пробы методом обычной переплавки. Отсюда возникала потребность в добавлении в этот сплав ефимков или другого сплава серебра высокой пробы. В Коммерц-коллегии предприняли было попытку приобрести как можно больше серебра в обмен на российские товары, торговавшиеся в Амстердаме, но действительный тайный советник князь Алексей Дмитриевич Голицын подсчитал, что на приобретение 5432 пудов ефимков, необходимых для повышения пробы залежалого сплава, потребуется пять лет. Единственное оперативное решение данной задачи состояло в покупке максимального количества персидского и китайского серебра; Л. Лангу дали указание купить на границе все серебро, какое там только найдется.