Великая Мечта - Андрей Рубанов

– Ради тебя, Юра. Чтоб ты посмотрел, как наш умник распорядился пятнадцатью годами жизни.

– Не вижу изменений. Живот только. И больше ничего...

– Да, живот твой хорош, Шульц, – сказал я мрачно. – Прекрасный живот. Эстетичный, практически безупречный дзенский живот. Пупка не видно, но наверняка это тоже отличный, правильно расположенный дзенский пупок... Наличие такого живота и такого пупка свидетельствуют о прекрасно налаженных дыхательных и пищеварительных процессах, что, в свою очередь, указывает на стабильность в быту и вообще в жизни...

– Понимаю твое состояние, – горячо произнес бывший зрелый рюх. – Слушай, у меня хорошее время сейчас! Идей – масса! В самом ближайшем будущем собираюсь наладить выпуск аудиокниг. Вложения – минимальны, а спрос устойчивый. Второй проект – еще лучше. Берем старые автомобили, пятидесятых годов выпуска, реставрируем, продаем богатым дуракам. Очень перспективная тематика! Есть еще одна идея...

– Хватит, – оборвал я. – Сегодня, до половины шестого вечера, мне нужны пять тысяч.

Шульц покраснел и отвел глаза.

– У меня нет.

– Выбей из этого живота все сало и пойдем отсюда, – мрачно порекомендовал Юра, поднялся и грубым толчком ноги отодвинул стул. Мне пришлось вежливо вернуть предмет мебели на прежнее место.

– Плохи дела, да? – тревожно осведомился Шульц.

– Еще как. Час назад я имел очень серьезную беседу с очень серьезным человеком. Повторяю, мне нужны деньги. Срочно. Сегодня. Как раз примерно столько, сколько ты мне задолжал. Верни хотя бы что-нибудь. Когда у тебя были проблемы – я тебе помог. Теперь проблемы у меня. Но я не прошу тебя мне помогать. Я прошу всего лишь вернуть мне мое...

Зрелый рюх словно уменьшился в размерах. На его лице отразилось глубокое раскаяние.

– Не могу. У меня ничего нет.

Я отхлебнул из стакана (на его краю заметил след губной помады; небось, он сюда еще и блядей водит), постоял с минуту молча – Шульц терпеливо ждал – и вдруг меня накрыло, бешено. Кошмарно и крепко. Пятнадцать лет я общаюсь с этим человеком, и вот он теперь имеет меня, пользуется мною, вытянул из меня деньги и даже не пытается вернуть хоть как-нибудь, хоть что-нибудь... Где же его порядочность? А также гордость, честность и благородство? А также более мелкие качества личности, группирующиеся рядом с основными? Щепетильность, аккуратность, деловая культура? Где это все? Исчезло, что ли, в складках живота?

Если я однажды обнаружу у себя такой живот – я немедля застрелюсь.

– Ты бы заранее предупредил... – продолжал меж тем мой приятель, стремительно перестающий быть таковым. – Хотя бы за неделю... Я бы собрал долларов триста...

Движением неверной, запутанной хмелем ладони я отодвинул от себя вялые резоны Шульца и стал застегивать пуговицы на пальто. Прекрасное занятие, отлично успокаивающее нервы.

Чем мельче моторика – тем лучше она успокаивает нервы. Буйные психи, я знаю, вышивают крестиком и плетут макраме.

– А ведь ты, Шульц, счастливый человек. Ты мечтал жить так, чтобы не иметь проблем. Чтобы проблемы тебя не хотели. Помнишь – звал к себе Юру? За сутки до его гибели? Намеревался его руками отомстить врагу? И все твердил: «Перебор, перебор...» Теперь наладил все так, что ни в чем у тебя нет перебора. Сидишь уютно, тихо. Самодостаточно. Пятнадцать лет – хороший срок, чтобы научиться отодвигать от себя проблемы. Когда сможешь вернуть долг?

