Смертельные послания - Джон Г. Мэтьюз

Закусив губу, Ардженти рассматривал изуродованное тело.

– Кто-нибудь знает ее имя? – спросил он.

Натан Гален так и не отошел от шока, и ему потребовалось некоторое время для того, чтобы понять смысл слов детектива. Джеймсон, казалось, тоже испытал шок, когда увидел, что это за девушка, и у него перед глазами возникла ее диадема с красным рубином, – но он первым ответил на вопрос:

– Ее звали Оландра.

Эта девушка – настоящее сокровище, не правда ли? Я видел, как вы смотрели на нее, и заметил, что вас посещают те же мысли. Но в тот самый момент вы поняли, как и я, кем она является. Я видел это по вашим глазам.

О, да. Я стоял тогда всего в нескольких ярдах от вас. Вас, Ардженти и, разумеется, блистательного Томаса Колби, прибывшего из Лондона. На протяжении долгих четырех лет вы и Колби изучаете меня. Вы уже должны знать меня лучше, чем членов своей семьи. Должны узнавать меня на расстоянии, значительно большем, нежели несколько ярдов. Но у вас никогда не было собственной семьи, не так ли? И теперь, после смерти тетки, всю вашу семью составляет один лишь Лоуренс.

Если Колби приехал ради меня, полагаю, я должен чувствовать себя польщенным. Но этот вечер, определенно, был не самым удачным в вашей жизни: три человека, занимающихся расследованием данного дела и, как принято считать, являющихся опытными сыщиками, собрались в одном месте, и ни один из вас не почувствовал, что я тоже нахожусь там. Если вы не способны поймать меня даже тогда, когда я убиваю девушку прямо у вас под носом, какие шансы у вас имеются вообще? Прессе будет что обсудить.

Мне следует поблагодарить вас за выбор, который вы сделали для меня. Если бы вы не смотрели так на эту девушку, я мог бы и не обратить на нее внимания. Это вы убили ее. Своим взглядом. Но нет особого смысла казнить себя за это. Не она, так другая. Я лишь могу посоветовать вам на будущее быть более сдержанным в проявлении своих чувств.

* * *

В день публикации письма в «Нью-Йорк таймс» в театре Эббис на Бродвее была созвана пресс-конференция. Любители оперы и служащие театра пополнили ряды озабоченных местных бизнесменов, официальных лиц из Таммани-холл и репортеров. Ардженти отметил, что теперь, когда убийство произошло в центре города, среди публики было больше цилиндров и фраков.

Джозеф сидел за стоявшим на сцене длинным столом рядом Джеймсоном, Колби, мэром Джорджем Уоткинсом и комиссаром полиции Бартоломью Лэтамом.

– Насколько я понимаю, у вас раньше был подозреваемый, некий Джек Тейлор. Он все еще подозреваемый? – прозвучал из зала первый вопрос.

– Нет, – ответил Ардженти.

– А другие подозреваемые у вас есть?

– У нас есть несколько новых версий, которые мы сейчас отрабатываем. Но конкретные подозреваемые пока отсутствуют.

– Но сколько еще времени это будет продолжаться? Сколько еще красивых девушек погибнет, прежде чем вы схватите его?

По залу прокатился одобрительный гул. Если первые вопросы были адресованы Джозефу журналистами из «Нью-Йорк таймс» и «Геральд трибьюн», то последний задал ему бизнесмен в цилиндре и фраке, сидевший в средних рядах. Детектив подумал, что если бы речь шла об убийстве девушек с Ист-Риверсайд, таких как Камилла Грин и Лаура Данн, слово «красивая» вряд ли прозвучало бы в этом зале.

– Мы уверены, что идем в верном направлении, – сказал он. – Но, как видно из писем убийцы, он внимательно следит за ходом расследования. Поэтому нам нельзя раскрывать все наши карты, чтобы он не воспользовался этим в своих целях. И мы ближе к цели, нежели вы могли бы подумать.

– Да, всего в нескольких ярдах от края сцены, – язвительно ответил ему один из журналистов.

Среди публики послышались смешки.

– Я рад, что некоторые из вас все еще способны находить смешное в страшной гибели этих девушек, – парировал Ардженти. Он устремил взгляд на репортера «Геральд трибьюн», автора последней реплики, и жестко продолжил: – Но вам не приходилось сообщать их родителям о смерти дочерей, как приходилось делать это мне.

Смех сразу стих, и в зале установилась гробовая тишина. Сотрудник «Геральд трибьюн» опустил голову, делая вид, будто все его внимание поглощено записями. Тем временем журналист из «Нью-Йорк пост», сидевший в первом ряду, поднял вверх ручку:

– Насколько мне известно, вы установили, что имя жертвы – Оливия де Врис?

– Да. Оливия Даниэлла де Врис. Друзья называли ее Оландра. Возраст – двадцать пять лет.

Оливия была вторым ребенком в семье де Врис, и у ее родителей, кроме нее, имелись еще две дочери и сын. Жили они в скромном, но весьма приличном доме в стиле эпохи королевы Анны в районе Вашингтон Хайтс. Отец погибшей девушки работал бухгалтером на кожевенном заводе, мать была домохозяйкой. Ардженти вспомнилась сцена, последовавшая за тем, как он сообщил им о ее смерти. Ни звука: тиканье дедовских часов в прихожей казалось оглушительно громким. Он спросил, не желают ли они присутствовать на пресс-конференции. Теперь, видя, в какой балаган она превратилась, он был рад, что они отказались.

Этим балаганом наслаждался инспектор Маккласки, сидевший в первом ряду. Покерное выражение лица скрывало его ликование по поводу того, что Потрошитель столь ловко водит за нос Ардженти и его партнеров, подогреваемое комментариями журналистов. Так Уоткинсу и надо – нечего было отстранять его от расследования!

– Подтвердилось ли то, что девушка являлась дамой полусвета? И не кажется ли вам странным, что на сей раз местом преступления был выбран Бродвей?

Джозеф отыскал взглядом человека в третьем ряду, задавшего этот вопрос. Вероятно, это был владелец одного из местных театров, обеспокоенный тем, что убийство произошло так близко от его вотчины. «Потрошитель наносит удар по Бродвею» – так звучал заголовок на первой странице сегодняшней «Нью-Йорк таймс».

– Ее статус пока еще полностью не подтвержден. И, несмотря на столь странный выбор места, это преступление имеет те же характерные признаки, что и три предыдущих убийства, – ответил детектив.

– Стало быть, вы считаете, что это дело рук Потрошителя? – настаивал репортер «Нью-Йорк таймс».

Ардженти повернул голову в сторону Джеймсона и Колби. Слово взял Финли:

– По способу убийства и причиненным ранам это преступление очень похоже на три предыдущих, совершенных в Нью-Йорке, и по меньшей мере пять, произошедших ранее в Лондоне.

Джеймсон бросил взгляд на Томаса, и тот кивнул в знак согласия.

– И, разумеется, подтверждением служит его письмо. Так что мы действительно считаем, что это сделал Потрошитель, – закончил ученик сэра Колби.

По залу пронесся глухой ропот. Репортер «Геральд трибьюн», очевидно, оправившийся от смущения, поднял вверх блокнот:

– По поводу вашей политики отказа открывать все свои карты. Не поэтому ли не были преданы огласке подробности взаимоотношений мисс де Врис и ее спутника, с которым она была в тот вечер, известного промышленника?