Терновый венец офицера русского флота - Александр Витальевич Лоза

в Сумском корпусе считалось важной частью воспитания будущего офицера в любви к Родине, верности государю императору, преданности армии на всю жизнь. Директор корпуса генерал лейтенант А.М.Саранчов, боевой офицер, сам был ярким примером своим воспитанникам. Его педагогическая система работала настолько слаженно, что даже революция не помешала функционированию Сумского корпуса еще целый год, пока большевики не захватили город Сумы. Именно вера, мужество и смелость, воспитанная офицерами-педагогами генерала А.М.Саранчова в мальчишках-кадетах, позволили им спасти знамя своего корпуса. Спасенное знамя, единственное из знамен всех российских кадетских корпусов, стало символом веры, доблести и чести Сумских кадет. И не судьба ли, связавшая и соединившая между собой события прошлого и настоящего, позволила именно знамени Сумского кадетского корпуса, под которым маршировал и кадет Бруно Садовинский, сохраниться до нашего времени.

Осмысливая текст новой присяги, Садовинский вновь и вновь задавал себе вопросы:

Почему духовенство Русской Православной Церкви само так быстро принесло присягу Временному Правительству? Почему было признано необходимым участие духовенства в церемонии принятия новой присяги?

Такое впечатление, — думал Садовинский, — что Синод стремился как можно быстрее закрепить завоевания этого правительства и обеспечить ему свою поддержку.

Вообще, вокруг событий февраля — марта 1917 года, постоянно звучали одни и те же вопросы: «Почему так быстро?» и «Кто подталкивает эти события? С какой целью?»

И еще, — рассуждал Бруно, — если прежней присягой на верноподданство царю, якобы ничего не значащей, после отречения Николая II, власти и Синод распоряжаются с легкостью пренебречь, то такое же легковесное отношение у матросов и офицеров может быть и к новой присяге, приносимой на верность Временному Правительству.

Так оно и случилось в дальнейшей истории России: потеряв веру и один раз став на путь клятвопреступления — нарушения единожды данной присяги, для офицеров, матросов и солдат дальше потянулась цепочка последующих, аналогичных нарушений присяги.

Сначала нарушили свою присягу «на верность службе Временному Правительству» те из офицеров, матросов и солдат, кто осенью 1917 года и весной 1918 года поддержали большевиков и стали на их сторону в Гражданской войне.

Потом нарушили свою присягу те, кто в 1991 году, в период распада СССР, присягнули на верность новым правительствам в бывших республиках СССР…

Интуитивно, мичман Б.Cадовинский чувствовал, что в новой присяге содержится какое-то внутреннее противоречие:

С одной стороны, — размышлял Бруно, — Временное Правительство обещало признать любой выбранный Учредительным собранием, образ правления страной.

С другой стороны, Временное Правительство обязывается всячески подавлять любые попытки к восстановлению монархического строя, хотя Учредительное собрание могло предложить стране и такой строй, во главе с новым монархом.

Таким образом, получалось, что офицерам, матросам и солдатам приходилось давать клятву на верность правительству, которое публично превышало свои полномочия.

На Балтийском флоте у многих текст новой присяги так же вызывал сомнения — не провокация ли это? В связи с этими вопросами 19 марта 1917 года начальнику Минной дивизии капитану 1 ранга А.В. Развозову пришла разъясняющая, относительно текста присяги, телеграмма от комфлота вице-адмирала А.С.Максимова:

Принята: 19/III в 12 час. 00 мин.

Служба связи Южного района

Балтийского моря

ТЕЛЕГРАММА

Наминдиву Посыльное судно «Кречет»

18/го марта 1971 года.

Министр юстиции Временного Правительства Керенский мне лично подтвердил что текст присяги не может вызывать сомнений.

Объявляю что вся действующая Армия, Черноморский флот принесли присягу на верность Родины и повиновению правительству которое в свою очередь также принесло присягу новому строю.

Предлагаю о вышеизложенном объявить вверенным мне частям флота и армии и продолжение приведения к присяге текст коей был объявлен моим приказом от 11/го марта сего года.

Исполнение донести.

Вице-адмирал Максимов

Не все офицеры, понимавшие необходимость перемен в стране, принимали новую присягу Временному Правительству. В начале марта на Северном фронте, среди офицеров, была распространена прокламация следующего содержания:

Для распространения среди господ офицеров 5 марта 1917 г. Действующая армия

Переворот, произведенный кучкой людей, добивавшихся власти под флагом забот о действующей армии, как теперь выяснилось, давно подготовлялся ими.

Для этой цели ими искусственно вздувались при помощи земств и городов цены на хлеб и прочие продукты; принимались все меры к расстройству транспорта, увеличению преступной спекуляции и пр. и пр. Все это творилось под флагом: «Все для армии», и «Война до полной победы»…..

Из боязни, что победа, которая предвидится летом… они воспользовались моментом и теперь, когда все войска особенно привязаны к фронту, с помощью невоюющих войск произвели переворот, прикрываясь именем Действующей армии.

Мы не знаем, под каким давлением произошло мнимое отречение нашего Монарха. Здесь возможен и подлог, и принуждение, чего можно ожидать от изменников.

К Вам, верные сыны Отечества и верные слуги Царя, обращаюсь я с этим призывом. Не присягайте никому другому. Вы, стоящие перед лицом смерти, бойтесь в эту минуту слову изменить, слову присяги, дабы не предстать перед Вечным Судьей с печатью Иуды на челе…

Чувствуется, что эта прокламация написана людьми глубоко потрясенными всем происходившим в стране, горячо любящими Россию и обладающими высокой душой. И таких людей было немало…

Духовная составляющая новой присяги, участие в ее принятии русского духовенства, как-то сглаживала сам этот факт, требование командования флота присягнуть новому правительству, принятие присяги коллективно — в строю, все-таки заставило флотских офицеров и мичмана Бруно Садовинского, в том числе, смирится в душе с новой присягой. Все офицеры и матросы эскадренного миноносца «Расторопный» приняли присягу на верность Временному Правительству.

17 марта 1917 года в Гельсингфорсе проходили торжественные похороны «жертв революции». Матросы с кораблей приняли участие в похоронах и мичман Садовинский узнал о них от своих нижних чинов.

Мичман Б.Садовинский вспомнил похороны в Моонзунде моряков с миноносца «Доброволец», героически погибших на море в войне с Германией, вспомнил, как он провожал их в последний путь, и этот фарс с похоронами «жертв революции», еще больше ожесточил его душу и сердце…

То, что это было фарсом, помогает понять и записанный Г.К.Графом случай, когда матрос с тральщика «Ретивый», ранивший своего офицера, продолжал стрелять, пока одна из пуль, рикошетировав от стальной стенки люка, не попала ему самому в живот. Сбежавшаяся команда тральщика отнесла его в госпиталь, но убийца офицера, промучившись несколько часов, умер. Матроса-убийцу причислили к «жертвам революции» и торжественно похоронили в красном гробу. С началом революционных событий в Петрограде, жизнь в Гельсингфорсе сильно переменилась. Начались перебои с хлебом, витрины магазинов, некогда блистающие красотой и разнообразием, поблекли. Город продолжало лихорадить от свершившейся «великой и бескровной революции».

Правда, время извозчиков с красными бантами и лентами, вплетенными в гривы коней, прошло, зато город заполнили красные флаги и гирлянды зелени.

Гельсингфорс готовился к