– Не знаю. Не готов сказать. Буду собирать и гасить частями...

– Тогда я пошел. Сам позвонишь, когда совесть замучает.

– Постой, Андрей! – позвал вечный соискатель миллиона. – Не уходи! Скоро все будет! На подходе – стопроцентный проект! Прибыль гарантирована! Надо просто обождать немного! Просто обождать!..

Мне было муторно и гадко. Почему-то вспомнил тюремное прошлое. Грубо ответил:

– Просто – это жопа.

Шульц осекся.

Я вышел.

Эпитет «просто» меж отсидевшими людьми никогда не употребляется. Такого слова нет в лексиконе арестантов и зэков. Бывает, садятся играть в карты двое, новичок и старый урка; второй всегда играет «на интерес», то есть на деньги, на вещи, на материальную прибыль; новосел же – если добрые люди его не предупредили – может сказать, что играет «просто так», и это значит, что он фактически ставит на кон собственную задницу. Если ты сел за игру, и тебе в случае проигрыша нечего отдать – чем тогда рассчитается наивный болван, кроме собственного заднего прохода?

Семь лет прошло, как я освободился, – а до сих пор ни в какой беседе слова лишнего не скажу, а буде такое озвучено собеседником – тут же опознаю его как парня из чужого круга, не сподобившегося пройти зарешеченную плавильню...

Однажды моя жена сообщила мне: «Отсидеть – это сейчас очень модно».

– Вот и поговорили, – сказал я Юре, когда вышли на крыльцо здания. – Ты грустный, да?

– Не грустный, – тихо и хрипло ответил друг, глядя в сторону. – Я разочарован. В Шульце. Что может быть хуже, чем разочароваться в человеке? Разочароваться в человеке – еще хуже, чем убить его.

– Нет, – возразил я. – Не хуже. Это другое. Он выглядел подавленным. Словно надеялся на что-то и вдруг обманулся в надеждах, а потом понял, почему. Его взгляды утратили прицельность, а спина – прямизну.

Еще бы! В течение дня встретить трех старых знакомцев и увидеть, на что они израсходовали свои лучшие пятнадцать лет.

А я? На что израсходовал – я? На попытки выжить? На то, чтобы осчастливить родных и близких? Что-то они не выглядят счастливыми... Или на финансово-коммерческие фрикции? Тогда где их результат?

– Почему ты не поставил вопрос ребром? – спросил Юра. – Почему не обострился? Взял бы пример с Сережи Знаева. Вот кто умеет жестко разговаривать!

– Ничего подобного. Я не собираюсь брать пример с Сережи Знаева. Он – Сережа, я – Андрей. Ему хорошо, потому что он – Сережа, а мне неплохо в качестве Андрея...

– Давай вернемся! – зло выкрикнул призрак из прошлого. – Давай унасекомим этого толстопузого хитрована! Распотрошим его лавку! Пусть, на хрен, карманы вывернет! Кошелек предъявит! В раскрытом виде!

– У него трое детей.

– И что? Пусть он думает о своих детях, а ты – о своих! Давай вернемся! Скажем ему пару ласковых! В рыло дадим! Чтоб ему перед собственными детьми стыдно стало!

– У него трое детей!

– Да хоть восемь! Взять деньги на пару дней и не отдавать полтора года? За такое в мое время могли и шило в ухо вставить! Давай вернемся! Хоть в лоб ему дашь по-человечески, облегчишь душу!

– Мне не двадцать лет, чтобы я махал кулаками.

– Ах, тебе не двадцать лет?! Завял, что ли? Как цветочек? Мхом оброс? Я тебя не понимаю. Почему ты не хочешь биться за свое благополучие? Почему не вытрясешь из этого бездельника все до копеечки? И почему, кстати, ты выбросил телефон Светы? Ты что, не рассмотрел ее машину? У этой чувихи карманы лопаются от денег! Позвонил бы, одолжил немного!